Версия для печати
Вернуться к списку

Нобель-невидимка

Нобелевская неделя в самом разгаре. Во вторник Шведская королевская академия наук назвала лауреатов в области физики. Премию получат трое исследователей из США и Австралии. Но главная интрига вчерашнего дня для нас отнюдь не в этом. До последней минуты Россия надеялась, что Нобелевку получит наш профессор МФТИ, сотрудник Института общей физики РАН Виктор Веселаго — за изобретение “шапки-невидимки”! Открытие свое он совершил еще в 1967 году, и несколько раз его кандидатура рассматривалась Нобелевским комитетом в качестве претендента на получение престижнейшей награды. 4 октября Виктор Георгиевич также присутствовал в списках кандидатов, но награда снова ушла представителям западных научных школ. “МК” взял у видного российского ученого интервью.

Мы встретились с Виктором Георгиевичем в его кабинете Московского физико-технического института, где он читает курс основ теории колебаний. Здесь же Веселаго вот уже 12 лет выпускает популярный научный интернет-журнал, опубликоваться в котором для любого специалиста является делом чести. Зная, что Веселаго не слишком любит рассказывать нам, несведущим, про свое открытие, захожу издалека:

— По какому критерию вы отбираете лучшие статьи?

— Я сам определяю, печатать или не печатать. Мы отбираем по-настоящему качественные статьи, отвергая всякую хиромантию, или так называемую альтернативную науку. Если вы мне пришлете статью про телекинез, она точно у нас не пройдет. Наш журнал пока не входит в перечень Высшей аттестационной комиссии (ВАК), и мы умышленно этого пока избегаем. Дело в том, что, как только это случится, к нам хлынет такое огромное количество статей, что мы просто не справимся. У нас еле хватает производственных мощностей на обработку около 150 статей в год.

— А что надо сделать, чтобы объемы работы увеличились?

— Нужны деньги и время. Меня предлагали озолотить, но с условием, что я наряду с серьезными вещами буду печатать статьи про НЛО... В общем, я отказался.

— А если бы вам прислали статью про материал, который делает другие предметы невидимыми?

— Я понял ваш намек и скажу, что по-настоящему серьезный текст — с аргументами, описанием опытов — виден сразу. Его легко отличить от фантастики.

— А вашу теорию сразу приняли в авторитетных научных кругах?

— Статью мою напечатали сразу, как только я подал ее в научный журнал «Успехи физических наук». Это произошло в 1967 году. Конечно, у меня было много оппонентов. Ведь до меня все полагали, что все вещества обладают положительной диэлектрической и магнитной проницаемостью, то есть имеют положительный коэффициент преломления. Это дало в свое время возможность изучить строение множества самых различных веществ. Но это было возможно только при работе с приборами с традиционными линзами. Я задумался над тем: что будет, если луч света станет распространяться в среде с отрицательными проницаемостями, в какую сторону он повернет? Так я пришел к выводу, что возможна среда с отрицательным коэффициентом преломления. Радиоволна или свет, проходя через нее, обогнет спрятанный внутри предмет, словно вода в ручье огибает камень. В итоге наблюдатель не увидит ни самого материала, ни того, что он скрывает. Зато все предметы, расположенные за невидимым материалом, будут просматриваться так, как будто между ними и наблюдателем ничего нет.

В общем, такие опыты с веществом сумели осуществить только на рубеже 20-го и 21-го веков американские и британские коллеги сэр Джон Пендри и Дэвид Смит. Они, безусловно, продвинулись гораздо дальше меня, создав реальный материал, который можно пощупать. Его даже назвали в честь меня — «материал Веселаго». Это то, что мы, ученые, называем практическим результатом.

— Что представляет собой этот материал?

— Американцы сделали лабораторный образец. Это тонкие пластины из диэлектрика, на которые напылен тонкий определенный рисунок. Они собираются в квадратную стопку, но есть и вариант из пластин, закрученных в кольцо. Этот материал и есть среда с отрицательным коэффициентом преломления. Она скрывает микроволновое излучение.

— Почему вы сами не сделали его?

— Поначалу я хотел воплотить свою идею на практике, но пошел по неверному пути. Я пытался создать метаматериал на основе кристаллов. Технологически это было очень сложно осуществить. Если бы у меня сейчас были деньги, может, и получилось бы, но сейчас я вынужден оставаться только теоретиком.

— Вам, претенденту на Нобелевскую премию, не дают денег?!

— В нашей стране просто так не дают денег. Я два раза подавал заявки на грант, но нам не дали. 6 человек из моей лаборатории месяц писали заявки — 86 страниц, и ничего не вышло. Выбивание денег под науку у нас требует таких сил, что легче работать бесплатно, как я уже сказал, — теоретиком. И если бы в 67-м году была та система финансирования, которая есть сейчас, то этого открытия не было бы точно. Сейчас я могу быть хоть трижды автором, но у меня нет силы на преодоление административных барьеров и доказательство практической пользы моего открытия, к примеру, для сельского хозяйства или оборонной промышленности. У американцев все вышло по-другому. Как только группа Смита заявила, что она создала метаматериал, она сразу получила 8 миллионов долларов (!). Без бизнес-плана, без указания целесообразности. Дали, и все! Чтобы люди просто работали. Потом, когда они создали среду, их вообще закидали грантами. Сейчас в этой области работает очень много групп во всем мире.

— А какую реальную пользу может принести материал с отрицательным коэффициентом преломления (о плаще-невидимке пока не спрашиваю)?

— Есть работа, только не знаю, на какой она стадии, связанная с авиастроением. Вы знаете, что в самолетах на носу есть скрытый радиолокатор, который определяет, не идет ли другой самолет навстречу. Вот к нему иностранные ученые предлагают добавить слой из метаматериала для лучшего нахождения цели. Можно нанести слой метаматериала на искривленную по причине повреждений поверхность зеркала, и она снова станет отражать свет правильно.

— А теория относительности не претерпит изменений?

— Я над этим сейчас думаю. Скорее всего знаменитая формула Эйнштейна Е=mc2 будет выглядеть уже по-другому.

— Вы опровергаете Эйнштейна?

— Нет. Скорее я развиваю его теорию.

— Вы все время говорите про «скрытие» микроволн. А что нужно сделать для того, чтобы скрыть материал в оптическом диапазоне?

— Есть работы и в этой области. Над этим работает сейчас Владимир Шалаев. Этот выходец из Красноярского университета создает материал наноразмеров, меньше микрона. Но, увы, сейчас он работает в американском университете.

— Скажите, а у вас есть этот самый материал, вам его не подарили?

— Подарили. Но сперли же! На одной лекции я пустил его по рядам, чтобы люди посмотрели, и его не вернули...

— Расскажите немного о своем детстве...

— Родился я на Украине во время строительства Днепровской ГЭС. Отец мой был известный гидротехник, строил эту гидроэлектростанцию. Он погиб, когда мне было 8 лет. Возвращался из командировки на экспрессе Владивосток—Москва, и поезд въехал в хвост предыдущего товарного состава.

До 7-го класса средней школы я ни о какой науке даже не мечтал. Но потом произошла такая штука. Я заболел, делать было нечего, и я залез в отцовскую библиотеку. Там нашел книжку «Что такое радио». Я посмотрел и сделал по ней простейший радиоприемник. Затем 8-й, 9-й и 10-й классы я занимался радиолюбительством, и, закончив школу в 47-м году, я был на достаточно высоком техническом уровне, готовил себя в институт на радиотехническую специальность. Но так получилось, что на первом же экзамене в МГУ я получил «двойку». Там была громадная аудитория, я просто растерялся. Психологически не был подготовлен, хотя алгебру знал прекрасно. На следующий день прихожу забирать документы, а там сидит дядя, который потом оказался заместителем декана, и тонким, писклявым голоском говорит: «Ну что, провалился? Что будешь делать? Завтра будет геометрия — приходи, а там видно будет». Сейчас такое вообще невозможно себе представить. В общем, все остальные восемь экзаменов я сдал на одни «пятерки» и был принят в университет, на физико-технический факультет, родоначальник сегодняшнего МФТИ.

— Скажите, что вас поддерживает в жизни, есть ли любимое хобби?

— Меня поддерживают моя супруга, четверо детей, внуки и кошка Фифа. А еще я увлекаюсь железнодорожным транспортом. Если бы со мной поговорил какой-нибудь машинист, он ни за что бы не догадался, что я не его коллега.