Мещанинов обращается к глаголу как части речи, задающей общее строение предложения и речевой структуры в целом в их отношении к действительности (предикативность как точка соотнесения высказывания с ситуацией). Первые обобщения в этой области содержатся в его монографии «Глагол» (1948). Ключевым моментом развития идей Мещанинова стала так называемая эргативная конструкция. Свое внимание Мещанинов обратил на явление эргативности несомненно не без влияния языков Кавказа и древнего Ближнего Востока, которыми он занимался на протяжении длительного времени. Именно эргативность является наиболее характерной чертой многих языков этого региона, отличающей их от языков Европы. Если европейские языки характеризуются так называемым номинативным строем, при котором подлежащее в предложении находится в именительном падеже, а прямое дополнение – в винительном, то в языках с эргативной структурой предложения ситуация более сложная. В зависимости от вида действия (и соответствующей глагольной конструкции) аналогом именительного падежа в номинативных языках выступает как эргативный падеж, так и абсолютив, который в других случаях занимает позицию, соответствующую привычному для нас объектному винительному падежу. Мещанинов расширяет понятие эргативности, усматривая в этом феномене не просто формально-грамматическое явление, но и свидетельство иного строя языка, иной языковой системы, хотя и не полностью отождествляет наличие или отсутствие эргативности с типом языка, о чем свидетельствует, в частности, и название его основной работы в этой области: «Эргативная конструкция в языках различных типов» (1967). Определенная непоследовательность позиции Мещанинова в области грамматической теории и типологии была объектом критики сторонников различных лингвистических направлений (порой противоположных) на протяжении всей научной биографии ученого. Свойственная ему осторожность в обобщениях приводила порой к нечеткости, эклектичности, которые в условиях ожесточенных дискуссий вызывали естественную неудовлетворенность.
Необычность языков иного строя, «экзотических» по своим особенностям для большинства европейцев, вызывала стремление увидеть в этой «экзотике» свидетельство не просто иного устройства языка, но и иного способа мыслить, иной логики (или иного, «первобытного» мышления). Попытки связать грамматические особенности языка с «дологическим» мышлением, с неразличением тех или иных логических категорий неоднократно предпринимались учеными на протяжении двадцатого века. Понятные в русле общего эволюционного подхода при рассмотрении истории языка в социальном контексте, они постоянно вызывали сомнения и возражения. Аргументы той и другой стороны в этом длительном споре нельзя признать решающими, закрывающими дискуссию. В качестве основной и наиболее продуктивной тенденции просматривается все большая осторожность общих суждений и стремление к дифференцированному и максимально объективному анализу широкого массива систематизированных данных. Труды Мещанинова занимают в этом научном движении видное место: внутренняя логика развития его научной мысли близка к общей тенденции языкознания на протяжении двадцатого века.
