Версия для печати

Чем грозит науке новая схема финансирования

Ад и другие неприятности. Чем грозит науке новая схема финансирования?

Раскритикованный учеными как плохо проработанный и в связи с этим очень опасный для российской науки проект приказа Минобрнауки “Об утверждении методических рекомендаций по распределению субсидий, предоставляемых федеральным государственным учреждениям, выполняющим государственные работы в сфере научной и научно-технической деятельности” в настоящее время перерабатывается. Однако, по слухам, принципиально менять документ чиновники не собираются. Научный сотрудник ФИАН, член Центрального совета Профсоюза работников РАН и Совета Общества научных работников Евгений Онищенко уверен, что косметические изменения ни к чему хорошему не приведут. Он предлагает свои варианты увеличения конкурсной составляющей в госзадании.

“Поиск” публикует выдержки из аналитической записки, представленной Евгением Онищенко к заседанию Совета по науке при Минобрнауки, на котором проходило обсуждение проекта методических рекомендаций с участием представителей научных общественных организаций.

Главное, что привлекло внимание к методическим рекомендациям по распределению субсидий на госзадания в научной сфере, - это масштабы потенциальных сокращений научных сотрудников. Применительно к сети научных организаций ФАНО - основной и наиболее продуктивной сети гражданских научных организаций России - опубликованный проект означает сокращение численности штатных научных сотрудников в 2-4 раза.

Мне хочется остановиться на “процедурном вопросе” - непроработанности проекта документа с точки зрения его реализации в рамках существующей нормативно-правовой базы. Переход на новую систему финансирования государственного задания означает необходимость принятия большого числа документов. Перечислю только некоторые: правила проведения ведомственного конкурса проектов ведущих исследователей и лабораторий; типовые правила проведения внутреннего конкурса проектов лабораторий по инициативной тематике; правила формирования государственного задания в рамках директивной тематики; регламенты взаимодействия ФАНО и РАН по этим и другим вопросам; новый вариант положения об оплате труда в подведомственных ФАНО организациях.

Существующие бюрократические алгоритмы подготовки документов подразумевают разработку проектов, их публикацию на специальном портале, анализ поступивших замечаний, доработку и согласование. В случаях, требующих большого объема работы, этот процесс занимает 6-9 месяцев.

После подготовки нормативной базы необходимо будет провести ведомственные конкурсы ведущих исследователей и лабораторий, внутренние конкурсы в институтах, распределение финансирования по директивной тематике, распределение “инфраструктурных” средств, окончательное распределение субсидий на выполнение госзадания с учетом итогов конкурсов.

Сомнительно, что эту работу можно завершить даже к началу 2017 года. А ведь существует еще одна фаза перехода на новую систему - переформатирование трудовых отношений. Масштаб сокращения числа сотрудников для конкретной организации будет ясен только после окончательного распределения субсидий. После этого должен начаться регламентированный законодательством о труде процесс массовых сокращений, процесс приема сотрудников на срочные трудовые договоры (“новые позиции” в рамках отобранных проектов ведущих лабораторий) через новую общегосударственную систему проведения конкурсов.

Это будет кошмар с социально-психологической точки зрения и настоящий бюрократический ад для институтов.

Можно ли ожидать, что конкурсный отбор будет проведен качественно и выиграют сильнейшие? Безусловно, нет. Надеяться на то, что десятки документов, которые придется в спешке готовить ФАНО и другим ведомствам, будут качественными и проработанными, крайне наивно. Причем некоторые серьезные недостатки разработанной документации легко предсказать заранее. Это, например, примитивный подход к использованию наукометрических показателей, который поставит в заведомо проигрышное положение представителей невыигрышных с точки зрения публикационных показателей направлений и областей науки. Во-первых, тривиально не хватит времени для сколь-нибудь качественной проработки вопроса. Во-вторых, чиновники заинтересованы в росте числа публикаций любой ценой, поэтому для них естественно поддерживать те направления, от которых можно ожидать большего публикационного выхода.

Наивно думать, что на проводимых конкурсах участники не будут пускаться во все тяжкие. Так что далеко не все лучшие ученые окажутся победителями в этой борьбе, на которую будет потрачено столько сил.

Несложно предсказать, каков будет итог. Много не слишком выгодных с точки зрения публикационных показателей областей перестанет существовать. В число “ведущих”, наряду с реально сильными исследователями и коллективами, попадут многие обладатели административного ресурса. И даже в приличных по публикационным показателям направлениях науки не у дел окажется множество вполне квалифицированных и хорошо работающих специалистов. Представители оставшихся лабораторий, думаю, остро почувствуют отсутствие коллег из соседних комнат и институтов, с которыми они плодотворно сотрудничали.

Многие химики, биологи, экологи, археологи выполняют рутинные, но необходимые работы по заказу бизнеса и государственных организаций. Сможет ли кто-то быстро заменить уволенных “середнячков”?

Не стоит надеяться, что значительная часть исследователей, лишившихся бюджетных ставок, сумеет продолжить работу за счет “внебюджетных” (дополнительных к госзаданию) средств. К примеру, новая схема выплат по грантам РФФИ не дает возможности ученым, переставшим быть штатными сотрудниками институтов, работать по проектам фонда.

В настоящее время идет доработка проекта методических рекомендаций. Одной из ключевых поправок является сокращение распределяемой по конкурсу доли финансирования на выполнение государственного задания. Предлагается растянуть переход к новой системе на три года: в первый год распределить на конкурсной основе 20% от общего объема средств, во второй - 40%, в третий - 60%. Поскольку “внеконкурсное” финансирование фактически уйдет на зарплату административного и вспомогательного персонала, коммунальные платежи и поддержание инфраструктуры, масштабы сокращений среди исследователей кардинально не изменятся. Зато описанный выше бюрократический ад растянется надолго.

Ради чего все затевается? Формальная причина - необходимость выполнения Указа Президента РФ №597 от 12 мая 2012 года в части повышения к 2018 году средней зарплаты научных работников до уровня не менее 200% от средней зарплаты по региону. Этот указ принимался в те времена, когда ожидался рост ВВП и бюджетных расходов вообще и финансирования науки в частности. Еще один майский указ (№599) предусматривал увеличение к 2015 году финансирования научных исследований и разработок до 1,77% ВВП. Совершенно очевидно, что он не будет выполнен. В таких условиях требовать точного следования ранее разработанным “дорожным картам” повышения зарплат нелогично. Странно, что на этом настаивают представители научного сообщества - члены Совета по науке при Минобрнауки.

Более того, Указ №597 не устанавливает, что повышение оплаты труда должно происходить исключительно за счет средств на финансирование государственного задания: подразумевается, что зарплата должна расти за счет всех источников. Поэтому даже для чиновника постановка вопроса о повышении зарплат до предусмотренного Указом №597 уровня только за счет государственного задания является самодеятельностью. Причем очевидно, что меры, ведущие к резким сокращениям числа научных сотрудников, затруднят достижение других поставленных властью целей (например, увеличения доли публикаций российских ученых в общемировом массиве публикаций). Поэтому чиновники, предлагающие такие меры, руководствуются не “формальной чиновничьей логикой”, а выбирают наиболее жесткий и болезненный вариант по собственному произволу либо не думают о последствиях.

Обосновывая необходимость принятия рекомендаций, председатель Совета по науке А.Хохлов заявляет, что 20% всех научных сотрудников ответственны за 80% научных достижений института. Дескать, если перераспределить ресурсы в пользу сильных ученых и лабораторий, и внебюджетных средств будет приходить больше, и научная продуктивность увеличится. Трюизм о 20% сотрудников, делающих 80% работы, относится к любой сфере деятельности. И нигде на этом основании не делают вывод о необходимости 60-70-процентных сокращений с целью повышения успешности. Нет никаких оснований считать, что сильные, активно работающие ученые, которые и сейчас бьются за обеспечение нормальной работы своих групп и лабораторий, смогут прилагать еще больше усилий после увеличения их зарплат. И уж тем более не следует ожидать увеличения публикационной активности при сокращении числа научных сотрудников в разы.

Повышение зарплат ученых до конкурентоспособного уровня необходимо. Не ясно только, почему решать этот вопрос в сжатые сроки и в максимально жесткой форме предлагается не в период экономического роста, а в разгар кризиса, в условиях сокращения расходов на науку со стороны государства и бизнеса. То есть в тот момент, когда содержательные потери (число уволенных квалифицированных и работающих ученых) будут наиболее тяжелыми, а социальное напряжение, связанное с общим масштабом сокращений, - максимальным.

Что же делать? Выбирать варианты, которые не ведут к огромным потерям и бюрократическому кошмару. Например, зафиксировать общий объем базового финансирования научных организаций и в течение ряда лет направлять весь прирост финансирования государственного задания только на конкурсные программы, разработав прозрачные процедуры отбора лучших.

Если исходить из предположения, что критическим для сохранения научного потенциала России является немедленное создание привлекательных с точки зрения оплаты труда условий для исследователей наивысшей квалификации (а на этот счет существуют различные мнения), то и здесь не возникнет неразрешимых проблем. Не только в России на высшем мировом уровне работает сравнительно небольшое число ученых. Грубая оценка дает, что для ФАНО резкое увеличение их зарплат потребует дополнительного финансирования в объеме 4-5 млрд рублей в год. Это не безумно большие деньги, и их поиск не потребует масштабных бюрократических революций. Можно было бы, к примеру, организовать (в рамках РНФ или ФЦП) специальные межведомственные конкурсные программы стипендий для ведущих исследователей. Тогда зарплаты выдающихся ученых могли бы вырасти уже в 2016 году, что недостижимо при переформатировании государственного задания в соответствии с обсуждаемым проектом методических рекомендаций.

Наконец, можно предложить и стратегический путь решения проблемы. Организации следует выделять “базовый” бюджет, обеспечивающий минимальный уровень ее работоспособности, - на выплату должностных окладов существующего уровня, некоторых надбавок, оплату коммунальных услуг. Такое финансирование не должно быть привязано к конкретным темам структурных подразделений. Размер “базовой” части государственного задания должен периодически пересматриваться по результатам оценки деятельности институтов.

Эту часть финансирования можно было бы рассматривать как выдаваемый государством “аванс”. Вместе с получаемым от учредителя, из различных ФЦП и от научных фондов конкурсным финансированием этот “аванс” будет составлять финансирование государственного задания данной организации в целом. Подобный подход существенно упростит решение вопроса о недопущении финансирования из разных источников и уберет бюрократические барьеры на пути проведения междисциплинарных исследований.

Безусловно, предложенный подход потребует изменения законодательства в части финансирования государственного задания научных организаций. Эту работу можно провести в ходе подготовки новой версии Федерального закона о науке.

Поиск