СМИ
поторопились заявить, что бюджетные деньги были разворованы
НОВАЯ ГАЗЕТА, 19 июля 2019
Коррупция и неэффективность настолько
давно и прочно связаны с системой госзакупок в России, что любые новые
сообщения на эту тему уже давно воспринимаются некритически. «Мол, что происходит?»
— «Воруют». Однако и журналисты, и тем более следователи должны проверять
факты. Поэтому когда в СМИ появились сообщения о том, что выделенные на
создание информационной системы «Карта российской науки» треть миллиарда
рублей оказались то ли украдены, то ли растрачены, — мы не удивились, но и не
поверили на слово. А решили провести собственное расследование, поговорив с
теми, кто создавал «Карту российской науки» и был ее активным пользователем.
Фабула дела, по данным анонимного
источника, сводится к неисполнению госконтрактов, связанных с созданием и
развитием «Карты российской
науки», которое обошлось бюджету в 357,4 миллиона рублей. Было это еще в
2012–2015 годах, до разделения Министерства образования и науки на Миннауки и
Минпросвещения, когда ведомством руководил Дмитрий Ливанов. Источники в медиа
не забывают и про модный тренд на разоблачение шпионов вокруг нас: якобы в
результате победы на конкурсе глобального игрока, компании
PricewaterhouseCoopers, была возможна утечка на Запад данных о новейших
разработках российских ученых, в том числе связанных с интересами ОПК.
С этого, наиболее абсурдного
предположения и начнем. Почему абсурдного? Да потому что «Карта российской
науки» не содержала информации из закрытых источников, касалась ли она
вопросов обороноспособности или нет.
— Я не могу согласиться с тем, что
система создавала риск разглашения каких-то секретов. Ведь она просто
осуществляла группировку тех открытых данных, которые есть в международных
базах данных. Если кому-то очень надо, то это гораздо проще и эффективнее
сделать своими силами применительно к конкретной поставленной задаче, —
говорит Алексей Хохлов, вице-президент Российской академии
наук (РАН). — «Карта российской науки» работала, ею пользовались. В
целом системы такого типа очень нужны. В настоящий момент подобные системы
действуют. Например, система ИСТИНА, которую разработали в МГУ, применяется и
во многих академических институтах.
А вот что ответили на вопросы «Новой»
в компании PricewaterhouseCoopers: «По состоянию на 2012 год в России
отсутствовала система, обеспечивающая сбор и мониторинг данных о
результативности научной деятельности ученых и исследовательских организаций
в масштабах всей страны. В рамках нашего проекта был проанализирован
международный и российский опыт и разработана не имеющая аналогов в мире
система, оперирующая данными из разных открытых источников, как глобальных,
так и локальных. Был решен целый ряд проблем интеграции данных из разных
источников, сформированы алгоритмы объединения данных, построены справочники
и система показателей оценки научной деятельности. Прототип системы был
запущен в открытое тестирование пользователей начиная с лета 2013 года».
Возможно, победа иностранной
консалтинговой компании в конкурсе, где, кстати, принимали участие ведущие
научные организации России, и затронула чье-то самолюбие.
— Был период в общем научном
сообществе, когда все инициативы министерства воспринимались в штыки.
Поскольку вскоре после начала разработки «Карты российской науки» прошла
реформа Российской академии наук, которую связывали с министерством, —
предполагает Алексей Хохлов.
Однако мы говорим о фактах, и факт в
том, что система была создана и начала работать. В соответствии с поручением
Министерства образования и науки оператором «Карты российской науки» стала
Государственная публичная научно-техническая библиотека России (ГПНТБ).
Организация закупала данные у специализированных поставщиков, таких как Web
of Science, SCOPUS, Роспатент, eLIBRARY и ряда других, а затем загружала их в
систему.
— «Карта» позволяла на основании
сбора и непротиворечивой обработки различного вида данных — таких как
публикации в отечественных журналах, публикации в международных журналах,
патентов, книг — создавать картину вне зависимости от того, являлась ли
организация известной на международной арене или нет, — объясняет Олег Уткин, управляющий директор по России и странам
СНГ компании Clarivate Analytics. — Эффективность — это критерий,
который был связан не только с количеством научных работ, но и с их
цитируемостью, а следовательно, востребованностью этих научных работ. И для
нас, международной компании, было большой честью, что наши данные были
востребованы в России. Для нас это был эффективный проект, в котором мы
участвовали и продолжаем участвовать до сих пор. Польза этой системы в том,
что она позволяла непротиворечиво сводить отчеты российских научных,
научно-образовательных организаций, сопоставлять их между собой и проверять,
верифицировать те данные, которые организации поставляли сами.
По мнению Анны Щербины, проректора по науке РХТУ им. Д.И.
Менделеева, эта система была весьма рабочей: «Могу сказать, что для ее
пользователей она [система] была весьма и весьма полезной и сейчас могла бы
пригодиться. Наверное, можно сказать, что «Карта российской науки» несколько
опередила свое время».
С этой точкой зрения согласен и Геннадий Еременко, генеральный директор «Научной
электронной библиотеки» eLIBRARY.RU (проект Российский индекс научного
цитирования (РИНЦ)): «Думаю, что основная идея проекта была правильной.
Собрать из разных источников максимально полную и достоверную информацию обо
всех научных публикациях и достижениях российских ученых, систематизировать
ее и предоставить в открытом доступе в рамках единой
информационно-аналитической системы — вполне себе достойная задача.
Этакая CRIS-система на национальном уровне. Так что идеи проекта «Карта
российской науки» в любом случае не пропадут и будут реинкарнированы в других
проектах».
По мнению Олега Уткина, «Карта»
значительно затрудняла «приписки» в академической системе, и, возможно, этот
факт тоже усиливал сопротивление среды.
Так или иначе, после смены министра
работа данной системы перестала быть приоритетом для ведомства.
— В январе 2017 года собрался Совет по
науке при министерстве и рекомендовал не использовать систему при оценке
научных проектов, а в феврале 2017 года нашим профильным департаментом
система была закрыта. Нам перестали включать эту работу в госзадание и в
отдельные поручения, — вспоминает Яков Шрайберг,
генеральный директор Государственной публичной научно-технической библиотеки
России. — Но система была создана и до сих пор существует, с момента ее
отключения она осталась на серверах, а рабочие массивы, естественно, были у
нас, поскольку мы их используем для статистики. Мы несколько раз на разных
уровнях предлагали: давайте возобновим работу системы, дайте нам перечень
замечаний, если таковые есть. Давайте опросим ученых? Давайте соберем перечень
замечаний от них, и тогда систему с помощью администратора можно исправить.
Но, к сожалению, к нам не прислушались.
Все по классике: со сменой начальника
идет ревизия его наследия, причем необязательно с позиций качественного
аудита. Просто у каждой новой команды могут
быть свои представления о прекрасном. И тогда проекты, на которые были
потрачены государственные деньги и которые были реализованы, признаются,
выражаясь бюрократическим языком, «утратившими силу».
— В любом случае должен был
существовать какой-то официальный документ, официальная экспертная группа,
которая проанализировала бы и вынесла решение, что система неэффективна по
таким-то критериям. А спонтанно взять и закрыть разработку, в которую были
вложены большие государственные деньги, мне кажется, было неправильно, —
резюмирует Яков Шрайберг.
Кирилл Быстров,
для «Новой»