Проблемы российского самосознания: историческая память народа

11.08.2015

---

 

«Проблемы российского самосознания: историческая память народа»

Идентифицирует ли себя житель Красноярского края, Тульской области, Северного Кавказа
— как гражданина России?

 

Эта тема, по ее стратегическому для страны значению — не уступает ни ракетам, ни нефтегазовым месторождениям. Между тем, слишком часто по важным и сложным вопросам мнение специалистов не запрашивается, в чиновной среде считается нормальным принимать решения на основе обывательских, упрощенных стереотипов. И, как следствие — ошибка запрограммирована. В данном случае участники 12-й Всероссийской конференции Института философии РАН с регионами России, состоявшейся на базе Дагестанского государственного университета (далее — ДГУ), поставили перед собой задачу: сообща составить как бы наиболее компетентный «параграф» — пусть он послужит всем: и органам управления, и научной среде, и общественности.

Предлагаемый текст — предельно краткий обзор проговоренного на Конференции материала. В стремлении сжать текст мы вынуждены дать, образно говоря, лишь «оглавление»: про что шла речь. Надеемся, профессиональная грамотность ученых, выстроенность их логики вооружат нас системой координат: как ориентироваться в ключевой проблеме — проблеме российского самосознания — при строительстве общества и государства.

И еще: проводимая сейчас малопонятная по целям реструктуризация в академической науке (не обозначенная, кстати, ни в законе о реформе РАН, ни в положении о ФАНО), порождает большую тревогу в секторе общественных наук. Ученые опасаются: не возникнет ли в бюрократических инстанциях соблазн «оптимизировать» гуманитарную сферу науки, как не приносящую рыночного эффекта, проще говоря — прибыли? Здесь, в этом тексте, предлагается по ключевому для страны вопросу ценный научный материал, который никакими самоделками не заменить — может быть, он лишний раз покажет значение общественной науки и заставит задуматься спешащих реформаторов.

Перечень участников Конференции, упоминаемых в обзоре, приведен в конце. Составители данного обзора — М.И. Билалов, В.Х. Акаев, С.А. Шаракшанэ.

х х х

О значении темы

В современной России проблема идентичности имеет исключительное значение и существенные особенности, обладает многообразным проявлением форм — фундаментальной и актуальной, общественной и индивидуальной, национальной и религиозной, общечеловеческой и гражданской, интеллектуальной и духовной, консервативной и гуманистической. В условиях кризиса ей присущ ведомый, блуждающий, обманутый характер, приверженность к различным формам ловушек идентичности (Х. Барлыбаев).

Утрата человеком социальной памяти разрушает и деформирует целостный механизм наследования, что ведет к духовному «манкуртизму» — художественная литература дает тому немало поучительных примеров (К. Магомедов).

Воспитание патриотизма, формирование национального самосознания и сохранения исторической памяти — все это зависит от отношения человека к своей этнической идентичности, национальной культуре, традиционным ценностям. И ценности эти, в свою очередь, берут начало в приоритетах семьи и традиционных гендерных ориентациях социального окружения (Е. Леонтьева).

Национальная идея у народа должна опираться и на необходимость дать адекватные ответы на исторические вызовы, и на здравый смысл, и на коренные народные традиции. Усвоив теоретическое знание, человек не перестает оставаться субъектом обыденной жизни, носителем совокупности взглядов, побуждений, навыков, способа миропонимания своего народа. Соответственно, бездумное копирование матрицы здравого смысла других народов приводит к сужению исторической перспективы (К. Абасов).

Историческое сознание — способ интерпретации прошлого из настоящего и будущего. Феномен историописания определяет особенности как исторического сознания, так и того единого социокультурного пространства, которое сохраняет целостность России. Особое внимание — к трансформациям в период перемен (М. Кучуков).

Вопрос о конструировании исторической памяти и идентичности, о роли интеллигенции — рассмотрен автором на примере Новороссии: русский этнический проект, проект полиэтничной Новороссии, неоказачество, ресурсы деконструкции в общественном мнении навязанного «украинства», интерпретация социологических опросов 2010-х гг. (А. Баранов).

Российский опыт на Кавказе: условие устойчивого развития — преодоление ошибок прошлого. Российское самосознание формируется на осмыслении уроков истории, когда территория России складывалась как под влиянием геополитических факторов, так и с учетом разнообразия и специфики регионов. От этого зависят сегодня как внутренняя и внешняя политика, так и стратегия социально-экономического развития (Г. Сеидова).

Российское самосознание надо рассматривать в контексте взаимодействия насилия и религии. В том числе, в проявлении насилия в России в последние десятилетия, а также в нравственном потенциале религии в предотвращении насилия. Типология насилия реализуется в зависимости от специфики командно-подчинительных отношений, осуществления тотального контроля с символами «Паноптической» модели (действующей в режиме одновременного «включения» и «исключения») и самоконтроля, возможностей деструктивных действий толпы и неуправляемой агрессии масс людей (О. Чистякова).

Национальное самосознание, национально-государственное строительство в условиях глобализации порождают поиск новых форм социально-экономических, духовно-культурных и общественно-политических отношений, в том числе и на пространстве евразийской интеграции. Культурно-историческая память народа становится условием его достойной представленности в современном глобальном мире — эта проблема рассматривается автором на примере становления белорусской национально-культурной идентичности (А. Лазаревич).

х х х

О сложной природе феномена — «коллективная память», «историческая память»

«Историческая память»: задача — раскрыть специфически-сущностные черты этого феномена, структурные элементы, роль в сохранении и укреплении социально-духовных оснований общественного и индивидуального бытия (М. Келигов).

Память понимается как символическое представление о прошлом, сохраняющее смыслы, ценности, образцы и формы поведения. Коммуникация с прошлым — одно из проявлений социальных начал жизни. Можно проследить многие базовые формы социальности именно по способам конструирования образов прошлого и его мифологизации в народной культуре. И в России — также имеют место устойчивые элементы народной памяти о прошлом, изменения в ее структуре, содержании и механизмах воспроизводства (И. Кознова).

Память связывает прошлое и настоящее, помогает человеку сохранить свою идентичность и обрести новую идентичность в изменяющемся времени. «Коллективная (историческая, социальная и т.д.) память» содержит в себе совокупность действий, организуемых коллективом или социумом в целях символической реконструкции прошлого в настоящем. События, даты, явления прошлого отражаются в сознании нынешнего поколения через элементы фольклора, хронологические и исторические записи, аудио- и видео файлы. Изучение феномена «коллективная память», социальное конструирование реальностей прошлого осуществляется через методологический анализ текста, что дает прочтение содержания коллективной памяти; структуру и состав памяти дает исследование культурных предпочтений, норм и «болевых точек». Исследованиями исторической памяти в XX веке занимались Морис Хальбвакс, Пьер Нора, Ян и Алейда Ассман, Ж. Ле Гофф, Б. Гене, П. Хаттон. В России же исследования в этой области осуществляют И. М. Савельева, А. В. Полетаев, Л. П. Репина, О. Б. Леонтьева, Н. Е. Копосов, А. И. Филюшкин, О. В. Герасимов и др. (Р. Ферзилаева).

Чтобы у данного этноса проследить логику развития его духовной составляющей, необходимо сначала определиться с тем, что духовность не сводится к накоплению знаний о мире — в процессе духовного обретения действительности духовность помогает человеку, прежде всего, в обретении созидательного смысла, в формировании идеалов социального субъекта. Это — основа целостности этнического самосознания (С. Нурмуратов).

Понятие «мнемоническая схема» означает условное схематическое изображение управляемого объекта. Мнемонические узлы активизируются в связи с вопросительной направленностью самоиндивидуации — какие-то моменты логоса выходят на первый план сознания, иные ослабевают, отступают, переходят в фоновый режим. Находясь в депозитарии, конститутивные мнемонические моменты могут быть пробуждены и наполнены новым содержанием для развития — так создается чувство истории и понимания (Е. Тимощук).

Феномен идентичности — это социальное в человеке и личности, совокупность ролей, свободный выбор из нескольких социальных идентичностей. Т.е. саму идентичность еще нужно идентифицировать во множестве вариативных идентичностей. Так что самоопределение идентичности — есть непрекращающаяся деятельность по «самоидентификации» индивидов, их рефлексивность, процесс обоснования целесообразности. Самоидентификация — процесс установления индивидом локального социального пространства и его «границ», что дает преемственность стадий развития личности, определения «пространства» субъективных смыслов, в котором конституируемое обретает «право на бытие» (А. Букарова).

Разработанная и экспериментально подтвержденная Н.А. Носовым (1952–2002) теоретическая модель ошибки, связанной с феноменом неразличения выполненного и невыполненного действия, объясняет как потерю самоидентичности, так и проявления неадекватного эмоционального реагирования — протестные настроения, массовая агрессия, социальная потерянность и разочарование, страх перед будущим. Механизм нарушений связан с фундаментальными природными свойствами человеческой психики — и это позволяет выделять, описывать, интерпретировать и объяснять аналогичные феномены ошибок адекватного восприятия себя и мира на популяционном уровне. Автором приведены примеры времен первой русской революции 1905 г., современного кино Ливана, событий на Украине. Понимание интимных механизмов ошибок восприятия — самоосознания (соответственно, социальное самосознание — следствие тех ошибок) — это путь к адекватному реагированию и их профилактике. Феномен блокирования рефлексии на индивидуальном уровне описан в работах Центра виртуалистики Института человека РАН (1992–2004 гг.: www.irtuslistika.ru). (М. Пронин).

Феномен коллективной памяти — антитеза истории. Коллективная «память сохраняет только то, — пишет Морис Хальбвакс, — что еще живет или способно жить в сознании той группы, которая ее поддерживает. Она, по определению, не выходит за пределы этой группы. Когда некий период перестает интересовать последующий период, то мы имеем дело не с одной группой, забывающей часть своего прошлого, а, на самом деле, с двумя группами, сменяющими друг друга». Т.е. коллективная память имеет локальный характер, тогда как история представляется как целостный, ведомый одной смысловой линией ряд событий прошлого. Дифференциация социальных групп происходит вследствие ментального сдвига: история продолжает оставаться историей, но коллективная память уже перестает существовать в качестве ментального генетического кода определенного сообщества. История, по Хальбваксу, «похожа на кладбище, где пространство ограничено и где все время приходится находить место для все новых могил» (Р. Сабанчеев).

Философской традиции необходимо осмысление целостного архивного наследия мыслителей в контексте «архива эпохи», т.е. герменевтическая работа с черновиками, конспектами, перепиской, фотографиями, местами захоронений, а не только публикация их завершенных рукописей. Тогда «архив эпохи» предстает как динамический «коллектив» идей соответствующей эпохи. Наш мир — такой устоявшийся и сам собой разумеющийся — историчен, ибо обнаруживает историзм других миров и эпох, казавшихся их современникам самозамкнутыми и саморазумеющимися. Историческая память, реконструируемая через «архив эпохи», микроисследования реальной субъективности ушедших эпох — позволяют нам понять и нашу эпоху как историческую, а, тем самым, понять историю в ее целостности (Т. Щедрина).

Именно индивидуальные воспоминания наполняют жизнь человека историческим смыслом на главном уровне человеческого бытия, все прочие истории — политические, экономические, военные и т. д. — лишь надстраиваясь над этим фундаментальным уровнем, приобретают статус реальности, входят в историческое сознание отдельного человека, корректируя это сознание или корректируясь им. Именно на уровне индивидуального жизненного опыта наполняется смыслом жизнь человеческая, и лишь потом этот смысл переносится на все остальные контексты человеческого бытия, наделяя их, между прочим, и историческим измерением. Именно через личную историю осознается причастность к историческим судьбам своего народа, своей страны, человечества. Если жизнь отдельных людей теряет смысл, если человек не может вспомнить ничего значительного и ему не о чем рассказать, бессмысленными становятся государственные установления и политические системы, войны и реформы — весь этот контекст человеческого бытия приобретает исторический смысл только через жизнь отдельного человека. (Впрочем, заметим, все эти установления и системы способны очень даже эффективно обессмысливать человеческую жизнь). Надо привлечь внимание гуманитариев к устной истории, к необходимости ее внимательно изучать, сохранять, создавать возможности для ее существования в системах социальных коммуникаций — актуальная задача для нынешней России. Не сохранилось, например, материальных следов весьма острых и концептуально интересных дискуссий в социально-политическом и в экзистенциально-смысловом планах, разворачивавшихся в курилке на черной лестнице пятого этажа Института философии СССР. Или — в «стекляшке» напротив Института, куда приходили также научные сотрудники и Института экономики, и Института русского языка. Конечно, можно игнорировать все эти сугубо частные феномены, но это оборачивается разрывом в нашей истории, утерей исторического опыта ХХ века и, в конечном счете, утерей оснований для взаимопонимания в решении наших сегодняшних проблем, нашей сегодняшней исторической динамики. Расплатой за игнорирование собственной живой истории мысли, какой бы наивной сегодня она ни казалась, может быть только аисторизм — смертельное заболевание для философов (впрочем, заболевание, становящееся хроническим сегодня для «философоведов») (Б. Пружинин).

Человек воспринимает прошлое как настоящее прошлого. В силу этого историческое сознание и методологически заострено — принцип историзма, вольно или невольно сплющивают событийную диахронию в синхронию, тем самым, исподволь продуцируя состояние конца истории. В этой связи надежность исторических ретроспекций заведомо проблематична — особенно в пространстве отечественной культуры. Для классического европейского историзма прошлое устойчиво (варьироваться могут лишь детали, изучением коих и призвана заниматься историческая наука), а будущее стохастично. Для русского историзма, напротив, будущее предзадано, а прошлое анархично, восприимчиво к самым радикальным «новым хронологиям». При утере перспектив социально-культурного развития отечественное историческое сознание вплотную приближается к постмодернистской мозаике, чем и обусловлено сегодня пристальное внимание российских интеллектуалов к концептуальной матрице постмодернизма. В отличие от рационалистически выстраиваемой исторической памяти, память, как таковая — жизненно-иррациональна в своей доминанте (А. Фатенков).

Для анализа специфики исторической памяти России автором используется методология М.К. Петрова, выделившего три типа социального кодирования: индивидуально-именной (архаические общности), профессионально-именной (традиционные общества) и всеобще-именной, в двух его вариациях — антично-христианской и современной научной. Из описанной Петровым монокультурной схемы, уходящей корнями в доисторические времена, в российской цивилизации развился более высокий — поликультурный код, в котором мозаика имен сменяется или же дополняется мозаикой языков. При этом здесь представлены (в разной, исторически меняющейся пропорции) все три типа социального кодирования. Западный, всеобще-именной тип доминирует в столицах, тогда как в провинциях могут преобладать индивидуально-именной или профессионально-именной типы кодирования. Содержимое исторической памяти также, как правило, сильно различается. Такого рода «мозаичный», поликультурный тип памяти складывался в России на протяжении тысячелетий. В настоящее время и на Западе, после нескольких волн иммиграции из стран «третьего мира», начинает формироваться такой тип памяти. Поликультурный тип памяти является наиболее подходящим для «Мировой деревни» (А. Майданский).

Российское самосознание — это рефлексия сознания над российским сознанием как общественным гражданским сознанием. Российское сознание — сложная совокупность универсального, всеобщего, особенного и единичного, онтологические основы его становления — глубинные интенции разума, свободы, совести. Следует различать вертикальную и горизонтальную иерархию порождаемых интенциями ценностей. Вертикальная иерархия характеризует детерминирующие и детерминируемые ценности. Онтологические основания порождают первый уровень ценностей, которые не в линейной детерминации порождают последующие в вертикальной иерархии ценностей. Первый уровень системы ценностей образуют базовые ценности, порождающие конкретные мыслительные стили, поведенческие нормы, традиции и др. Истоки — интенции, составляя онтологическую основу духа, организуют смыслообразующую функцию сознания действительности, предстающие как механизм всего процесса освоения культуры и культуротворчества, порождая на каждом уровне горизонтальные иерархии. В соответствии с этой методологией российское самосознание характеризуется как органическое единство евразийских, православных, исламских, особенно суфийских и т.п. элементов духа (М. Билалов).

Какова роль философии в рациональной коммуникации, каково отношение к философии в современном обществе, какова ее роль в разумном общении российских граждан, в том числе и для дагестанцев? Говоря о месте, занимаемом философией в системе ценностей, надо констатировать, что, таково на сегодняшний день состояние социума, его моральной, ценностной, культурной ориентации, что, к сожалению, интерес к философии падает, она переживает не лучшие времена (М. Муслимов).

Внутренняя логика рефлексии исторической памяти и самосознания социального субъекта в контексте истории философской мысли раскрывается на основе возрастного принципа анализа истории, методологически обоснованного Т.Н. Грановским: античная философия рефлексирует самоидентификацию, средневековье — выработку самосознания (особый вклад Св. Августина в исследование времени как коррелята помнящей, созерцающей и ожидающей души), Возрождение — становление личностной индивидуальности, Новое время — формирование зрелой личности, Немецкая классическая философия — осознание субъективности как тайны непредсказуемости человеческой деятельности и современная философия — концептуализацию апокалипсической альтернативы между самоуничтожением или самовозрождением человечества на качественно новом уровне. Итог — выработка теории диалектики как наиболее адекватной методологии осмысления и осуществления преемственной поступательности в историческом развитии культуры и ее стержня — духа человеческого. В пространстве эволюции мировой культуры выявляется историческая молодость и специфичность российского самосознания, наиболее фундаментально отрефлексированная в соборном творчестве российских органицистов и космистов XIX — XX вв., инвариант концепций которых выступил как преемственное развитие продуктивных тенденций в истории мировой и отечественной науки и философии в контексте ответа на вызовы современной эпохи. Зачинатель российского органицизма — А.Н. Радищев в трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» (эпиграф которого — слова Лейбница: «настоящее чревато будущим») закладывает концепцию связи исторической памяти как развитого самосознания и самоидентификации субъекта с перспективой вечности для человека. Философско-антропологические идеи Радищева развиваются как в материалистически, так и идеалистически ориентированных учениях западников и славянофилов, в которых осуществляется осознанный переход от созерцательного (механистического), свойственного доиндустриальной эпохе, к деятельностному (органическому, диалектическому) типу мировоззрения, актуальному в современной исторической ситуации. Основоположник русского космизма — Н.Ф. Федоров разрабатывает идеи Радищева как философско-антропологической проект, придавая тем самым этой концепции технологический характер, но не позитивистского типа, что ведет человека к технократичности (и тогда не нужна ни историческая память, ни самоидентификация на основе развитого самосознания), а синергетического типа, т.е. развивающего органическое единство мировоззренческого смысла, включающего нравственное содержание и научно-технологическую рациональность. В проекте Федорова особая роль отводится «всенаучному и всехудожественному музею» как «орудию и средству закрепления памяти». В созидательном разрешении апокалипсической альтернативы «музей потому и объединяет науку и искусство, знание внешнего и внутреннего мира, что он есть проект воскрешения». Современное прочтение идей Федорова призвано перенаправить технологические рельсы потребительского общества с его абсолютизацией финансового успеха и амбициозностью власть имущих, что обусловливает манкуртизацию определенных социальных сил, столь ярко выражаемую в наше время в уничтожении музеев, памятников, памятных дат. Стержень философско-антропологического проекта русских космистов — это выросшая на отечественной почве «русская идея», наиболее адекватно сформулированная В.С. Соловьевым, как осознание исторической ответственности отечественной культуры за единение Востока и Запада, чему вторит Н.Ф. Федоров: «Жить надо не для себя и не для других, а со всеми и для всех», при этом «истинная нравственность не должна считать зло неистребимым, а благо недоступным». (О. Маслобоева).

х х х

Перекосы в историческом знании

О российском ХVII в. мы знаем гораздо меньше, чем о европейском ХVII в., но именно тогда рождалось то, что называется самосознанием, рефлексией человека по поводу самого себя и своего отличия от других. Раскол — религиозно-общественное движение в России, направленное против официальной церкви и закончившееся образованием старообрядчества — это было столкновение людей, осознавших себя личностями, и оно породило то, что можно назвать автобиографиями. Тремя персонажами — царя Алексея Михайловича Тишайшего, крестьянского сына патриарха Никона, поповского сына протопопа Аввакума — были представлены общественные сословия. «Книжная справа», пересмотр писания привел к открытости и столкновению разных традиций, обусловивших «смуту» в умах, что стало основанием и церковного раскола, и культурно-личностного становления. Так, протопоп Аввакум начинает свое «Житие» ссылкой на Псевдо-Дионисия Ареопагита, его собственное «Житие» оказывается как бы строками в книгах Дионисия, «внутренностями» этих книг, которыми он пытается укротить мятежный дух — основу и его собственной жизни, и жизни всего ХVII в. Жесткое подавление раскола, установление тотального государственно-религиозного регулирования жизни создало препятствия для российской цивилизации, способствовав передаче идеи свободы в сферу «книжности» (С. Неретина).

Далеко не все исторические периоды и сюжеты удерживаются в народной памяти, влияют на причинно-следственный базис текущей жизни — а обычно лишь те, которые запечатлелись в сознании местного сообщества как «золотой век» благополучия и расцвета. Будучи мифологизированными и искаженными, они входят в набор общепризнанных мнений, служат системообразующими элементами местного менталитета — соответственно, рациональные аргументы против них практически недейственны. Ключевые временно-культурные слои на карте культурного пространства Ульяновска — это два его «золотых века»: «дореволюционный дворянский город Симбирск» и «Ульяновск — Родина Ленина»; они призваны помочь преодолеть новейшее депрессивное состояние региона, выраженное в словах: «Сегодняшний Ульяновск — место торжества абсурда и квинтэссенция провинциальности» (Г. Бударин).

Замещение исторической памяти — функция идеологии. Идеология, вырабатывается идеологами, политиками и учеными и выражает интересы и умонастроения тех или иных социальных групп. Т.е. интересы, частные по своей сути, выдаются за интересы, которые отвечают интересам общества (нации) в целом. Этот же механизм распространяется и на исторический компонент идеологии, т.е. продукт особого типа профессионально-исторического мышления: субъект этого мышления, не осознавая, зачастую, своей обусловленности социально-групповыми интересами, в действительности выражает именно их. Такая идеолого-историческая реальность, будучи растиражирована в научной, учебной литературе, кино и СМИ, подменяет в представлениях и убеждениях людей подлинную историческую реальность. Из множества примеров укажем на идеализацию Российской империи XIX-начала XX веков, идеализацию повседневной жизни в СССР, интерпретацию событий Перестройки и распада СССР. Замещение исторической памяти общества идеологическим дискурсом вытекает из объективных свойств идеологии, но имеет негативные последствия: деформации общественного исторического сознания влияют на деформацию политического, правового, морального, религиозного сознания современного российского общества (А. Громов).

В СССР изучение истории, ее принципы и постулаты были подчинены линии Коммунистической партии: если какие-то исследования приводили к выводам, не соответствующим идеям, постулируемым КПСС, они отметались как ложные. В 50-е годы прошлого века происходит диаметральное изменение оценки роли имама Шамиля в Кавказской войне. Сегодня историческая наука перестала быть единой — каким же является создание новой национальной истории в начале XXI века? В научных кругах разных регионов бывшего СССР интерпретация одних и тех же событий различается до противоположности, история переписывается во всех республиках бывшего СССР, в том числе это происходит и в России. Перекосы наблюдаются и в работах ученых Дагестана. Размежевание по национальным признакам в виде своеобразного «проявления национального самосознания» стало трендом для интеллигенции многих дагестанских народов. Возвеличивается роль отдельных исторических деятелей, появляются новые легенды, создаются псевдоистории происхождения народов Дагестана. Трудно оградить читателя от потока зачастую недостоверной информации, который обрушивается на него из книг, газет и электронных СМИ, но необходимо найти способ отделить академическую науку от наукообразия и ничем не подтвержденных легенд (С. Ниналалов).

Человечество с нарастающим интересом вглядывается в свое прошлое — это характерно для всех цивилизованных стран и для нашей страны. История народов, создавших устойчивые и успешные государства — устоявшаяся, сформировавшаяся, мало меняющаяся под внешним воздействием, пусть даже агрессивным. Впрочем, и у этих народов она является в значительной степени продуктом современности. Трансформационный переход от одной модели общества к другой сопровождается динамичными переменами в духовной жизни общества, преобразуя общественное сознание, морально-ценностные и поведенческие ориентации — это сказывается и на формировании исторического познания на теоретическом уровне (А. Буттаева).

х х х

Почему возможны потери исторической памяти?

Самосознание личности — процесс понимания индивидом своего места в системе общественных ценностей: выполняемых функций, возможностей и результатов деятельности. Можно говорить о самосознании как отдельно взятой личности, так и общества, народов, классов, наций; можно говорить о самоотношении субъекта как к самому себе, так и к окружающему миру. Самосознание личности это отождествление, оценка и самооценка самого себя, самоудовлетворения или неудовлетворенности собой, степени уравновешенного, здравого, разумного поведения или, наоборот, поведения непредсказуемого, неуравновешенного, безрассудного, импульсивного, экстремального, которое приводит к отчуждению человека от процессов индивидуального и общественного бытия. Нарушение восприятия себя и действительности возникает в кризисный момент бытия личности или общества, и воспринимается как процесс отчуждения от своего «Я — существования»: от собственного «Я» (самоотчуждение); отчуждения «человек — человек»; результаты деятельности (человека/общества) — человек /общество; общество — общество; человек/общество — общество/человек; человек/общество — природа. Нарушение самосознания как потеря ценностных ориентиров, рассматривается автором как условие формирования отчуждения личности в исторической ретроспективе и современных условиях (М. Сигарева).

Сегодня отчетливо проявляются противоречия между, с одной стороны, коллективной памятью, и, с другой стороны, повседневным знанием, когда самые разнообразные знаковые события трактуются по-разному, а учебные пособия отражают разные идеологические и научные направления. Жизненнопрактическое знание — это повседневное (обыденное) знание, которое не получило строгого концептуального, системно-логического оформления. Оно не требует для своего оформления и передачи специального обучения и подготовки и является общим внепрофессиональным достоянием всех членов общества (А. Кумыков).

х х х

Эпоха СССР в исторической памяти

Идеологически ангажированная система советской власти перекроила полотно исторической памяти, выбросила многие базисные пласты национально-исторической культуры народов, репрессивный аппарат обеспечил институциональный контроль над разумом, верой и убеждениями — образ «врага народа» висел над судьбой каждого, обеспечивая регламентацию системы ценностей. Абсолютизация одних ценностей и идеалов сопровождалась нивелированием или полным забвением других. Идейно-практический опыт мировых религий стал точкой отсчета в формировании новых ментальных стереотипов идеологической системы в целом и исторической памяти — в частности. Так, практики христологических мотивов легли в основу канонизации идейного наследия вождя, его бальзамированного тела, институционализации социально-исторической памяти образа Ленина в форме скульптурных памятников на главных площадях всех городов. Награды и звания, города, учреждения и организации стали получать имя Ленина. Архитектурные, скульптурные, мемориальные, графические средства, ритуалы, церемонии и символы «Ленинианы» были направлены на воспитание «ленинской» молодежи (М. Курбанов).

По мере ухода из жизни воинов Великой Отечественной войны, ее история мифологизируется — жившие в тот период нарекаются героями вне зависимости от их реальных дел. В условиях обострения международной обстановки и в условиях проведения масштабных мемориальных празднований у жителей России формируется героическая идентичность, которая в значительной степени является искусственным конструктом. Вместе с тем, нельзя не признать, что она способствует консолидации народа России (О. Николаева).

В постсоветской России в течение последних двадцати пяти лет хаос смыслов в общественном сознании России все больше и больше разрастается. Нынешний правящий класс является производителем сегодняшних смыслов и политического дискурса: это область политического призвания элит. Правящие группы формулируют мировоззренческие рамки, в пределах которых они создают экономические и политические институты (А. Магомедов).

Имеют место как ностальгия современных россиян по ценностям советской эпохи, так и ценностные противоречия современного гражданского (капиталистического) общества и социализма (С. Муслимов).

Распад системы социализма, развал СССР, образование СНГ способствуют формированию самосознания, основанного на диких рыночных отношениях — нового для бывшего советского человека и общества. На смену коллективистским ценностям социализма, приходят ценности капиталистических отношений: наличие или отсутствие собственности, власти, доступа к природным ресурсам. Предприимчивые граждане сумели превратиться в крупных собственников, накопить миллиардные состояния, а бедные и нищие слои российского общества подвергаются социальной несправедливости. Для формирования позитивной индивидуальной, этнической форм самосознания в трансформирующейся стране важно соблюдать конституционные нормы, способствовать достижению социальной справедливости, создать условия для материального и духовного развития каждого человека, отдельной личности. Определяющим является осознание принадлежности к общему Отечеству, гражданская солидарность, патриотизм, готовность отстаивать государственные и национальные интересы страны, любовь к Родине, родному очагу, родному языку, осознание этнической принадлежности, следование этническим ценностям, общекультурным концептам, формирующим целостное видение страны (В. Акаев).

По динамике коллективной и индивидуальной идентичности современных россиян видны изменения этических и ценностных представлений современного российского общества. Они характеризуются также массовым разочарованием и в реформах 1990-х гг., и в функционировании новых институтов демократического государства. Правовой (и этический) релятивизм порождает в обществе тягу к «сильной руке» (порядку) и к редистрибутивной справедливости. В основе стратегий формирования постсоветской идентичности российского общества лежит идеологическая парадигма «суверенности», отрицающая универсальность западной нормативной модели и постулирующая переход к новой стратегии международной интеграции. Постсоветская Россия рассматривается в качестве центра тяготения культурно и исторически близких стран СНГ. Идеологема «собственного пути России» основывается на символическом репозиционировании предшествующих этапов российского общества, а с учетом его полиэтнического характера определяющим становится советский этап («социалистический интернациональный солидаризм») с комбинацией символических элементов пред-модерного характера (В. Самсонов).

х х х

Западное влияние на историческую память

Глобализация влияет на базовые ценности традиционной культуры, в том числе возникают проблемы, связанные с угрозами и рисками для сохранения и гармоничного развития этнической идентичности и национальной культуры в условиях традиционных обществ (Г. Юсупова).

Глобализация как формирование единого экономического, политического, культурного пространства приводит к взаимозависимости, взаимосвязанности разных стран, культур, обществ. Одновременно происходит распространение и пропаганда западной/американской шкалы ценностей: рационализма, индивидуализма, принципа полезности и личной выгоды и т.д. Вестернизация приводит к унификации, нивелировке по стандартам массовой культуры, экономизации культуры, утрате многообразия. И, как следствие — стремление к локализации, осознание различия культур, рост национализма, религиозный фундаментализм, «война всех против всех» (З. Акавов).

Массовизация общества, примитивизация национальной культуры, попытки управления массовым сознанием с ориентацией его на чуждые и примитивные нормы и ценности — есть подлинная информационная война. Отсутствия цензуры как противовеса привело к тому, что за последние десятилетия произошла подмена культурных ценностей квазиценностями и осуществлена пропаганда моделей поведения на этих квазиценностях. Поэтому защита идентичности и государственности лежит, в том числе, в правильном использовании цензуры как охранительного механизма, в сопротивлении и устранении последствий «информационной войны» (Е. Агапова).

В мировой цивилизации реанимация фундаментализма, «религиозный ренессанс» входит в противоречие с другой тенденцией — глобализацией с размыванием макрогрупповых размежеваний. Открытость культурных решений между народами приводит к вычленению общих для всего человечества социально-ценностных ориентиров, норм и правил поведения, способствует утверждению толерантности в культурной, идеологической, национальной и политической сферах различных стран, регионов и национально-этнических сообществ. Вместе с тем, данная тенденция является противоположной развитию национального самосознания, несет угрозу утраты самобытности для многих национальных культур. От того, как разрешится это противоречие, во многом зависит судьба цивилизации на Земле. Вред формированию современного национального самосознания наносят всевозможные «вольности» и даже кривотолки в понимании всей человеческой истории, в особенности российской. Одна из причин подобного «искривления» исторического сознания у современного российского человека — плохое состояние исторической науки (Н. Саркарова).

х х х

Этническое самосознание, Северный Кавказ, Россия

По результатам социологических опросов, проведенных автором в 2008 и 2014 гг. на территории Республики Дагестан, анализируется общественное мнение о проблемах обучения истории в общеобразовательных и профессиональных учебных заведениях, выявляются проблемы мировоззренческого, кадрового и материально-технического характера, возникающие в процессе обучения истории России, истории Дагестана, истории зарубежных стран (Г. Гебеков).

Российские историко-культурные компоненты составляют базисные характеристики кавказской идентичности — объединение в XIX в. кавказских народов в едином государстве способствовало развитию их экономической и духовной жизни, укреплению связей между ними, формированию атмосферы межэтнического согласия (М. Магомедханов).

Либеральные российские преобразования второй половины XIX в. затронули все пространство социокультурного взаимодействия России и Северного Кавказа, вели к медленному, но неуклонному кризису кавказской этнической идентичности, разрушению традиционных институтов народов региона. Представления о разрушении основ жизни, вызывали у местных народов страх и гнев, состояние раздвоенности, тенденции — либо адаптации к новой реальности, либо стремление «уйти» от непривычного порядка, либо попытки сопротивления (М. Тамазов).

Автором на примере Республики Дагестан рассмотрены различные формы исламской адаптации к современным глобальным изменениям в мире, проблемы исламской адаптации в современной России. На основе ряда социологических опросов, проведенных автором на Северном Кавказе, показано, что рядовые мусульмане имеют высокий потенциал позитивной адаптации к современным светским условиям жизни. В то же время носители нормативного исламского сознания в лице духовных лидеров проявляют высокую активность в формировании негативных, консервативных форм исламской адаптации, которые не соответствуют интересам светского государства. Современные, зачастую одобряемые государством инициативы религиозных центров, нередко ведут к клерикализации общественной, государственной жизни (З. Абулагатов).

Мифы этнического самосознания, этнические стереотипы — зачастую являются барьерами в межкультурном диалоге. Автором анализируется образ «чужого» в этническом самосознании, структура этнического самосознания (В. Манапова).

В российском кавказоведении наметился переход от бескомпромиссной полемики — между, с одной стороны, этноцентричными историческими концепциями и, с другой стороны, конструируемым общероссийским историческим самосознанием — к конструктивному диалогу и взаимодействию на Юге России. Иными словами, профессиональное кавказоведение интересует одновременно оба процесса: воспроизводство этнической исторической памяти и укрепление общероссийской идентичности на Юге России. Условием подобного взаимодействия является восстановление профессиональных и этических принципов и норм исторической науки и кавказоведения в целом, артикуляция геополитической и цивилизационно-культурной самоидентичности России (В. Черноус).

Исследования на примере Республики Дагестан показали, что национальное самосознание, этническая идентичность переводит существование индивида из обычного «бытийствования» в состояние осознанной защиты им интересов и потребностей своего этноса. А в условиях глобализации и рыночной модернизации — национальное самосознание становится платформой для совместной органичной жизни разных народов в рамках единого государства, т.е. фактором переключения внимания с разделяющих этносы ценностей на объединяющие их. Проявления этнического самосознания во взаимоотношениях людей, принадлежащих к разным национальностям, могут обостряться в неблагоприятной ситуации, и, наоборот, в благоприятной — ослабевать. И это необходимо учитывать при консолидацией новых межэтнических, надэтнических общностей или, как пишет Р.Г. Абдулатипов, «суперэтничности или многонационального народа» (О. Гусейнов).

Краткий обзор этнокультурной жизни Дагестана дается автором через осмысление категорий «память» и «забвение» в культуре; при этом «забвение» — есть целенаправленное стирание памяти об определенных событиях и лицах (Б. Омаров).

Этническое самосознание народов Дагестана: внутренние и внешние источники развития. На основе изучения средневековых и позднесредневековых историко-этнографических материалов, выявленных в письменных источниках, автором было установлено, что первые этнические названия предков некоторых современных народов Дагестана являются косвенным свидетельством существования ранних форм этнического самоназвания этих племен, отражающих их племенную самоидентификацию. Процесс формирования этнического самосознания каждого из народов Дагестана в силу объективных и субъективных причин существенно отличался друг от друга, поэтому становление самоидентификации у большей части дагестанцев продолжалось до конца XIX — начала XX века. Эволюция этнического самосознания дагестанцев была вызвана внутренними хозяйственно-торговыми и социокультурными преобразованиями, уровнем их социально-экономического и этнокультурного развития. Большое влияние на эти процессы оказывал исторический контекст: различные внутренние и особенно внешние военно-политические события в истории региона, вносившие существенные изменения в формирование этнического самосознания дагестанских обществ на общедагестанском и локальном уровнях. (М.-Р. Ибрагимов).

Исламское мировоззрение в структуре дагестанского самосознания раскрывается через его религиозные, политические, этические компоненты, через проявления исламских ценностей и убеждений в индивидуальном поведении, быту, в конкретных религиозных обрядах верующих — словом, всего, что превращает ислам в значимый фактор социокультурной жизни дагестанского общества. Радикалистские и экстремистские тенденции в региональном проявлении ислама детерминируют необходимость научного осмысления роли и значения религиозной составляющей в структуре национального самосознания дагестанцев (М. Аскеров).

Как сегодня прочитывается классическое исламское наследие теми поколениями современного Дагестана, которые формируют свою историческую память? Память народа, коллективная память — не нечто данное и фиксированное, ее нельзя представлять как раз навсегда записанный реестр событий, сохраняемый в неизменном виде. Память индивидуальна — для каждого человека, для каждого поколения, для каждой социальной, религиозной, этнической и т.д. группы. Память создается, сохраняется и передается следующим поколениям; но следующие поколения не принимают память предков как нечто готовое, они всегда перепрочитывают и пересоздают прошлое, формируя собственную память. Историческая память народов Дагестана не сводится к исламскому наследию, но ее и невозможно представить в отрыве от ислама, как одного из важнейших составляющих культуры Республики. Сегодня в исламском наследии на первый план может быть выдвинуто два момента: плюрализм ислама и концепция веротерпимости, развитая в философии суфизма (Ибн Араби). Ислам не сводится и никогда не может быть сведен к какому-то одному прочтению. Хотя многие хотели бы говорить от имени ислама, но никто в исламе не обладает властью и полномочиями говорить от его имени, т.е. принимать общеобязательные доктринальные или правовые решения и доводить их до всех верующих — и этот плюрализм прослеживается на примере авторитетных текстов ислама (Коран и сунна), вероучения, права, исламских наук. Концепция веротерпимости, выдвинутая Ибн Араби : никакое вероисповедание не является истинным, если оно не признает истинность любого другого вероисповедания. Признание истинности другого вероисповедания выдвигается как непременное условие истинности собственного. Это — абсолютно инклюзивная теория веротерпимости, выдвинутая исламским автором, 850-летие рождения которого мир отмечает в этом году. Суфизм имеет глубокие корни в Дагестане, поэтому концепция веротерпимости Ибн Араби имеет хорошие шансы найти отклик в коллективном сознании и войти в качестве существенного элемента в историческую память народов Дагестана. Но если эту концепцию кто-то может не принять в силу неоднозначного отношения к суфизму (салафизм), то плюрализм ислама, подтвержденный всей его историей, не может не быть признан и принят всеми, включая салафитов. Этот момент может стать действенным инструментом в борьбе с влиянием салафизма, который рассчитывает, прежде всего, на малообразованную массу, принимающую очень узкое и радикальное прочтение ислама как (якобы) единственно верного, и, следовательно, показ плюрализма ислама, его вероучительного и культурного многообразия станет действенной прививкой против идеологии салафизма (А. Смирнов).

Наследие Великой Отечественной войны воспринимается исторической памятью жителей Республики Дагестан, как показали социологические исследования, основополагающим, связующим народы России историческим событием. Дагестанцы обладают достаточно сильным патриотическим стержнем и антифашистским закалом и в подавляющем большинстве считают неонацистские выпады и настроения в ряде бывших Советских республик — антироссийской истерией и разгулом радикалов (Х. Курбанов).

Идеологические и социально-экономические процессы в стране оказали специфическое влияние на положение женщин. Несмотря на некоторые дискриминационные меры, законы в отношении равноправия женщин были самыми прогрессивными и оказали существенное воздействие на «женское» право. Однако отношение к женщине в нашем обществе до сих пор патриархально-функциональное: трудись и терпи. Право на труд стало не средством обретения экономической независимости, а дополнительным механизмом эксплуатации, добавившим к традиционным семейным обязанностям женщины еще и трудовые. Общество использует силы и потенциал женщин на производстве, в семье, общественной жизни, не особенно заботясь о том, что в свою очередь оно дает ей (Р. Абакарова).

К характеристике этносов современного Дагестана в научной литературе применяются разные понятия — этнос, национальность, народ, народность, нация и т. д. — часто имеющие совершенно противоположный смысл. Представляется актуальным определение каждого из этих понятий не только как форму исторического родства людей, сформировавшейся на особой историко-географической территории, но и как некую общедагестанскую общность — дагестанский уникальный суперэтнос, отличающий ее не только на пестром кавказском этнопространстве, но и в мире — и такие возможности дает анализ характеристик культурно-исторической памяти народов Дагестана. На основе имеющейся в науке историко-культурной рефлексии памяти народов Дагестана можно определить контуры и основания дагестанского суперэтноса как особого этнополитического образования (А.-Н. Дибиров).

Социокультурный анализ эмпирического уровня этнического самосознания чеченцев, как одного из народов Северного Кавказа, выявляет глубинные пласты социально-психической природы самосознания этноса, на уровне которого происходит осознание этносом себя как этнической целостности — самоидентификация. И в рамках достижения этой цели воспроизводится цельная картина представлений народа о себе самом, о своем месте среди других этносов, различных форм этнической культуры: традиций, обычаев, мифологем (Б. Нанаева).

Выявить этническую специфику народной педагогики в традиционной культуре чеченцев как элемента его самосознания возможно при изучении процессов трансформации самосознания чеченцев под воздействием социальных, экономических и других факторов. Указывая на способы использования в современной воспитательной практике педагогических воззрений и опыта предыдущих поколений, автор ищет пути использования прогрессивного этнопедагогического наследия в условиях современной системы образования Чеченской Республики (Л. Бисултанова).

Специфика темпоральности в адыгской мифоэпической памяти (темпоральность — временна́я сущность явлений, порожденная динамикой их особенного движения). Память, время и героическое начало в мифоэпической памяти адыгов (черкесов) исследуются как неразрывные элементы, базовые мировоззренческие блоки адыгской духовной культуры. Время и зависимость зарождения нового исторического сознания, более прогрессивного уровня развития общества от героического начала отражается в эпических песнях Нартского эпоса. Время и мифоэпическая память интерпретируются как содействие божественных и человеческих, неизменных и преходящих явлений. Мифосознание представляется как первая, изначальная ступень социогонезеа, образования культурной памяти, которое конституирует традиционное мышление. Его художественное пространство получает экспликацию как сфера наложения друг на друга различных измерений, модусов собственного времени эпоса (М. Хоконов).

х х х

Историческая память и будущее России

Необходимо новое прочтение традиции как категории истории и теории культуры. Традиция, несмотря на сужение ее пространства и динамизм общественного развития, остается важнейшим способом трансляции духовных ценностей и социального опыта, соответственно, проблема соотношения традиций и инноваций в условиях трансформации российского общества приобретает особую актуальность. Традиции и инновации, при их качественном различии, являются формами движения социума в будущее, поскольку традиция придает развитию направленность, освобождает его от неоправданных блужданий и вариаций (Т. Кафаров).

Что такое память народа в отличие от памяти индивида? Что мы называем народом и как протекает процесс формирования народной памяти? Какую роль играет память в восприятии настоящего и выработки образа желаемого будущего? Поставленные вопросы приобретают интерес в связи с политическими отношениями граждан, когда речь идет о нации, о взаимодействии индивидов с властью. Именно культура как раз и выступает основанием как личностного строительства индивида, так и естественной преградой против манипулирования индивидуальной и коллективной памятью граждан. Смыслы и ценности культуры, историческая память и гражданский патриотизм являются базовыми основаниями единения людей в процессе строительства национального (гражданского) государства (С. Никольский).

Глобальная экология и историческая память. Важнейшие из глобальных проблем, затрагивающих коренные интересы всех людей планеты, независимо от наций и вероисповеданий — экологические. Взаимоотношения человека с природой, изменение ее для своих материальных и духовных потребностей связаны с культурой и историей каждого народа. Чтобы избежать глобальной экологической катастрофы, необходимо формулирование новой системы экологической этики, культуры, основанной на исторической памяти любого этноса, что отражено в народном творчестве, сохранившем присущие любому народу нравственные ценности, представления о добре, красоте, трудолюбии. Обращение к истории народной культуры, освоение ее — важный фактор формирования экологического сознания человека (К. Алилова).

Художественный текст — как средство формирования и сохранения исторической памяти народа. Можно привести примеры художественных текстов (поэзия А.С. Пушкина, И.С. Никитина, С.А. Есенина), которые становились основными источниками формирования и средствами для сохранения исторической памяти народа. Герменевтические возможности художественного языка доставлять необходимый смысл авторского высказывания читателю с целью его духовно-нравственного воспитания — можно продемонстрировать на основе философских и литературоведческих исследований советских ученых (С. Гришин).

Социальная память находит свое отражение в структуре творческого сознания современных художников — и в этом проявляется своеобразие национального искусства в период обновления общественной жизни и возрождения национальной культуры. Взаимосвязь этнического наследия и современного искусства, отражение этнокультурных и этнических особенностей в искусстве входит в понятие «национальная форма культуры» — отсюда его роль в восстановлении социальной памяти, в формировании адекватного исторического сознания и национального самосознания (С. Эфендиев, Ф. Эфендиев).

Историческая память — один из факторов, влияющих на выбор человеком направления путешествия, туризма, и это подтверждает то, как отражается историческая память в структуре путешествий. Конкретные статистические сведения по въездному и выездному туризму указывают на исторически обоснованный выбор места отдыха (Д. Гусенова).

Проблема корреляции традиции и новации в культуре, соотнесенная с проблемой самосознания народа, во многом правильно решается тогда, когда она основывается на развитии деятельных, творческих возможностей человека, формировании свободной личности, что является целью и условием развития современного Казахстана. Культурное наследие является питательной средой, формирующей сознание народа. Самосознание народа в принципе не может быть оторванным от культуры и истории и, тем более, не может развиваться без опоры на культурную традицию, «вписанную» в тенденцию новаторского развития, как, в свою очередь, трудно представить себе какие-либо культурные новации вне учета традиции (А. Нысанбаев).

Моздокский филиал Московской академии экономики и права своей целенаправленной деятельностью по поддержанию непрерывности истории, безусловно, работает на развитие национальной идентичности молодого поколения, пытаясь заполнить ценностно-эмоциональную, когнитивную и функциональную компоненты гражданской идентичности. Преподавательский состав исходит из того, что сознание молодежи является особенно уязвимым в эпохи кризисов, общественной нестабильности и неопределенности, а, тем более, в эпоху, когда идентификационное пространство становится все более сложным и многомерным (Ш. Шугаибов).

Методы формирования российской идентичности у студенческой молодежи базируются на нескольких основаниях. Речь идет об историческом сознании как основе социокультурной идентификации человека. Речь идет о конструировании цивилизационной, территориально-государственной идентичности. Наконец, речь идет о выявлении феноменов духовной жизни, играющих как позитивную, так и деструктивную роль в формировании российской идентичности (А. Лоов).

Историческая память, философия истории и будущее России. Главным ресурсом России выступает ее богатое историческое прошлое, и сегодня за это прошлое развернулась настоящая информационная война. Инициатором этой войны на протяжении последних пяти-шести столетий выступает Запад. Информационная война отличалась и отличается как неизменностью целей, так и многообразием средств их достижения. Сильная, процветающая Россия всегда рассматривалась как вызов Западу, как противник, который должен быть низведен до роли сырьевого придатка. Сегодня в центре информационной борьбы оказалась Великая Отечественная Война и Великая Победа. Сложность ситуации усугубляется идейным расколом внутри российского общества в отношении исторической значимости Великой Отечественной войны и всего, что с ней связано. Причина — отсутствие консенсуса по основным ценностям, которые должны объединять всех граждан российского общества. Соответственно, без ясного и определенного видения будущего страны нельзя дать правильную оценку и нашему историческому прошлому. Выбор будущего — это основа для достижения общенационального согласия и для подлинно научной оценки прошлого. Вот ключ к оценке ситуации, сложившейся в философской и научной литературе вокруг данной проблемы (В. Шевченко).

х х х

Авторы: Абакарова Райганат Магомедовна, д-р филос. наук, проф. ДГУ (г. Махачкала); Абасов Казбек Курбанович, доц. кафедры онтологии и теории познания ДГУ (г. Махачкала); Абулагатов Заид Магомедович, канд. филос. наук, зав. отделом социологии Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала); Агапова Елена Анатольевна, д-р филос. наук, доц. кафедры философии религии и религиоведения Института философии и социально-политических наук ЮФУ (г. Ростов-на-Дону); Акаев Вахит Хумидович, д-р филос. наук, главный научный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института имени Х.И. Ибрагимова РАН, проф. Отделения кафедры ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных исследований, специфики их культур и межрелигиозного диалога по Северному Кавказу (г. Грозный); Акавов Забит Насирович, д-р. филол. наук, проф. Дагестанского педагогического университета (г. Махачкала); Алилова Калимат Мухтаровна, д-р филос. наук, проф. ДГУ; Аскеров Мурат Алиевич, канд. филос. наук, старший преподаватель ДГУ (филиал в г. Хасавюрт); Баранов Андрей Владимирович, д-р полит. наук, д-р ист. наук, проф. кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета (г. Краснодар); Барлыбаев Халиль Абубакирович, ведущий научный сотрудник Института философии РАН, д-р филос. наук, доктор экономических наук, проф. (г. Москва); Билалов Мустафа Исаевич, зав.кафедрой онтологии и теории познания ДГУ, д-р филос. наук, проф. Отделения кафедры ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных исследований, специфики их культур и межрелигиозного диалога по Северному Кавказу (г. Махачкала); Бисултанова Луиза Бисултановна, старший преподаватель кафедры философии Грозненского государственного нефтяного технического университета имени академика М.Д. Миллионщикова (г. Грозный); Бударин Геннадий Александрович, аспирант кафедры «Связь с общественностью и реклама» Ульяновского государственного университета (г. Ульяновск); Букарова Асият Энверовна, студентка факультета психологии и философии ДГУ (г. Махачкала); Буттаева Асият Магомедовна, д-р филос. наук, проф. кафедры онтологии и теории познания ДГУ (г. Махачкала); Гебеков Гебек Физулиевич, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник отдела социологии Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала); Гришин Сергей Николаевич, соискатель кафедры философии ЛГПУ, настоятель храма прп. Серафима Саровского (г. Липецк); Громов Алексей Владимирович, канд. филос. наук, доц., зав.кафедрой философии и гуманитарных наук Уральского института государственной противопожарной службы МЧС России (г. Екатеринбург); Гусейнов Омар Меджидович, д-р филос. наук, проф. ДГУ (Махачкала); Гусенова Джамиля Адамкадиевна, канд. филос. наук, доц. кафедры философии и социологии ДГУ; Дибиров Абдул-Насир Зирарович, д-р полит. наук, проф., ректор НАНОДПО «ДИЭП-ИПК»; Кафаров Тельман Эмиралиевич, д-р филос. наук, проф., зав.кафедрой философии Дагестанская государственная медицинская академия (г. Махачкала); Кознова Ирина Евгеньевна, д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН (г. Москва); Кумыков Ауес Мухамедович, д-р филос. наук, проф. Кабардино-Балкарского государственного университета (г. Нальчик); Курбанов Ханжан Тажидинович, кандидат политических наук, младший научный сотрудник отдела социологии Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала); Курбанов Муса Гасангусейнович, канд. филос. наук, доц. кафедры философии и социологии ДГУ (г. Махачкала); Кучуков Магомед Мусаевич, д-р филос. наук, проф. Кабардино-Балкарский государственный аграрный университет, зав.кафедрой истории, философии и права (г. Нальчик); Келигов Мурат Юсупович, д-р филос. наук, проф. кафедры философии Грозненского государственного нефтяного технического университета, проф. Отделения кафедры ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных исследований, специфики их культур и межрелигиозного диалога по Северному Кавказу (г. Грозный); Лазаревич Анатолий Аркадьевич, канд. филос. наук, директор Института философии Национальной академии наук Беларуси (г. Минск); Леонтьева Елена Юрьевна, д-р филос. наук, проф., заведующая кафедрой философии Волгоградского государственного технического университета (г. Волгоград); Лоов Анзор Ахмедович, старший преподаватель Кабардино-Балкарского государственного аграрного университета (г. Нальчик); Магомедов Камиль Магомедович, канд. филос. наук, проф. ДГУ (г. Махачкала); Омаров Багаутдин Магомедович, канд. филос. наук, старший преподаватель кафедры философии ФГБОУ ВПО «ДГТУ» (г. Махачкала); Ибрагимов Магомед-Расул Абдуллаевич, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела этнографии Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, доц. ДГУ (г. Махачкала); Магомедханов Магомедхан Магомедович, д-р ист. наук, зав. отделом этнографии Института Истории, Археологии и Этнографии Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала); Магомедов Арбахан Курбанович, д-р полит. наук, проф., зав. кафедрой «Связи с общественностью и реклама» Ульяновского государственного университета (г. Ульяновск); Майданский Андрей Дмитриевич, д-р филос. наук, проф. кафедры философии Белгородского государственного университета (г. Белгород); Манапова Виолетта Эльдаровна, канд. филос. наук, доц. кафедры гуманитарных наук Дагестанского государственного института народного хозяйства (г. Махачкала); Маслобоева Ольга Дмитриевна, канд. филос. наук, доц. кафедры философии СПбГЭУ (г. Санкт-Петербург); Муслимов Салих Шабанович, д-р филос. наук, проф. кафедры философии и социологии ДГУ (г. Махачкала); Муслимов Муслим Шамхалович, магистрант факультета психологии и философии (г. Махачкала); Нанаева Борят Балаудиновна, д-р филос. наук, проф., заведующая кафедрой философии Грозненского государственного нефтяного технического университета имени академика М.Д. Миллионщикова, (г. Грозный); Неретина Светлана Сергеевна, главный научный сотрудник Института философии РАН, д-р филос. наук (г. Москва); Николаева Оксана Владимировна, канд. филос. наук, доц. Балтийский государственный технический университет «Военмех» им. Д.Ф. Устинова, факультет международного промышленного менеджмента и коммуникации, кафедра теоретической и прикладной лингвистики Санкт-Петербург (г. Санкт-Петербург); Никольский Сергей Анатольевич, д-р филос. наук, член-корреспондент РАН, заместитель директора Института философии РАН (г. Москва); Ниналалов Саид Ахмедханович, кандидат физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала); Нурмуратов Серик Есентаевич, д-р филос. наук, проф., заместитель директора Института философии, политологии и религиоведения Национальной Академий наук Республики Казахстан (г. Алматы); Нысанбаев Абдумалик Нысанбаевич, д-р филос. наук, проф., академик Национальной Академий наук Республики Казахстан, советник директора Института философии, политологии и религиоведения Национальной академии наук Республики Казахстан (г. Алматы); Омаров Багаутдин Магомедович, канд. филос. наук, старший преподаватель кафедры философии ФГБОУ ВПО «ДГТУ» (г. Махачкала); Пронин Михаил Анатольевич, кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник, руководитель исследовательской группы «Виртуалистика» (www. virtualistika.ru) Института философии РАН (г. Москва); Пружинин Борис Исаевич, д-р филос. наук, проф., главный редактор ж. «Вопросы философии» (г. Москва); Сабанчеев Рустам Юнусович, магистрант философского ф-та ГАУГН (г. Москва); Самсонов Всеволод Владимирович, канд. филос. наук ИФПР СО РАН (г. Новосибирск); Саркарова Наиля Ахедовна , канд.филос. наук, доц. кафедры философии и социологии ДГУ (Махачкала); Сеидова Гюльчохра Надировна, канд. филос. наук, доц., заведующая отделением кафедры по компаративным исследованиям духовных традиций, специфики их культур и межрелигиозного диалога по Северному Кавказу на базе ФВ ДГУ и ГБУ Дербентский музей-заповедник, филиал ДГУ в г. Дербент (г. Дербент); Сигарева Марина Александровна, канд. филос. наук, доц. кафедры технологии продуктов питания и товароведения ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет» Институт сервиса, туризма и дизайна (филиал) СКФУ в г. Пятигорске (г. Пятигорск); Смирнов Андрей Вадимович, д-р филос. наук, проф., член-корреспондент РАН, заведующий сектором Института философии РАН, (г. Москва); Тамазов Муслим Султанович, кандидат исторических наук, зав. кафедрой всеобщей истории Кабардино-Балкарского государственного университета (г. Нальчик); Тимощук Елена Андреевна, канд. филос. наук, старший преподаватель кафедры связей с общественностью Евразийского лингвистического университета (г. Нижний Новгород); Фатенков Алексей Николаевич, д-р филос. наук, проф., зав.кафедрой философской антропологии факультета социальных наук Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (г. Нижний Новгород); Ферзилаева Радмила Назимовна, аспирант кафедры «Менеджмент» ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный университет» (г. Махачкала); Хоконов Мурат Анатольевич, канд. филос. наук, доц. кафедры культурологии, этнологии и истории народов Кабардино-Балкарской Республики (г. Нальчик); Чистякова Ольга Васильевна, д-р филос. наук, проф. Московского государственного института индустрии туризма имени Ю.А. Сенкевича (г. Москва); Черноус Виктор Владимирович, кандидат политических наук, проф., руководитель Центра региональных исследований Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, старший научный сотрудник Черноморско-Каспийского регионального информационного центра Российского института стратегических исследований (г.Ростов-на-Дону); Шевченко Владимир Николаевич, д-р филос. наук, главный научный сотрудник Института философии РАН (г. Москва); Шугаибов Шугаиб Залавович, канд. пед.наук, доц., директор Моздокского филиала Московской академии экономики и права, Почетный работник высшего профессионального образования РФ (г. Моздок); Щедрина Татьяна Геннадьевна, д-р филос. наук, проф. МПГУ (г. Москва); Эфендиев Салих Ибрагимович, д-р филос. наук, проф. Кабардино-Балкарского государственного университета (г. Нальчик), Эфендиев Фуад Салихович, д-р филос. наук, проф., проректор по научной работе Северо-Кавказского государственного института искусств (г. Нальчик); Юсупова Гурия Ислангараевна, д-р филос. наук, главный научный сотрудник Регионального центра этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН (г. Махачкала).