Версия для печати
Вернуться к списку

Нобелевскую премию по литературе шведы отдали своему живому классику

Потом, правда, Транстрёмера сместил с этого второго места Боб Дилан. Но нобелевский комитет явно не настолько радикально настроен, чтобы выдавать награду исполнителю песен, пусть даже великих. Теперь Адонису (а равно Виктору Пелевину, Евгению Евтушенко, Кормаку МакКарти, Джойс Кэрол Оутс, Филипу Роту, Харуки Мураками, Йену Макьюэну и прочим авторам из списка вероятных претендентов) придется ждать нового шанса целый год.

В Швеции Транстрёмера считают национальным достоянием. Шведская интеллигенция сейчас ликует, а сам лауреат говорит, что уж и не чаял дожить до этого мига.

Транстрёмер родился в Стокгольме в 1931 году, в 1956-м окончил Стокгольмский университет по специальности "психолог" (и в этом качестве работал с несовершеннолетними преступниками и инвалидами. Эту профессию он не бросил, и став известным поэтом). Писать стихи он начал в школе, а будучи студентом, в 23 года, выпустил первую книгу стихов.

В начале 90-х он перенес инсульт. Стихи после этого писать продолжил, но утратил речь и оказался частично парализован. Прекрасный пианист, Транстрёмер потерял способность играть на рояле обеими руками - и композиторы стали специально для него сочинять музыку, которую можно исполнять только левой. (Об этом идет речь в стихотворении Иосифа Бродского "Томас Транстрёмер за роялем" - прочесть его вы можете ниже).

Сегодня произведения Транстрёмера переведены на 50 языков (причем на 20 языках вышли полные или почти полные собрания сочинений). В частности, благодаря удачным переводам на английский он стал известен и любим интеллигентными читателями в Британии и Штатах. В России его переводили и в советское время, и в постсоветское - хотя, разумеется, кумиром миллионов его не назовешь.

Вот одно стихотворение Транстрёмера в переводе Ильи Кутика (еще несколько - здесь).

ВЕРМЕЕР

Крыши у мира нет. Есть – стена, сделай шаг –

и начинается шум, таверна

со смехом и руганью, бой часов и битье по зубам, свояк

с поехавшей крышей, пред коим дрожат безмерно.

Дикий взрыв и топот опоздавших спасателей. Корабли,

надутые ветром и важностью. Деньги, стремящиеся в основе

своей не к тем людям. Претензии, что легли

на претензии. Тюльпаны в поту от предчувствий соцветной крови.

С этого места, сквозь стену – прямехонько в мастерскую,

в мгновенье, живущее дальше само

собой. "Урок музыки" и (я рискую

ошибиться) "Женщина в голубом, читающая письмо" –

она на восьмом месяце, у нее два сердца, но вера

одна. Позади нее карта какой-то Terra

Incognita... Дыхание замирает... Неизвестная голубая

драпировка сливается с креслами. Золотые

гвозди врываются в комнату, застывая

в воздухе, как не забитые, а – влитые.

Уши заложены от глубины и высоты одновременно.

Это – давленье на стену с другой ее стороны.

Оно заставляет явленья парить. А стены

делают кисть устойчивей. Наличие же стены

рано иль поздно толкает на

прохождение сквозь... Это – нужно, хоть после – нужна аптека...

Мир – один, ну а стен... Стена

есть, по сути, часть человека,

ибо знает он или не знает, а это – ген

взрослых... Лишь для детей не существует стен.

Где кончаются стены, там

начинается небо. Как молитва стен пустоте.

И та лицо обращает и шепчет нам:

"Я – открыта. Я – не пуста".

Иосиф Бродский, "Томас Транстрёмер за роялем"

Городок, лежащий в полях как надстройка почвы.

Монарх, замордованный штемпелем местной почты.

Колокол в полдень. Из местной десятилетки

малолетки высыпавшие, как таблетки

от невнятного будущего. Воспитанницы Линнея,

автомашины ржавеют под вязами, зеленея,

и листва, тоже исподволь, хоть из другого теста,

набирается в смысле уменья сорваться с места.

Ни души. Разрастающаяся незаметно

с каждым шагом площадь для монумента

здесь прописанному постоянно.

И рука, приделанная к фортепиано,

постепенно отделывается от тела,

точно под занавес овладела

состоянием более крупным или

безразличным, чем то, что в мозгу скопили

клетки; и пальцы, точно они боятся

растерять приснившееся богатство,

лихорадочно мечутся по пещере,

сокровищами затыкая щели.

1993, Вастерёс

А вот несколько его упражнений в жанре хайку, переведенных Анатолием Кудрявицким.

Смерть склонилась надо мной

я шахматный этюд

она знает решение

На солнцепеке

взбираюсь на холм

козы щиплют пламя

Аллеи бредут

на поводке солнечного

света - кто-нибудь звал?

Тишина цвета пепла…

синий гигант идет мимо,

холодный ветер с моря

Чаща леса

дом безденежного бога

стены сияют