Академик Юрий Рыжов: "Страна прерванных полетов"
24.06.2014
-
СТРАНА ПРЕРВАННЫХ ПОЛЕТОВ: СТАГНАЦИЯ ПРОНИКАЕТ ВО ВСЕ СФЕРЫ ЖИЗНИ
Братство народов возрождается. Пока в Москве, на ВДНХ. Идет обновление павильона «Республика Беларусь». Фото со страницы ВДНХ в социальной сети Facebook
Если говорить о том, что лично мне дала советская власть, то, конечно, обижаться грех. Во-первых, она переселила мою бабушку и моего отца с моей мамой из подвала в Староконюшенном переулке на четвертый этаж дома, в котором наша семья прожила в Москве до конца 1990-х годов.
Во-вторых, я получил хорошее образование в знаменитой 49-й школе, находившейся в том же переулке. Из нашей обители знаний в интервале между 1940 и 1960 годом вышло сразу несколько академиков в области математики. Такие как Виктор Маслов, которого президент недавно удостоил Государственной премии, покойный великий Володя Арнольд, Лев Кудрявцев, член-корреспондент. Дальше идем мы – механик и математик Вениамин Мясников и я – просто механик. Для одной школы, по-моему, неплохо.
Кроме того, в ней учились и многие другие, ставшие позже известными людьми. Скажем, композитор Тихон Хренников, режиссер Эльдар Рязанов и даже диссидент Владимир Буковской. Правда, область его талантливости была замечена уже тогда и он из школы был выдворен.
Затем я поступил в замечательный, только что созданный Московский физико-технический институт, где получил очень хорошее образование. Был рекомендован в аспирантуру, после которой началась моя научная карьера.
В связи с этим хочу сообщить, что недавно вышла книга об академике Анатолии Алексеевиче Дородницыне, руководившем отделом ЦАГИ. В книге есть мои воспоминания о том, как я работал инженером в отделе ракет «земля–воздух» и «воздух–воздух». Кстати, благодаря нашим разработкам в то время был сбит американский самолет-разведчик У-2, на котором в наше мирное небо прорвался сделавший себе неплохой пиар летчик Пауэрс.
Правда, я ушел из отдела чуть раньше, но если бы задержался, то попал бы под поощрение. Дело в том, что два моих начальника получили тогда Ленинскую премию. А мне бы уж точно повысили оклад как минимум до 1200 руб. По тем временам для инженера это были сумасшедшие деньги.
А дальше была у меня блестящая профессиональная карьера. Кандидат наук, доктор, член-корреспондент, академик, посол во Франции, председатель комитета по науке Верховного Совета СССР... Куда еще больше!
К этому можно добавить французскую награду от президента Франции Ширака и российский орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени – из рук президента Ельцина. Название врученной на родине награды заставило меня задуматься: то ли у меня заслуги «третьей степени», то ли отечество у нас «третьей степени»?
Из всего сказанного можно понять, что я не жалею о том, как протекала моя жизнь и выстраивалась карьера. До того как пошел в политику, работал на военно-промышленный комплекс. Ядерного оружия не создавал, системы разрабатывал не наступательные, а оборонные. Считаю, что совесть моя на этот счет чиста. Но меня как ученого все время беспокоило растущее отставание России в области науки и техники.
Когда я уже работал в МАИ и, будучи руководителем, имел административный ресурс, все равно замечал, как институт стареет по части соответствующего времени оборудования. ЭВМ практически не было, хотя в развитой части мира они уже работали вовсю.
Не забуду, как ко мне во второй половине 80-х годов приходили профессора и гордо сообщали: «Вы знаете, Юрий Алексеевич, у нас на кафедре появился персональный компьютер коллективного пользования». Они даже не видели парадокса в этой фразе. Но были ли они в том виноваты?
Так дальше работать было очень трудно и в высшей школе, и в науке – везде! Еще в 60-х годах я сделал одну работу по физике плазмы. Сделал с трудом, на паршивой ЭВМ. И практически того же результата добился один парень в США, но на машине, значительно лучшей! Результат совпал, потому, что мы, по сути кустари, все-таки умели мудрить в программировании. А американцу этого не требовалось. Он просто нажал нужные кнопки и получил то же самое. Только не такой ценой, как я. Но что вселяет надежду – у нас были и есть удивительные люди, которые не давали стране падать ценой личных, порой невероятных усилий.
...Мой отец был бухгалтером. И он мне еще в конце 1950-х годов говорил, что бесконкурентная экономика (про политику молчал) обречена. Хотя он был беспартийным, сумел доработаться в те годы до приглашения в Госснаб СССР, которым руководил тогда Лазарь Каганович. Отца должны были назначить на должность госинспектора. И когда он попал к Кагановичу на предварительное собеседование, тот после разговора попросил отца вернуться и спросил: «А почему вы не написали о том, что в конце 20-х годов были арестованы?» Отец ответил: «Все-таки после сорока дней в Бутырке передо мной извинились и сообщили, что я уже не польский шпион. А отпуская, попросили, чтобы я нигде об этой истории не рассказывал».
Когда отец после этой встречи вернулся домой, он сказал матери: «Ася, собирай сухари». Но на другой день ему сообщили, что Каганович подписал приказ о назначении.
Но это, как нетрудно понять, был один из редких случаев благополучного исхода для людей, живших в те годы. Поэтому, когда меня спрашивают, стал бы я ратовать за возвращение к советскому проекту жизнеустройства, я отсылаю всех к книге, которую в 2011 году написали десять авторов, в том числе и я. Пять из них были иностранцами, а пять – россиянами. Монография называлась «Россия на рубеже веков: 1991–2011».
Сегодня я уже не знаю, оставляет ли наш коллективный анализ надежду на то, что точка невозврата в прошлое пройдена. Или мы снова стоим на той же развилке?
Независимая газета, Юрий Рыжов, академик РАН