http://93.174.130.82/news/shownews.aspx?id=a71648ac-1d5d-4324-8264-f61ebec56f2c&print=1
© 2024 Российская академия наук

Синтез фундаментального и прикладного. Интервью с В. В. Кведером к 60-летию Института физики твердого тела РАН

17.02.2023




15 февраля Институт физики твердого тела им. Ю. А. Осипьяна РАН встретил свое 60-летие. У истоков создания института стояли выдающиеся ученые – Георгий Курдюмов, Юрий Осипьян, Чеслав Копецкий, которые хотели создать нечто большее, чем научное учреждение, занимающееся исследованиями в области физики. Они покинули прежние места работы и задались целью собрать молодых и опытных специалистов в новом месте, чтобы начать работу с чистого листа и вдохнуть жизнь в направление физики твердого тела. Им удалось построить институт на столпах взаимоуважения, взаимопомощи и свободы творчества по примеру ведущих институтов страны и мира. О том, как у них это получилось и как развиваются инициативы отцов-основателей ИФТТ РАН сегодня, рассказывает главный научный сотрудник, научный руководитель Института физики твердого тела им. Ю. А. Осипьяна РАН академик-секретарь Отделения физических наук Виталий Владимирович Кведер.

1-9 (jpg, 306 Kб)

Академик РАН Виталий Владимирович Кведер. Фото: Ольга Мерзлякова / «Научная Россия».

В этом году институт отметил свое 60-летие. Сердечно вас поздравляю! Что это за дата? Откуда берет свое начало Институт физики твердого тела РАН?

– В 1961г. Председатель научного Совета АН СССР «Физика твердого тела» академик Георгий Вячеславович Курдюмов внес предложение организовать институт. Президент АН СССР М.В. Келдыш поддержал предложение и 7 июля 1962 г. вышло распоряжение Совета Министров СССР о создании Института физики твердого тела (ИФТТ). В итоге, Постановлением Президиума АН СССР от 15 февраля 1963 г. и был основан наш Институт.

Директором стал академик Георгий Вячеславович Курдюмов, а заместителем – академик Юрий Андреевич Осипьян, который взял реализацию на себя. Так совпало, что 15 февраля, в день рождения Юрия Андреевича, был создан наш замечательный институт. Получился удачный подарок.

2-9 (jpg, 415 Kб)

Институт физики твёрдого тела РАН в Черноголовке. Изображение предоставлено В. В. Кведером.

Какие задачи стояли перед основателями института?

– Физика твердого тела – обширная наука. Это ядерная физика, физика плазмы, оптика и т. д. И прелесть этой науки в том, что от фундаментальной части до прикладной – небольшое расстояние. Например, астрономия – это фундаментальная наука, ядерная физика есть и прикладная, и фундаментальная. А в физике твердого тела вы получаете фундаментальный результат, который почти сразу можно использовать на практике.

1-3 (jpg, 329 Kб)

Г. В. Курдюмов и Ю. А. Осипьян. Изображение предоставлено В. В. Кведером.

Рене Декарт сказал, что мы занимаемся наукой либо ради практических удобств, либо ради ничем не омраченного наслаждения от созерцания истин. Фундаментальная наука не думает о практическом применении. Она основана на любопытстве: людям интересно знать, как устроена природа. И когда вы открываете для себя что-то новое, испытываете колоссальное удовольствие. А прикладная наука – это когда вы задумываетесь о пользе. И в физике твердого тела вы узнаете новое и довольно быстро находите этому применение.

Когда создавался наш институт, в основе была идея синергетики – чтобы в одном месте была и фундаментальная наука, и прикладная, и чтобы для этого были созданы оптимальные условия. Основатели приняли решение развивать физику твердого тела. И это не обязательно что-то твердое в механическом смысле. Это все, что нас окружает, – тела, которые сохраняют форму: и полупроводники, и конструкционные материалы, и магнетизм. Скажем, физика полупроводников – это тоже физика твердого тела. Г. В. Курдюмов и Ю. А. Осипьян посчитали, что это важное научное направление, и создали институт.

Помимо синергетики, у них была еще одна идея – сделать реально хороший институт. Многое переняли у Института кристаллографии, Института физических проблем, когда еще был жив Петр Леонидович Капица. Мы взяли у них лучшее. И когда архитектор строил экспериментальный технологический корпус, Г. В. Курдюмов возил его в ФРГ, чтобы он работал по опыту лучших немецких институтов.

Главной задачей было создание атмосферы. Наш институт уникален тем, что с самого начала была создана творческая атмосфера взаимоуважения, даже дружбы. В то время еще не было уставов, и мы первые написали свой. В нем сказано, как ученые должны общаться между собой. Он сохранился и по сей день.

4-9 (jpg, 526 Kб)

Устав ИФТТ РАН. Изображение предоставлено В. В. Кведером.

– Правительству не очень понравилась эта инициатива?

– Не очень понравилась. Но он до сих пор у нас есть. Поначалу, когда людей принимали на работу, они обязательно подписывались: «С уставом ознакомлен, обязуюсь выполнять».

– В своих воспоминаниях о становлении ИФТТ РАН Юрий Осипьян рассказывает, как непросто было в советские годы получить разрешение правительства на образование нового института. К тому же директор Института черной металлургии И. Н. Голиков не хотел отпускать Ю. А. Осипьяна.

– С одной стороны, основать новый институт было непросто, а с другой – очень просто. Как только Совет Министров СССР подписал указ, тут же построили корпуса.

5-9 (jpg, 272 Kб)

Строительство корпусов ИФТТ РАН 1965 г. Изображение предоставлено В. В. Кведером.

Когда в Черноголовке образовался филиал Института химической физики (сейчас – Институт проблем химической физики), нам временно предоставили корпус.

– Такая поддержка.

– Да, и мы там работали, пока не построили собственный. Построили очень быстро и тут же набрали ученых. Кого-то удалось уговорить бросить работу и переехать к нам. И люди приехали на энтузиазме с горящими глазами.

– Чем удалось их заинтересовать?

– Тем, что мы начинали с нуля, начинали хорошо, и у нас была позитивная атмосфера, сохранившаяся до сих пор. А в здоровой атмосфере приятно работать. Это очень важно, когда вы приходите в институт как на праздник. В этом заслуга Ю. А. Осипьяна и руководителей Института физических проблем им. П. Л. Капицы, у которых мы многое переняли. Юрий Васильевич Шарвин принимал активное участие в написании устава, хотя он к нам не перешел.

На первом листе устава много подписей – много хороших людей прошло через нас. И нам удалось сохраниться. Если посмотреть статистику численности научных сотрудников, у нас как было 200 человек, так и есть. Хотя в тяжелые 1990-е гг. люди уезжали за границу, мы растили новых.

– Это говорит о здоровой атмосфере и сплоченности.

– Во-первых, хорошая атмосфера очень важна в первую очередь для молодых людей. Во-вторых, все молодые сотрудники нами же обучены. Много наших студентов из Физтеха, где изначально выстроена знаменитая «система Физтеха» – это когда ученых для себя готовят ученые. То есть профессор – доктор наук, а его студенты работают уже с третьего курса. Обучение у станка – единственный способ вырастить ученых. Помимо Физтеха, у нас есть кафедра физфака ВШЭ, которая тоже работает по системе Физтеха, и своя магистратура.

Львиная доля людей, работающих у нас, нами же выращены. Они с молодого возраста росли в этой атмосфере.

6-9. (jpg, 255 Kб)

В. В. Кведер в стенах отделения ядерной физики. Фото: Ольга Мерзлякова / «Научная Россия».

– Они остаются у вас?

– В 1990-е гг. часть разъехалась. Но, поскольку обучение у нас хорошее, многие уезжали за границу, а потом возвращались. Я сам немало времени провел в Германии, Японии, Швеции.

У нас много молодежи. Мы специально вывешиваем в институте портреты молодых ученых, чтобы их все знали в лицо.

– Эта система подготовки ученых для себя окупается?

– Да, хотя часть студентов уходят от нас после окончания. Но мы стараемся готовить для себя, ведь, когда делаешь для себя, делаешь хорошо. И те руководители, в том числе за границей, которые потом забирают их работать, остаются довольны.

– Давайте поговорим про направления работы института. Какие сегодня ведутся исследования, чем можете поделиться?

– Мы работаем почти по всем направлениям физики твердого тела. Это физика полупроводников, а именно полупроводниковых наноструктур. Важная часть физики полупроводников делается на специально изготовленных наногетероструктурах, у нас есть эта технология. Есть нанолитография, мы можем делать для себя образцы хорошего качества.

7-9 (jpg, 424 Kб)

Результаты работы ИФТТ РАН. Фрагмент презентации, предоставленной В. В. Кведером.

Фактически мы покрываем всю современную физику полупроводников. С одной стороны, это интересно с точки зрения фундаментальной физики, с другой – находит применение и в будущем будет применяться для квантовых устройств. Кроме того, мы занимаемся сверхпроводниками. В целом полупроводниковая область исследований достаточно развита в институте. Мы публикуем больше 200 статей в год, их все не пересказать.

С другой стороны, сегодня востребованы водородная энергетика, солнечные батареи. Три лаборатории нашего института работают в этих направлениях, занимаются водородной энергетикой, топливными элементами, электролизерами. Это тоже скоро пригодится.

Мы активно занимаемся инженерией дефектов в полупроводниках. Это тоже важно для развития солнечной энергетики, ведь основной источник энергии для будущего человечества – солнечные элементы. Их производство удваивается каждые два года. То есть это быстрорастущая область.

8-9 (jpg, 401 Kб)

Результаты работы ИФТТ РАН. Фрагмент презентации, предоставленной В. В. Кведером.

Кроме этого, занимаемся конструкционными материалами для высокотемпературных применений и т.д. Опять же покрываем почти всю физику твердого тела.

Естественно, сотрудничаем и с другими институтами. В том числе с западными.

– Удалось ли сохранить такое теплое сотрудничество с другими институтами, как это было при создании ИФТТ РАН, когда вам даже выделяли корпуса?

– Сейчас в этом нет необходимости, у нас все свое. Но тем не менее все работают в своих областях и взаимодействуют друг с другом. Например, в новосибирском Институте физики полупроводников им. А. В. Ржанова СО РАН умеют растить полупроводниковые компоненты, которые мы не умеем. Поэтому обмениваемся: они что-то дают нам, мы им. Физика – наука кооперативная. Многие образцы у нас были из-за границы, в основном из Германии. Сейчас, конечно, взаимодействие угасло. Но, думаю, все еще вернется.

– Из-за отсутствия международного сотрудничества возникли какие-либо проблемы с оборудованием или всего хватает?

– Понятно, что сейчас санкции. Есть проблемы и с закупками, и с запчастями.

– Они остро ощущаются?

– Пока мы обходимся. Катастрофы не случилось, потом научимся делать все сами.

– Давайте поговорим о том, как институт впервые появился в вашей жизни, поделитесь первым воспоминанием.

– В 1966 г. я стал студентом Физтеха и начиная с третьего курса трудился в Институте физпроблем, в лаборатории Петра Леонидовича Капицы. После окончания института надо было куда-то отправляться работать. Я поинтересовался, дадут ли квартиру в Москве, – ответили отказом и предложили поехать в Черноголовку. В 1972 г. я переехал и попал в Институт физики твердого тела к молодому директору Ю.А. Осипьяну. Сначала работал стажером-исследователем, аспирантом, младшим научным сотрудником, старшим научным сотрудником, ведущим научным сотрудником, заведующим лабораторией, замдиректора, а с 2002 г. по 2017 г. директором. Теперь продолжаю как главный научный сотрудник. То есть работаю в ИФТТ РАН фактически всю жизнь, иногда выезжая за границу. У нас практически каждый сотрудник выезжал на пару месяцев по работе. Это очень полезно, потому что фундаментальная наука – международная. Общение с западными коллегами было важно и для нас, и для них.

–Расскажите о Ю. А. Осипьяне. Каким он был?

– Он был очень приятным человеком, иначе бы не создал такой институт. Он понимал, насколько важна хорошая атмосфера, и всячески ее поддерживал. Никогда не было никаких конфликтов, с ним было приятно общаться, я до сих пор помню его советы. Он как-то сказал: «Ты знаешь, Виталь, если ты чего-то не хочешь, не делай». Это хороший совет. И у него было много мудростей. Он, например, говорил: «Если не хочешь идти на работу – не ходи, рано или поздно захочется». Вы можете посидеть три дня дома, надоест – и пойдете на работу.

9-9 (jpg, 305 Kб)

Ю. А. Осипьян защищает докторскую диссертацию. 1969 г. Изображение предоставлено В. В. Кведером.

У нас было принято работать «в охотку». Он никогда не требовал, чтобы мы приходили к 8:00. Когда захотите – придете. Сотрудники приходили в десять утра, но и сидели до десяти вечера. Была вольная система. Ведь в науке работаешь ради удовольствия, а когда получаешь удовольствие, никого не надо заставлять, люди работают от души. И так было устроено.

Когда я пришел к нему, он сразу взял меня в свою лабораторию. Когда Юрий Андреевич стал директором, он передал лабораторию мне. А когда директором стал я, тоже передал ее дальше, Сергею Ивановичу Бредихину, который занимается топливными элементами.

– Перешла по наследству.

– Да. И у Юрия Андреевича было много таких морально-этических установок. Есть институты, где заведующий лабораторией или директор подписываются под всеми статьями, даже не читая их. У нас так не принято. Автором статьи можно стать, только если вы действительно ее писали.

В нашем институте всегда было понятие репутации. Сейчас, к сожалению, насаждается идея, что самое главное – количество статей, индекс цитируемости. Но это бессмысленно. Человека нужно ценить не за то, сколько у него статей, а за то, что он делает. Это и есть репутация, и она зарабатывается годами, а потерять ее можно за пять минут. И эта идея репутации всегда была в институте, есть и сейчас.

Самое ужасное, что может быть в науке, – это ложь. Если вы наврали, другой человек прочитает статью – и все дальнейшие исследования пойдут наперекосяк. В физике это случается нечасто, но бывают скандальные случаи. Есть такое понятие «не воспроизводится» равносильное слову «врут». Написано: смешать ингредиенты по определенной схеме, и получится такой-то результат, а на деле не воспроизводится – автор преувеличил свои успехи.

Мораль и репутация важны в нашем институте. И это насаждалось отцами-основателями с самого начала, они были очень порядочными людьми, нам повезло.

– 60 лет – это больше полувека. Технический прогресс не стоит на месте, повсеместно внедряются инновации, лаборатории оснащаются. Если оглянуться назад: сильно ли изменился институт и удалось ли сохранить его первоначальный дух?

– Дух сохранился, атмосфера тоже. Оборудование и раньше было хорошим, и сейчас нам удается его обновлять. Есть вполне приличные нанофабрикации, электронный литограф, чистые зоны. В области материалов у нас есть уникальные вещи. Наш институт – единственное место, где можно работать с тугоплавкими металлами. Мы чуть ли не монополисты в области изготовления молибденовых сплавов, которые сейчас очень нужны.

Наша сила в том, что мы многое создавали на самодельных установках. Это важно, потому что при работе на стандартных установках получаются стандартные вещи, а если необходимо сотворить что-то новое, то лучше это делать на самодельной установке.

– Сейчас это практикуется?

– Практикуется. Мы создаем свои установки. Однажды в Москве я встречался с Хироси Амано, лауреатом Нобелевской премии за создание синих светодиодов, и он рассказал, что они совместно с Исаму Акасаки и Сюдзи Накамурой смогли создать светодиоды, потому что не было денег на стандартную установку: «Если бы у нас были деньги, мы бы купили эту установку и ничего на ней бы не вырастили. Денег было мало, и мы сделали самодельный станок». Это из той же оперы. Даже если мы покупаем стандартную машину, мы переделываем ее, чтобы были такие возможности, которых нет у других.

– Чего бы вы хотели пожелать людям, которые трудятся на благо института?

– Получать удовольствие от работы. А чтобы получать удовольствие, надо получать результат. Потому что удовольствие – это когда ты видишь что-то, чего другой еще не видел. Пусть у них будет больше такого удовольствия.

Видео-версия интервью с академиком РАН Виталием Владимировичем Кведером →


Источник: «Научная Россия».
Беседовала Марианна Еркнапешян.
Фотограф Ольга Мерзлякова.
Оператор Александр Козлов.