Версия для печати

Академик Чарушин считает, что нельзя сосредотачивать науку только в столице

Учёных разводят?

Валерий Чарушин считает, что нельзя сосредотачивать науку только в столице

Уже второй год, как федеральный закон забрал полномочия управления собственностью Российской академии наук, передав их новому учреждению - Федеральному агентству научных организаций. Каждое региональное отделение получило свою структуру ФАНО, подчиняющуюся центру. О том, как сосуществуют учёные и распорядители собственности, "ОГ" рассказывает председатель Уральского отделения Российской академии наук Валерий Чарушин.

- Изменилось ли что-то в назначении руководства научно-исследовательских институтов при появлении ФАНО?

- Как и прежде, кандидатуры директора НИИ выдвигают члены Академии наук, либо учёные советы научных организаций. Кандидатуры выносятся на обсуждение в президиум регионального отделения. Он даёт на них согласие, после чего выносит свой вердикт Российская академия наук в лице президиума РАН, затем кандидатуры проходят отбор в кадровой комиссии Совета при Президенте РФ. Далее списки попадают в ФАНО, и из тех кандидатур, которые ФАНО не отвергло, институт всем своим составом выбирает себе руководителя. К финалу должны дойти не менее двух кандидатур, иначе выборы не состоятся. Учредителем НИИ является именно Федеральное агентство, так что такая схема выглядит логично - оно должно отвечать за деятельность институтов.

- Выходит, что сегодня руководство академической жизни сосредотачивается в центре?

- Для прежней системы организации академической науки была характерна значительная децентрализация, с распределением научных центров по территории всей России, и весь прошлый опыт развития подтверждает правильность этого подхода. Напомню, что во время Великой Отечественной войны центр научной жизни переместился в Казань и Екатеринбург. В военные годы на периферии, вдалеке от столицы, создавались новые институты, рождались мощные научные школы, которые до сих пор активно развиваются. Учёные Академии, в том числе наших уральских институтов, внесли весомый вклад в Победу советского народа, их открытия отмечены десятками государственных (Сталинских) премий. К примеру, научные сотрудники Уральского филиала АН СССР В.В.Михайлов, Г.В.Гайдуков и А.А.Сигов разработали технологию выплавки углеродистого феррохрома в доменных печах. Член-корреспондент АН СССР П.А.Халилеев получил премию за разработку аппаратуры для обнаружения затонувших кораблей, С.Н.Иванов - за открытие Сибайского месторождения медных руд. Член-корреспондент АН СССР М.Н.Михеев и Я.Ш.Шур в годы войны разработали методы магнитной дефектоскопии и создали приборы контроля качества металлов, нашедшие широкое применение для аттестации военной продукции. Профессора И.Я.Постовский и З.В.Пушкарёва создали уникальные антибактериальные препараты. Экономист Н.Н. Колосовский получил Сталинскую премию за решение проблем логистики, что было исключительно важно для организации движения на Свердловских железнодорожных путях - благодаря чему удавалось вовремя отправлять эшелоны с провизией и вооружением на фронт, а раненых - с фронта в тыл. Сегодня, в преддверии 70-летия Победы, мы должны ещё раз напомнить обществу, насколько велик был вклад Академии наук в Победу, причем война показала, насколько важно иметь в регионах страны сильные научные центры.

Дальнейшее академическое строительство в стране шло именно по многоцентровому пути - в войну все поняли, что нельзя сосредотачивать науку только в столице. Были созданы Сибирское, потом Дальневосточное, Уральское отделения АН. Причём между ними с самого начала наладились тесные контакты, были выстроены отношения с местными властями, вузами, промышленностью. Так в стране появились три отделения РАН и более тридцати научных центров. Сегодня же все идёт к тому, чтобы построить один центр управления наукой в ФАНО, в Москве, и все вопросы финансирования, а значит, и развития решать только через него. Территориальные подразделения Агентства полностью зависят от столичного руководства.

- Почему централизация так вредна?

- Потому, что региональные связи при этом неизбежно ослабевают. К примеру, в Уральском отделении РАН было организовано 18 центров коллективного пользования (ЦКП). За счёт своевременного и достаточного финансирования мы развивали Суперкомпьютерный центр и другие ЦКП, они были сопоставимы с лучшими в мире. Учёные могли делать при их помощи открытия, проводить исследования, сопоставимые с теми, что ведутся в передовых научных центрах мира. Кроме суперкомпьютера в Институте математики и механики, это ЦКП "Геоаналитик" в Институте геологии и геохимии, ЦКП "Нанотехнологии" – современная нанофабрика в Институте физики металлов, ЦКП "Анализ строения органических соединений" в Институте органического синтеза... Сейчас финансирование всех институтов идёт только через ФАНО. Денег для ЦКП в государственном задании не предусмотрено. Для организации работы ЦКП нужны отдельные договоры или оплата вклада каждого из институтов. Но организовать это очень непросто. Итог - недофинансирование центров и их отставание, восполнить которое будет крайне сложно.

Кроме того, у нас на Урале было тесно налажено взаимодействие с предприятиями региона. Проходили общие научные сессии. Сегодня институты становятся всё более разобщены, и это не идёт на пользу. Их учредитель - ФАНО, но за науку оно не отвечает, а УрО РАН - не учредитель и по закону не может управлять институтами. Создалась нелепая ситуация.

- В науке, кроме материальной собственности, есть ещё и интеллектуальная. Ею тоже распоряжается ФАНО?

- Десятки лет в институтах Академии наук, под брендом РАН, создавались интеллектуальные продукты. Теперь институты перешли в другое ведомство. Сегодня в институтах РАН сосредоточена огромная интеллектуальная собственность, но причастна ли к ней РАН, или это всё тоже перешло в ведение ФАНО? И как ФАНО намерено этим распоряжаться? Ведь речь идет о ценностях, рыночная стоимость которых порой выше самого дорогого имущества. И в случае их утраты, или неразумного использования общество будет предъявлять претензии к РАН. К тому же, из-за ведомственной неразберихи могут возникнуть трудности с защитой наших авторских прав на международной арене, права на какие-то изобретения можно потерять навсегда. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Вспомним недавнюю трагедию в Москве — пожар в библиотеке Института научной информации по общественным наукам. Там сгорели не только ценнейшие книги, но и труды исследователей, базы данных, методические и другие материалы. Институт этот и его огромная библиотека всегда принадлежали Академии, общественное мнение сразу начало предъявлять претензии к ней, хотя юридически ИНИОН подведомствен ФАНО. Академия не устранилась и даже взяла часть ответственности на себя. Но вопрос, какова мера этой ответственности, и что надо сделать, чтобы подобные трагедии не повторялись, остаётся открытым.

- Наверняка у учёных выработались пути решения сложившихся трудностей. По-вашему, как надо действовать дальше?

- Первое -- территориальные отделения ФАНО следует наделить большими полномочиями, которые нужны для решения конкретных вопросов на местах. Второе -- соучредителем академических институтов, кроме ФАНО, должны стать отделения Академии. ФАНО создавалось, чтобы освободить учёных от несвойственных для них функций управления собственностью. Это правильно, так давайте оставим эту задачу ФАНО, а науку вверим науке. Но для этого Академии надо вернуть полномочия управления институтами в части организации исследований. Третье - будет логично и здраво, если интеллектуальной собственностью будет по-прежнему распоряжаться Академия наук. В российской практике так сложилось, что патентообладателями всегда были НИИ и авторы - те, кто участвовал в научном открытии. Юридические барьеры между ФАНО и РАН надо законодательно устранить, иначе развитие научной мысли будет тормозиться.

- Не раз приходилось слышать от нынешнего руководства Минобрнауки РФ, что науку в России нужно развивать по западному образцу: исследовательская деятельность должна быть сосредоточена в университетах. И вся структура Академии наук - не так уж нужна...

- Высшее образование и академическая наука во всём мире дополняют друг друга. Многие западные университеты являются исследовательскими по своему содержанию, число научного персонала в них выше, чем преподавательского. Так было и у нас в советские годы. Но в 90-е годы пирамида перевернулась. Чтобы вернуть утерянные университетами научные позиции, нужны не механические действия по присоединению академических институтов к вузам, а подлинная научная интеграция. Кстати, Уральское отделение активно сотрудничает с Уральским федеральным университетом и более 40 процентов всех международных публикаций УрФУ приносят учёные УрО РАН.

Отмечу, что в США помимо признанных университетов давно уже сформировалась целая сеть национальных исследовательских институтов, а также национальных исследовательских лабораторий. К примеру, бюджет только одного национального исследовательского института здоровья NHI (National Health Institute) превышает многократно бюджет всей Российской академии наук. В Германии научные общества объединяют десятки институтов, фактически по своему устройству они напоминают Академию наук. К примеру, немецкое общество Макса Планка, занимающееся физикой и материаловедением. И во Франции наряду с университетами существует сеть научных исследовательских институтов CNRS. Обобщая, можно сказать, что дополняющие систему высшего образования Академии наук, научные общества или национальные исследовательские лаборатории есть практически во всех передовых странах мира. Если мы разрушим созданную почти 300 лет назад РАН, то в число таких стран попасть уже не сможем.

Лариса Хайдаршина , Областная газета