Разработанные в Институте ядерных исследований Российской
академии наук (ИЯИ РАН) технологии производства медицинских радиоизотопов сегодня
используются во всем мире, но их внедрение в России идет с большим трудом. О
корнях проблемы рассказал заведующий Лабораторией радиоизотопного комплекса ИЯИ
РАН, д.х.н., известный во всем мире специалист по радиоизотопам Борис Жуйков.
Борис Леонидович, почему Россия, располагая одной из
самых мощных в мире научно-технических баз для производства радиоизотопов, не
принадлежит к числу лидеров в их использовании в медицине?
Такая у нас ситуация с ядерной медициной, где эти изотопы
применяются. В качестве примера можно привести потребление наиболее
распространенного радионуклида молибден-99, который в виде генератора
технеция-99м повсеместно используется для диагностики различных заболеваний. В США
потребляется около 5000 кюри (кюри – внесистемная единица измерения активности
радионуклида, – РЕД.) молибдена-99 в неделю, а у нас порядка 100. Даже в Иране потребление
и то намного больше, хотя практически весь медицинский молибден-99 иранцы
получают из России.
Сотни людей прошли в России диагностику с использованием
стронция-82, наработанного на нашем линейном ускорителе в ИЯИ РАН. Вроде бы это
не так уж и плохо, если вы спасли жизнь или здоровье сотням людей. Но за
рубежом только с непосредственно наработанным у нас и отправленным для
переработки в США, в Лос-Аламосскую национальную лабораторию стронцием-82
обследовано 350 тыс. пациентов, а с учетом изотопов, произведенных в разных
странах по нашим технологиям, – больше 2 млн пациентов. И это еще
консервативная оценка.
На фоне этих цифр сотни продиагностированных в нашей стране пациентов
смотрятся скромно, хотя все равно это было абсолютно взаимовыгодное
сотрудничество – для нашего института и отечественной медицины.
Так в чем же причина не столь активного внедрения медицинских
радиоизотопов у нас?
Этих причин несколько. Они хорошо известны. Я регулярно
говорю о них на всевозможных конференциях. Говорил я об этом и на недавнем
Международном семинаре «Развитие радиохимии и получение медицинских
изотопов», который
состоялся в нашем институте в январе этого года. Все специалисты со мной обычно
соглашаются, но при этом подчеркивают следующее: «Все, что вы говорите, абсолютно
правильно, мы все готовы под этим подписаться, но дело не в нас. Вот тут присутствуют
представители министерств. Что они скажут?». Министерские работники на эту тему
хранят глубокое молчание, потому что сказать им нечего.
Одна из причин – неготовность нашей медицины использовать даже
самые распространенные и тем более самые прогрессивные радиоизотопные методы
диагностики и терапии в большом объеме. Другая проблема – кто определяет направление
развития изотопного производства и тематики исследований? Всё должно
определяться непосредственно специалистами. В России давно сформировалось весьма
квалифицированное сообщество людей, которые занимаются производством изотопов. Над
этим работает большое число серьезных специалистов и организаций, но направление
развития определяют не они. Многие из них вынуждены делать то, что им спускают
сверху. А наверху решения принимаются либо неспециалистами, которым сложно понять
суть проблемы, либо менеджментом крупных госкорпораций, которые исходят прежде
всего из интересов своих ведомств и находятся вне конкуренции.
Когда я участвовал, например, в научной конференции по
изотопам в США, то видел там противоположный подход к этому делу, для нас
совершенно немыслимый. Там присутствовали представители Министерства энергетики
США, и, прослушав доклады специалистов, они заявили: «Мы вас поняли,
постараемся выполнить ваши указания». А у нас наоборот. Мы должны выполнять то,
что чиновники министерств спускают сверху исходя из каких-то своих соображений,
которые, быть может, для кого-то звучат убедительно, но не могут привести к
нужному результату. И это печально.
Можете привести примеры?
Был, например, так называемый молибденовый кризис в 2009
году, когда канадский реактор, на котором нарабатывали большую часть молибдена-99
в мире, закрыли. Одновременно возникли проблемы с бельгийским реактором. В
общем, появился большой недостаток молибдена на рынке, и все, естественно,
бросились делать этот молибден, в том числе и наши производители. Прошло больше
10 лет. Производственные мощности по молибдену в мире резко возросли, а наши производители
до сих пор раскачиваются. Один только Димитровград (Научно-исследовательский
институт атомных реакторов (НИИАР) – РЕД.) значительно увеличил
производительность, но вовсе не так, как хотелось бы, и занять свою заявленную
нишу 20 % мирового производства не удалось. А связано это с тем, что решать,
что и как делать, должны конкретные специалисты в конкретном институте, а не
чиновники или менеджмент госкорпораций.
Можно также вспомнить печальную историю с внедрением нашего
медицинского генератора рубидия-82 ГР-01. Объясню, что это такое. Это
устройство представляет собой ионообменную колонку в защитном вольфрамовом
корпусе. Внешне выглядит как небольшой бидон, который можно переносить вручную,
только очень тяжелый. В колонку заряжают радиоактивный стронций-82 (период
полураспада 25,5 суток), который распадается в короткоживущий дочерний изотоп
рубидий-82 с периодом полураспада 1,3 минуты, и на выходе получается
физиологический раствор, содержащий этот изотоп. Его вводят в кровеносную
систему пациента для диагностики сердечно-сосудистых и других заболеваний с помощью
позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ). Чем это удобно? Провели диагностику –
и через 10 минут от радиации в организме не остается и следа – облучение
минимальное. Но самое главное, не нужен циклотрон в клинике, чтобы получать
радиоизотоп. Этот генератор можно отвезти хоть в Абакан, хоть во Владивосток, в
любой медцентр, где есть ПЭТ, и там в течение 2-х месяцев его «выдаивать».
Так вот, еще в 2010 году Дмитрий Анатольевич Медведев,
который был тогда Президентом России, проводил в Обнинске совещание по развитию
ядерной медицины, и ему не понравилось, что у нас в стране используются только
западные технологии. И тогда Татьяна Алексеевна Голикова (в то время министр
здравоохранения и социального развития), сказала, что, оказывается, есть еще порох
в пороховницах – в России создан отечественный генератор стронция/рубидия
разработки Института ядерных исследований РАН! И что же получилось? Подобный
генератор уже давно внедрили в США. Сейчас во Франции фирма Naogen Pharma по лицензии ИЯИ РАН
налаживает выпуск таких генераторов для Европы. А что у нас?
В Российском национальном центре радиологии и хирургических
технологий им. А.М. Гранова (РНЦРХТ) в Санкт-Петербурге провели доклинические и
клинические испытания генератора, получили на него регистрационное удостоверение,
которое позволяет использовать его в клинике. Уже много сотен пациентов прошли с
его помощью реальную диагностику, об этом я уже говорил.
Мы, конечно, мечтали о массовом внедрении нашей технологии в
России, а не только в Западной Европе. Ведь позитронно-эмиссионные томографы и
у нас закуплены в довольно больших количествах, хотя, конечно, их не так много,
как в США. Но многие из них не работают достаточно эффективно, потому что не
хватает изотопов и генераторов изотопов. А они могли бы производиться в нашей
стране. Парадокс! Тут бы все это дело взять и раскрутить, но родное государство,
к сожалению, денег на это не дает. А если дает, то каким-то другим людям, у
которых ничего не получается. Они, конечно, успешно отчитываются, иногда даже
нашими данными, не стесняясь. Так и пишут: работа сделана, ГР-01 внедрен. А это
наш генератор! Получили деньги одни, а внедрили другие, причем собственными
усилиями. Но самое обидное не в этом. Уже по крайней мере три десятка клиник
могли бы сейчас использовать эту технологию, а в результате ее применяла только
одна организация в Санкт-Петербурге, да и там его использование приостановлено.
Почему приостановлено?
Тому было несколько причин. Но одна из них состоит в том,
что мы не делаем сегодня здесь, в России, конечный продукт – то есть чистый
выделенный изотоп стронций-82. Облученные на нашем ускорителе мишени мы
посылали в Лос-Аламос, американцы из них выделяли стронций для нужд своей
медицины, а излишки отсылали обратно для наших медиков. Это было действительно взаимовыгодное
сотрудничество – в разных аспектах. Однако на сегодняшний день работу с
Лос-Аламосом по стронцию остановили, потому что в США действуют строгие
правила: участие в бизнесе государственных предприятий ограничено, так как они
не должны конкурировать с частными компаниями.
Вначале частные компании вообще не производили стронций-82,
его делали только на таких громадных государственных ускорителях, как в нашем
институте. Но потом, в том числе с нашей помощью, частники освоили технологию
получения этого изотопа. Появились относительно компактные и недорогие
циклотроны с энергией протонов 70 МэВ, на которых можно нарабатывать стронций-82.
Потом меня кое-кто даже начал упрекать: «Чего ж ты помогал этим фирмам? Ты же
себе во вред действовал, растил конкурентов». Но мы же ученые. Мы заинтересованы,
чтобы наши методики и технологии служили людям. В результате в Лос-Аламосе
проект по стронцию закрыли, потому что появились частные компании и в США, и в
других странах, но только не в России. У нас компания под названием «Центр
развития ядерной медицины» (ЦРЯМ), аффилированная с Курчатовским центром, такую
установку закупила, но она так и не заработала. Купить купили, а запустить так
и не смогли.
А почему не смогли? Денег не хватило?
Деньги у них есть, им не хватает чего-то другого, более
важного. Они не смогли эту установку даже установить. Мы предлагали установить
ее у нас – и все будет работать. Но нам ответили – нет. Купили этот
циклотрон в Бельгии, в известной компании IBA. Бельгийцы готовы его собрать, но дело застряло. Я недавно этих
бельгийцев встречал, они пожимают плечами, говорят, деньги заплачены, а дальше
– как клиент хочет. Это такой же циклотрон на 70 МэВ, который и французская, и
американские компании уже давно установили и наладили с нашим участием
получение изотопов. Если бы мы у себя в институте это делали, как предлагалось
еще в 2005 г., под нашим началом и с нашими условиями, то у нас бы уже все
давно прекрасно работало, как работает установка на пучке линейного ускорителя.
Когда люди имеют достаточный административный ресурс, чтобы
получить деньги, но не имеют опыта, дело реально не движется. Потому что деньги
– это важно, но далеко не всё, и, может быть, даже не самое главное.
Зарубежные организации вам платят за использование
технологий?
Да, те компании, которые их используют, – платили и платят институту.
Но все равно то, что они нам платят, – это гораздо меньше, чем мы могли
заработать, если бы сами нарабатывали изотопы в таких больших количествах.
Мы всю эту производственную цепочку давно планировали реализовать
у нас в стране (и тратим на это раз в 10 больше усилий, чем на международное
сотрудничество) – реализовать вплоть до медицинского применения: облучаем на
нашем ускорителе по нашей технологии изготовленные рубидиевые мишени, в которых
нарабатывается стронций-82, а дальше нужна переработка этих мишеней с
выделением чистого продукта по другой нашей оригинальной технологии, основанной
на сорбции из жидкометаллического рубидия. Поскольку у нас в ИЯИ своей
радиохимической лаборатории нет, то мы пытались внедрить эту технологию в Обнинске,
в Физико-энергетическом институте им. А.И. Лейпунского. Это мощная организация «Росатома»,
мы с ними много лет работаем по разным темам. Им даже выдали грант на внедрение
технологии переработки мишеней, облученных на нашем ускорителе. Пока все шло по
нашим методикам, все получалось хорошо, и мы отправляли полученный изотоп для
клинических испытаний с генератором рубидия-82 в Санкт-Петербург. Но когда в
Обнинске попытались перейти на собственную технологию, в получаемом у них
продукте оказалось слишком много примесей, да и выход был низким. И потребители
в Санкт-Петербурге от такого продукта отказались. В институтах, которые ранее
относились к Академии наук, все-таки можно более эффективно исследовать
фундаментальные процессы, на которых основываются новые технологии, и тщательно
прорабатывать многие научные и технические вопросы.
Теперь мы планируем делать химическое выделение по нашей оригинальной
и проверенной технологии в Радиевом институте им. В.Г. Хлопина в Санкт-Петербурге.
Там с этим согласились. Но для этого нужно финансирование. Надеемся на частные
компании, но это непростой и долгий проект.
Беседовал Леонид
Ситник, редакция сайта РАН