Версия для печати

«О конце реформы и ее итогах говорить рано»

Три года назад была объявлена реформа трех академий. Представляя реформу РАН, министр Дмитрий Ливанов обещал, что ученые, работающие в академических институтах, не почувствуют реформы Академии.

«Важно дать возможность ученым заниматься прежде всего наукой и исследованиями и избавить их от несвойственных функций управления имуществом и коммунальным хозяйством», — отмечал Д. Медведев 27 июня 2013 года.

Одной из задач реформы было отделить экспертную функцию РАН от функции управления и финансирования научными исследованиями. По версии авторов реформы, три академии объединились для того, чтобы более активно развивать междисциплинарные исследования.

Мы обратились к членам Клуба 1 июля с просьбой ответить на несколько вопросов редакции. Публикуем поступившие ответы.

Аскольд Иванчик, докт. ист. наук, чл. -кор. РАН, гл. науч. сотр. Института всеобщей истории РАН, член совета РГНФ, зам. председателя Совета по науке при Минобрнауки:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Собственно, главным результатом реформы было вовсе не разделение функций управления наукой (самими исследованиями и их материальным обеспечением) между учеными и чиновниками, что провозглашалось первоначально, а полное подчинение ученых чиновникам. Потом было некоторое, довольно робкое, обратное движение, но по сути ситуация прежняя: научными институтами полностью руководит бюрократическая структура ФАНО, у которого в руках все рычаги воздействия на них.

У РАН возможностей влияния на то, что происходит в институтах, очень немного. Разве что при выборах нового директора. То, что предлагает ФАНО (например, укрупнение институтов), соответствует бюрократической логике, но противоречит интересам науки. То же можно сказать и об объединении трех академий — никакого роста междисциплинарности не произошло.

Вообще говоря, для того чтобы междисциплинарные исследования служили интересам науки, они должны возникать естественным путем, в результате собственных нужд развития науки. Требовать междисциплинарности, насаждать ее административным путем бессмысленно — неизбежно получится имитация. Что мы зачастую и наблюдаем. Так что никаких позитивных результатов именно этой реформы я не вижу — что вовсе не означает, что не нужны никакие реформы. Но вообще, по-моему, так долго продолжаться не может.

Созданная в результате нынешней реформы конструкция управления наукой слишком неэффективная и неустойчивая; мне кажется, что долго она не простоит. А значит, о конце реформ и их итогах говорить рано. Они продолжатся; беда только в том, что есть все основания опасаться, что после них мы нынешнюю ситуацию и ФАНО будем вспоминать с ностальгией.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Как я сказал, реформы науки в России, по-видимому, совсем не кончились, и проводиться они будут, скорее всего, теми же реформаторами — они ведь по-прежнему у власти и их отношение и к РАН, и к российской науке не изменилось. Это значит, что необходимость в защите науки и ученых от этих реформ по-прежнему существует и, возможно, довольно скоро возрастет.

Клуб 1 июля такой опыт имеет, он состоит из очень разных по своим взглядам, но независимых и способных к солидарным действиям людей. Он мог бы служить центром кристаллизации для тех — и внутри Академии, и за ее пределами, — кто разделяет наше беспокойство и существующей ситуацией, и ее возможным развитием и не готов пассивно подчиняться всему, что сделает начальство.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— Пока выводы делать рано, можно прокомментировать только распределение вакансий. В этом отношении я, честно говоря, ожидал иного от этих выборов, которые проводятся впервые после пятилетнего перерыва. На мой взгляд, одна из важных проблем Академии как научного общества (если хотите, клуба) в данный момент — дисбаланс между отделениями. Механическое присоединение Академии медицинских наук и Сельскохозяйственной академии привело к невиданному перекосу: появились огромные отделения, которые гораздо больше, чем отделения прежней академии.

Ситуацию можно было бы постепенно выправить, если бы эти отделения при выборах получали относительно меньше вакансий, чем традиционные: доля их членов в составе академии могла бы постепенно приблизиться к более разумным цифрам. Этого, однако, не произошло — и медики, и аграрии получили очень много вакансий. А в других отделениях (в нашем, например) их не намного больше, а то и меньше, чем при обычных выборах прошлых лет.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— Мое основное занятие в данный момент и, видимо, в ближайшие годы — издание и изучение надписей на греческом и латинском языках, происходящих из двух регионов — Северное Причерноморье (российское и украинское побережья Черного моря) и центральная Турция, древняя Фригия, где я в последние восемь лет вел полевые исследования. Многие из этих надписей никогда не издавались и, соответственно, неизвестны научному сообществу, а они содержат огромное количество ценной и новой информации по самым разным проблемам истории и культуры античного общества. Вообще, на мой взгляд, публикация новых источников — это главное и самое интересное в работе историка. Этим я и стараюсь заниматься.

Игорь Волович, зав. отделом математической физики МИАН, чл. -кор. РАН:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— О целях реформы говорить затруднительно, поскольку они не были точно сформулированы. Остается только строить предположения. Высказывались самые разные подозрения, включая ликвидацию академических институтов и «научного сословия» как класса.

Проблема с реформой РАН — это часть более широкой проблемы повышения качества государственного управления и планирования. После открытого обсуждения следовало бы поставить перед РАН конкретные цели на определенный период времени, допускающие возможность проверки их достижения. Вместо этого имеем набор сумбурных законов и распоряжений.

Реформа изначально выглядела как каприз чиновников, пользующихся своей безнаказанностью. Полезно было бы ввести систему материальной ответственности чиновников за последствия принимаемых (или не принимаемых) ими решений.

По моему мнению, реформа была неудачной. Передача управления научными институтами от РАН к ФАНО не способствовала развитию науки в стране. Принцип «двух ключей» работать не может, поскольку по нынешнему закону институты подведомственны ФАНО, включая, естественно, и научную работу. ФАНО просто обязано не только управлять имуществом и коммунальным хозяйством, но и руководить наукой. Если же говорить о конкретных недостатках, то можно упомянуть возросший оборот бюрократических документов, ухудшение положения с аспирантурой и поликлиникой.

Было бы желательно найти такие юридические формулировки, чтобы ФАНО (или его аналог) вместе с институтами были переданы в ведение РАН. Важнейшим достоинством РАН является система самоорганизации, т. е. выборы. При этом РАН тоже нуждается в реформировании, в частности, мне кажется, должна быть увеличена и закреплена в Уставе роль научных работников, не являющихся членами РАН.

Из положительных примеров деятельности в области организации науки я бы отметил работу Российского научного фонда (РНФ). Насколько мне известно, работа РНФ организована эффективно, поддерживаются научные группы, работающие на высоком уровне. Конечно, таких групп, по-видимому, больше, чем имеет возможность поддержать РНФ в настоящее время.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете?

— Я работаю в области математической физики, которая занимается разработкой математических методов, пригодных для описания физических процессов. Математическая физика, восходящая к работам Ньютона по уравнениям механики, в настоящее время составляет основу естественных наук. Одна из конкретных проблем, которой занимаюсь в последние годы, касается проблемы необратимости времени.

Как всем известно, время необратимо течет из прошлого в будущее, мы стареем, а не молодеем, энтропия не убывает. Проблема для математического описания здесь в том, что уравнения Ньютона (или Шрёдингера, в квантовой механике) для отдельных частиц, из которых состоит любой предмет, обратимы во времени. Вопрос о том, как согласовать между собой обратимые уравнения для частиц и необратимые уравнения для макроскопических тел, и называется проблемой необратимости.

Этой проблемой занимались и продолжают заниматься многие исследователи, включая Больцмана, Пуанкаре, Боголюбова, Ландау и др. Однако удовлетворительного решения, приемлемого для большинства научного сообщества, получено не было. В частности, не решает проблему так называемое крупноструктурное усреднение.

В отделе математической физики Математического института им. В. А. Стеклова РАН мы разрабатываем подход к проблеме необратимости, основанный на предположении, что сами исходные уравнения Ньютона (или Шрёдингера) модифицируются путем введения дополнительных стохастических слагаемых, нарушающих симметрию относительно обращения времени уже на микроскопическом уровне.

Другой аспект этой проблематики мы исследуем в контексте теории открытых квантовых систем. В частности, для объяснения достаточно долгого сохранения свойства квантовой когерентности при фотосинтезе при комнатных температурах при наличии флуктуирующего окружения, для редукции декогерентности в квантовых компьютерах и решения парадокса потери информации в черных дырах.

Эти математические методы исследования достаточно близких к практике проблем возникли из рассмотрения фундаментального вопроса о математических моделях пространства-времени. Стандартная современная модель пространства-времени как гладкого Лоренцева многообразия, восходящая к Ньютону и Эйнштейну, использует обычный математический анализ, основанный на понятии вещественного числа, т.е. бесконечной десятичной дроби.

Однако бесконечная дробь не может быть наблюдаемой, в лучшем случае можно говорить о наблюдаемости рациональных чисел с некоторой погрешностью. Это замечание и другие соображения приводят к использованию для построения физических моделей так называемых р-адических чисел и ультраметрического анализа. Этот новый математический аппарат уже получил некоторые полезные применения, в том числе в биологии.

Виктор Васильев, академик РАН, профессор факультета математики НИУ-ВШЭ, гл. науч. сотр. МИАН:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Как ни охота поплакаться, должен признать, что лично я пока что не пострадал от происходящего, — возможно, потому, что начальство нашего института нас, научных сотрудников, хорошо прикрывает, а после выигрыша институтом гранта РНФ материальное положение даже улучшилось (не знаю, надолго ли). По рассказам знакомых из других институтов, там ситуация хуже, иногда намного, но давайте я буду говорить про свой собственный опыт. Ну да, бюрократии и формальностей стало больше, но пока терпимо. Из-за требований к числу публикаций в среднем содержательность их стала помельче, но зато возникает стимул записывать почти всё, что придумал, и кто может предсказать, что из этого окажется востребовано? Так что общие тенденции в экономике и политике пугают меня намного больше.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Отслеживать развитие событий, в случае необходимости предпринимать согласованные действия. Кроме того, это отличный опыт междисциплинарного общения. Я очень благодарен безымянным авторам пакостного пункта из первого варианта закона о реформе РАН, заставившего нас, членов клуба, найти друг друга в ситуации, гарантирующей дальнейшее взаимоуважение и взаимопонимание при всем разнообразии наших взглядов.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— В отношении нашего отделения (точнее, секции чистой математики) у меня много оптимизма, жду прихода множества молодых энергичных ученых. По-видимому, поменяется руководство отделения и произойдет оживление всевозможной его (отделения) деятельности. Хотя, конечно, всё зависит не только от нас, но и от окружающей обстановки, которую не берусь предсказывать.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— Как раз сегодня я придумал скучный контрпример к теореме, которую пытался доказать всю последнюю неделю, так что сейчас я в миноре. Но так или иначе, у меня развиваются два проекта (один из них связан с теорией узлов, а другой — с перечислением возмущений сложных особенностей), а наступающие летние каникулы — лучшее время для работы.

Ефим Хазанов, докт. физ. -мат. наук, чл. -кор. РАН, зам. директора Института прикладной физики РАН, профессор Нижегородского госуниверситета им. Н. И. Лобачевского:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Оценка итогов любой реформы — это сравнение поставленных целей с тем, что получилось на самом деле. Другими словами, оценка сильно зависит от целеполагания. Как Вы понимаете, РАН никаких целей «реформы» не ставила, поэтому вопрос этот нужно адресовать авторам «реформы», коих, впрочем, до сих пор днем с огнем…

Публично декларируемые цели — вроде избавить ученых от хозяйственных забот — не только не достигнуты, но и не видно никакой активности в этом направлении. Никто не может даже помыслить, чтобы сотрудники ФАНО решали (да хотя бы помогали решать) приводимую обычно в качестве примера проблему протекающей крыши. Слово «крыша» употребляю в прямом исконно русском смысле слова. Впрочем, заботы о крыше в переносном смысле этого слова от ФАНО тоже не видно.

О реальных целях авторов закона о РАН мы можем только догадываться, исходя из его содержания. Мои догадки такие: оскорбить ученых, поставив над ними непонимающее в науке начальство; инвентаризовать имущество РАН для последующего его использования в ненаучных целях; отстранить (руководство) РАН от управления институтами и, следовательно, фундаментальной наукой; создать постоянную нервозную атмосферу в научной среде, еще больше принизить престиж профессии ученого, тем самым демотивировав молодых и немолодых ученых продолжать научную карьеру в России.

Эти цели успешно достигнуты, несмотря на всё сопротивление научной общественности вообще и Клуба 1 июля в частности. Справедливости ради надо сказать, что достижению последней из перечисленных целей способствовало не только (и не столько) принятие закона о РАН, сколько целый ряд других действий руководства России.

Это если говорить про «реформу» вкратце, а подробнее замечательно написал академик Михаил Виссарионович Садовский (http://expert.ru/ural/2016/27/vremya-politkorrektnosti-zakonchilos/). Пользуясь случаем, подписываюсь под каждым его словом.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Прежде чем ответить, расскажу притчу-анекдот. Король обещал выдать принцессу замуж за того, кто угадает три его загадки. В случае хотя бы одной ошибки претенденту отрубали голову. Первый жених отгадал одну загадку, а вторую — нет. Король сказал: «Отрубить ему голову!» Второй жених отгадал две загадки, но третью, увы, нет. Король сказал: «Отрубить ему голову!» Третий жених отгадал все три загадки, все смотрят на короля, а король сказал: «Отрубить ему голову!» «А этому-то за что?!» — закричали люди. «За компанию!» — сказал король.

Смысл существования Клуба 1 июля сейчас вижу в сохранении компании, в надежде, что когда-нибудь времена сменятся (всё проходит) и будет много возможностей для нашей деятельности.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— Того же, что и от всех выборов: прохождения ярких и талантливых личностей. Есть несколько кандидатов, в фан-клуб которых я уже записался, за многих других буду просто болеть.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— В последние годы мы значительно продвинулись в создании специальных лазеров для фотокатодов ускорителей электронов. На сегодняшний день у наших лазеров лучшие в мире параметры, и мы только в начале пути — мы видим, как совершенствовать лазер дальше. Наши лазеры работают на ускорителях в Дубне и за рубежом. Сейчас в наших планах создать ускоритель электронов в нашем институте. Разумеется, энергии электронов в нем будут весьма скромные, но за счет уникальных параметров лазерного излучения качество электронного пучка будет отличным. Это одна из наших задач на ближайшее время.

Троицкий вариант