14.05.2018 00:01:00
Андрей
Ваганов
Об авторе: Андрей Геннадьевич Ваганов – заместитель
главного редактора «НГ».
Кажется, одна из интриг будущей структуры правительства России разрешилась.
Как сообщили сразу несколько источников в Госдуме РФ, в будущем составе
кабинета министров произойдет «расщепление» нынешнего Министерства образования
и науки РФ на два – Министерство образования (просвещения) и Министерство
науки. При этом ликвидируется Федеральное агентство научных организаций (ФАНО),
созданное в 2013 году в результате реформы академической науки и которому были
переданы все академические организации и НИИ. Теперь функции ФАНО переходят к
вновь создаваемому Министерству науки. Хотя на момент публикации этих строк
официального решения еще не было объявлено, но об этом говорят как о вопросе
решенном.
Причин, которые привели к такому структурному маневру в правительстве,
много. Основных – две.
Во-первых, результаты пятилетнего эксперимента по реформированию
академической науки в России оказались провальными. Сегодня должно быть всем
очевидно, что ни одна заявленных целей этой реформы – прежде всего повышение
эффективности научных исследований – не то что не достигнута, наоборот, по всем
позициям – продуктивность, приток в науку молодых и талантливых – результаты со
знаком «минус». Есть хорошее определение: фанатизм – это сверхусилие в
сочетании с забытой целью. Вот, очень похоже, что с реформой РАН произошло
нечто похожее.
Отсюда – во-вторых. Сверхзадачей своего четвертого президентского срока
Владимир Путин назвал рывок в развитии страны. И прежде всего технологический и
научный рывок.
По-видимому, все причастные к разработке и проведению реформы академической
науки понимают теперь, что она окончательно приобрела абсурдные формы.
Ближайший пункт назначения этой реформы – тупик. В этой ситуации ни ФАНО, ни
нынешнее Минобразования, очевидно, не хотят брать на себя ответственность за
результаты реформы академической науки. Не хотят, да и не могут, отчитываться
по существу за результаты, а не за наукометрические показатели цитирования в
западных журналах. По-крупному же таких результатов – три:
– ФАНО удалось провести более или менее полную инвентаризацию имущества
Российской академии наук;
– совместными бюрократическими усилиями
удалось полностью разрушить существовавшую систему академических институтов,
причем так основательно разрушить, что нынешнее руководство РАН уже не очень-то
и жаждет возвращения этих институтов под свое крыло. «Академия наук должна
иметь какие-то ресурсы, чтобы влиять на научное руководство институтами. Эта
программа реализуется. В том числе через механизм проверки выполнения
институтами госзаданий. Но это совершенно не означает, что институты надо
ставить под эгиду РАН. Не было такого пункта в программе нынешнего президента
РАН Александра Сергеева», – заявил в интервью «НГ» вице-президент РАН, академик
Алексей Хохлов (см. «НГ» от
14.03.18);
– Академию наук отделили не только от распределения средств из бюджетного
потока (если не считать 1,5 млрд руб. на программы фундаментальных исследований
Президиума РАН, да и то – это деньги, идущие из ФАНО), но и собственно от
науки. Функцию определения перспективных исследований, достойных
финансирования, взяло на себя ФАНО. «В 2013 году в результате молниеносной
реформы Академия прекратила свое существование в прежнем историческом виде,
утратив основную часть своих функций и привилегий», – отмечает специалист по
государственной научной политике, доктор экономических наук Ирина Дежина.
Не слишком удобно заниматься самоцитированием, но в данном случае это
оправданно. Еще в 2015 году «НГ» отмечала: «…между ФАНО и Минобразования явно
складываются взаимоотношения не партнеров, но бюрократических конкурентов.
Нужно решение, которое разрубит этот гордиев узел. И один из обсуждаемых
вариантов такой.
Дмитрий Ливанов идет на повышение – вице-премьер, курирующий в том числе
сферы науки и образования. Сразу же в таком случае проясняется и судьба ФАНО –
стать департаментом Министерства образования и науки РФ. Михаила Котюкова,
нынешнего руководителя ФАНО, тоже – на повышение, скажем, губернатором. Ну, а
само министерство скорее всего ждет очередная перетряска: оно будет разделено
на Министерство (Госкомитет) науки и Министерство (Госкомитет) образования.
Вот примерно так все может и разрешиться
разом. Останется только один неразрешенный вопрос: а что же, собственно говоря,
будет с самой наукой?» (см. «НГ» от 20.05.15).
Но вот вопросы вполне прикладные, которые возникают в связи с
предполагаемой реформой (очередной) управления наукой, – насколько обратимы
(или необратимы) последствия пяти лет жизни науки «под ФАНО»? Да и само
агентство за эту полноценную пятилетку успело «обрасти» и собственностью, и
аппаратными связями. Скажем, что теперь будет с представительствами ФАНО в
регионах? Нельзя исключить вариант, что возникнет – хотя бы на некоторое время
– ситуация двоевластия между Министерством науки и ФАНО, которая, естественно,
плодотворной и результативной научной работе не способствует. В конце концов,
куда (к кому, какому вице-премьеру, руководителю министерства или агентства)
приложат теперь РАН?
А вот вопрос: что будет с самой наукой? – так и остается до сих пор в
статусе риторических.