Версия для печати

Научное сообщество отмечает 115-летие со дня рождения великого физика

12 января 1903 года в уральском городке Сим родился будущий великий физик Игорь Васильевич Курчатов. Этот гениальный ученый и выдающийся организатор науки считается отцом как советской атомной бомбы, так и нашего «мирного атома».

Сегодня крупнейший в России Национальный исследовательский центр — НИЦ «Курчатовский институт» — носит имя своего основателя.

— Основным лицом атомного проекта, его мотором был Игорь Васильевич Курчатов, — считает президент НИЦ Михаил Ковальчук. — Он стал одним их первых, кто не просто почувствовал новый цивилизационный вызов, сумел оценить его последствия, но и предложил пути решения и блестяще их реализовал. Игорь Васильевич Курчатов был чрезвычайно широко образованным ученым, поэтому он понял и смог решить сложнейшие проблемы атомной энергетики, охватывая самые разные области знаний: химию, физику, геологию, информатику. По сути, он был именно междисциплинарным ученым, это было необходимым требованием для организации новой атомной науки. Широчайшую научную эрудицию, интуицию, дар собирать вокруг себя настоящих сподвижников, концентрировать все силы на достижении самого главного на тот момент приоритета Курчатов сочетал с блестящим талантом организатора.

В день юбилея выдающегося сына России «Известия» публикуют фрагменты воспоминаний о Курчатове его учеников, соратников, современников.

Ему мы обязаны сохранением физики в России

Евгений Велихов, почетный президент НИЦ «Курчатовский институт»:

— Влияние Игоря Васильевича на развитие науки и образования в России было огромным. Он инициатор создания научных центров в Сарове, Обнинске, Дубне, Димитровграде, Снежинске, промышленных и научных ядерных центров Урала и Сибири. Он стимулировал рождение таких вузов мирового класса, как Московский физико-технический и Московский инженерно-физический институты... После Женевской конференции 1955 года Курчатов резко расширил участие российских ученых в международных конференциях и международных исследовательских программах, прекрасно понимая, что наука интернациональна и полноценно развивается только в контактах с мировым сообществом ученых...

Триумф Лысенко в августе 1948 года представлял страшную угрозу для физики. В течение четырех месяцев проходила подготовка к созыву всесоюзной конференции для обсуждения недостатков советской физики. Конференция готовилась Министерством высшего образования и Академией наук. На нее собирались пригласить 600 физиков в московский Дом ученых.

Однако конференция не состоялась... Последнее заседание Оргкомитета проходило 16 марта 1949 года, и было решено, что конференция откроется 21 марта. Но за это время она была отменена. Только Сталин мог принять такое решение. Согласно генералу Махневу, руководителю секретариата Специального комитета по атомной бомбе, Берия спросил Курчатова: правда ли, что квантовая механика и теория относительности являются идеалистическими, то есть антиматериалистическими науками. Курчатов ответил: если эти науки будут запрещены, то бомбу придется тоже отменить. Берия попросил Сталина отменить конференцию...

Именно создание атомной бомбы в 1949 году спасло от опалы советскую физику. Отношение Курчатова к нападкам на нее иллюстрирует эпизод, рассказанный знаменитым физиком Яковом Зельдовичем: «Далеко на востоке в кабинете Курчатова раздается звонок, из Москвы запрашивают мнение Игоря Васильевича о разгромной статье против теории относительности, направленной в «Правду». Слышу ответ Курчатова: «Ну, если эта статья правильная, то мы можем закрыть наше дело» (возможно, было сказано даже грубее: «закрыть нашу лавочку»). Этого ответа оказалось достаточно, чтобы статья в «Правде» так и не появилась».

Первые годы в лаборатории Курчатова

Борис Ерозолимский, доктор физико-математических наук:

— Годы, проведенные в лаборатории Курчатова, — счастливейшие в моей жизни, благодаря особой атмосфере всеобщей одержимости и преданности делу. Невозможно забыть ночные телефонные звонки Игоря Васильевича с неизменным: «Ну, как дела, явление открыли?» А потом, после краткого отчета о проделанном: «Отлично, молодцы! Ну, отдыхай…» Слова, наполнявшие душу счастливым ощущением выполненного долга и чувством благодарности к Бороде, как все называли Курчатова.

Особый колорит нашей тогдашней жизни придавала секретность, которой была окутана вся деятельность Лаборатории № 2. Нам категорически запрещалось вести какие-либо беседы о нашей работе за стенами института, особенно в телефонных разговорах, которые полностью и тщательно прослушивались. Мы не имели права встречаться с иностранцами и посещать рестораны. Все записи по работе велись только в специальных лабораторных журналах, которые каждый день сдавались в первый отдел. Время от времени первый отдел учинял «шмон»: проверяли ящики столов на страшный криминал — записи на неучтенных бумажках. Существовал особый список слов, которые вообще нельзя было употреблять всуе и тем более использовать в печатных материалах. Их заменяли некими кодовыми словами. Например, вместо «атом» следовало писать «субстанция», «ядро» — это «центр субстанции», «нейтроны» — «нулевые точки», «деление» — «сокращение», «уран» — «кремний», «альфа-частицы» — «выхлоп первого рода», «бета-частицы» — «выхлоп второго рода», ну и так далее. Хорошо помню, как ругался Игорь Васильевич, читавший при мне мою рукопись, продираясь сквозь всю эту абракадабру...

Уместно вспомнить события начала 1950-х годов, в которых ярко проявились высокие человеческие качества, порядочность и мужество Игоря Васильевича. Среди первых жертв печальной и позорной истории — «дела врачей» в декабре 1950 года — оказался и мой отец... Реакция Игоря Васильевича, серьезная и сдержанная, его напутствие: «Продолжай спокойно работать» — обеспечили меня ощущением защищенности и уверенности... Но от Игоря Васильевича то и дело требовали уволить меня как сына врага народа. На директоратах, проходивших ежемесячно, этот вопрос поднимался вновь и вновь. Курчатов отчаянно отбивал этот натиск, несмотря на огромный личный риск...

Весь облик Игоря Васильевича был преисполнен мощного обаяния незаурядной личности. Высокий, плотный, с красивой окладистой бородой и веселыми с лукавинкой глазами, он производил впечатление сказочного богатыря.

— В 1948 году августовская сессия ВАСХНИЛ (Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина) осудила труды прогрессивных биологов и запретила генетику. Курчатов в то время уже запустил на Урале первый промышленный реактор для производства плутония и развернул там работы по изучению влияния ионизирующих излучений на биологические объекты. Важно было научиться сохранять здоровье человека при работе с радиоактивностью. Нечто подобное было организовано им на первом физическом ядерном реакторе «Ф-1» еще на московской площадке, в Лаборатории № 2 в 1947 году. Там проводили эксперименты с кроликами и мышами биологи и генетики-антилысенковцы...

Положение с биологией в стране Курчатова сильно беспокоит. И он открыто поддерживает ученых — противников Трофима Лысенко. Курчатов докладывает подписанное 298 учеными страны письмо в Президиуме ЦК КПСС. Копия этого «письма трехсот», как его называют в научных кругах, от 1955 года хранится в документальном фонде собрания дома-музея И.В. Курчатова. Над его текстом работала большая группа авторов. Курчатов участвовал в подготовке письма и докладывал его Никите Хрущеву и тогдашнему президенту АН СССР Александру Несмеянову. После этого в биологической науке было разрешено открыто обсуждать вопросы генетики...

Солдат научной армии

Владимир Меркин, доктор технических наук:

— Никаких признаков слащавой интеллигентщины у него не было и не могло быть. Он был своим и среди рабочих, и среди генералов. Себя он часто называл солдатом...

Он любил подразнить собеседника, употребляя острые поговорки, пословицы, выдержки из стихов и песен. Не гнушался и самыми солеными. Чертой его характера был оптимизм, сохранившийся, несмотря на тяжелые недуги, до самых последних дней его жизни. Всем хорошо известны его шутливые обращения: «Физкульт-привет!», «Говорит бородка», «Не забудь поработать над собой»...

Он умел не только работать, но и от души повеселиться в свободную минуту, отметить импровизированным банкетом достигнутый успех.

...В 1946 году в Лаборатории № 2 днем и ночью шла работа: собирали сферу, сортировали уран. Игорь Васильевич сам принимал участие в этом, увлекая всех своим задором. Он говорил: «Никогда не надо бояться черной работы. Все должны пройти эту школу, ибо от черной работы зависит успех». И успех вскоре пришел: 25 декабря 1946 года был пущен первый в Европе уран-графитовый реактор.

В человеческом измерении

Виктор Сидоренко, член-корреспондент РАН:

— Уникальная личность Игоря Васильевича стала основой созданного им научного коллектива будущего Курчатовского института. Всё идет от него: ответственность и широта охвата при решении всех возникающих проблем и задач, высокая квалификация и самоотдача, взаимное уважение и способность к эффективной совместной работе. Само присутствие Курчатова в коллективе формировало характер его сотрудников и на многие годы определило стиль и результаты их работы. В этом человеческом измерении — еще одна грань его величия...

Известия