В прошлом году сотрудники Института
российской истории РАН опубликовали уникальный сборник документов, названный
цитатой из солдатской стенограммы: «Здесь кровью полит каждый метр…» В сборнике
— более пятидесяти ранее неизвестных интервью с военнослужащими Красной армии,
которые принимали участие в освобождении Крыма от нацистов весной 1944 года.
Особенность интервью в том, что опросы намеренно проводились сразу после боя,
пока были свежи в памяти бойцов обстоятельства сражения и еще не остыли эмоции
и чувства. Подробнее об этом исследовании сегодня рассказал Сергей Журавлев — доктор
исторических наук, заместитель директора ИРИ РАН по научной работе, руководитель
авторского коллектива и ответственный редактор сборника. Материал подготовлен в
рамках специального проекта Российской академии наук и издания InScience.News.
— Расскажите, пожалуйста, про историю
создания сборника. Как пришла идея? Кто участвовал в его создании? Сколько
времени заняла работа?
— Подготовка к публикации и
комментирование документов о Крымской наступательной операции, в которых сотни
фактов, имен, географических названий, — это огромная исследовательская работа,
которая заняла у нас более трех лет. Коллектив наш состоял из семи научных
сотрудников ИРИ РАН. Эту работу мы делали по гранту Российского фонда
фундаментальных исследований, которому благодарны за поддержку.
Если же говорить о том, как пришла сама
идея, то нужно отметить, это уже не первый аналогичный проект Института. Лет 10
назад, когда научную политику ИРИ РАН стала определять нынешняя команда
руководителей во главе с директором Института Ю.А. Петровым, мы отталкивались
от очевидного для нас факта: то богатство, которое находится в Научном архиве
нашего Института, должно стать доступным для ученых и для широкой
общественности. Тем более, что события Великой Отечественной войны вызывают
огромный интерес и жаркие дискуссии.
Речь идет о коллекции «Комиссии Минца»,
хранящейся в нашем архиве. Исаак Израилевич Минц — известный советский историк,
который впоследствии стал академиком АН СССР — в начале войны предложил создать
в системе Академии наук специальную комиссию, которая бы занималась
документированием истории войны непосредственно во время боевых действий.
Соответствующее письмо было направлено от Академии наук в ЦК партии и в Главное
Политическое управление РККА. Сейчас известно, что эта инициатива родилась
спонтанно в научной среде в то самое время, когда враг рвался к Москве, и
судьба страны оказалась, что называется, на волоске. Сотрудники Института
истории АН СССР (так тогда назывался наш Институт), в силу своей профессии
лучше других понимавшие судьбоносный для всего мира характер смертельной
схватки Советского Союза с нацистской Германией, по своей инициативе начали
собирать материал для составления документальной хроники обороны Москвы.
Официальное же одобрение со стороны высших инстанций последовало в конце 1941
г., когда враг был отброшен от стен столицы.
Так на базе Института истории была создана
Комиссия по истории Великой Отечественной войны при АН СССР. Фактическим
руководителем Комиссии, существовавшей до 1945 года, стал И.И. Минц, который
проработал в нашем Институте вплоть до своей смерти в 1991 году. Материалы
Комиссии, которые после войны в итоге оказались в архиве нашего Института, по
разным причинам долгое время лежали почти не востребованными.
Только в последние лет 10 мы развернули
серьезную работу по их изучению и изданию. Например, в результате совместного
проекта Института с американским профессором Йохеном Хельбеком, известным
специалистом по советским источникам личного происхождения, стенограммы бесед с
военнослужащими о боях под Сталинградом 1942-1943 гг. были опубликованы в виде
книг в России, США и Германии. Эта работа стала научным событием и напоминанием
западному читателю об исключительном значении Сталинградской битвы в истории
Второй мировой войны. Не случайно американская версия сборника так и
называется: «Сталинград: город, победивший Третий Рейх».
Во время войны работа строилась таким образом.
Сотрудники Комиссии – историки, а также привлеченные филологи, другие
гуманитарии, как правило, непризывного возраста – направлялись из Москвы в
командировки на фронт, чтобы в течение недели или нескольких недель записать
стенограммы бесед с военнослужащими. Интервью (чаще их называли беседами) брали
вдвоем: один сотрудник проводил опрос, другой стенографировал. После
возвращения в столицу стенограммы расшифровывались и печатались на машинке,
после чего по возможности направлялись респонденту на авторизацию. В некоторых
случаях экземпляры с правками тоже сохранились. Но бывало и такое, что вскоре
после интервью, взятом между боями, солдаты и офицеры погибали.
Даже сейчас эту работу «Комиссии Минца», в
ходе которой были взяты интервью по меньшей мере у 12 тысяч человек, назвали бы
уникальным по масштабам проектом устной истории. Для мировой же науки того
времени это была беспрецедентная, по-настоящему новаторская вещь. Тем более,
если учитывать чрезвычайные условия войны. Для сравнения: значительно лучше
разрекламированный «Гарвардский проект» американцев (опросы перемещенных лиц из
числа бывших советских граждан) был начат только в 1950 году и затронул
значительно меньше респондентов – порядка 2 тысяч человек.
Материалы «Комиссии Минца», однако, не сравнимы
ни с чем по обилию деталей и по силе своего воздействия. Все благодаря
максимальному приближению интервью к описываемым событиям. Человек после боя
еще не пришел в себя, он в стрессовом состоянии — это обнаженная эмоция,
совершенно особое состояние, когда на войне стирается грань между жизнью и
смертью. Люди рассказывали о том, как они сражались, о своих товарищах, о
случаях героизма, которым они были свидетелями, так, как никогда не расскажут
впоследствии.
Постепенно в составе «Комиссии Минца» образовались
группы: одни сотрудники собирали материалы о боевых операциях, другие — о
воинских частях, третьи — о трудовом подвиге в советском тылу, четвертые — о
нацистском оккупационном режиме и партизанском движении и т.д. Научные задачи
сочетались с пропагандистскими, что во время войны было совершенно
естественным. Одна из задач заключалась в фиксации героизма советских людей, в
связи с чем специальная группа собирала документы и интервью о Героях
Советского Союза. Важно было понять, кто эти люди, можно ли составить их
коллективный портрет, найти истоки формирования характеров будущих героев в их
довоенной биографии и т.д.
— Почему такие уникальные документы не
публиковались раньше?
— Нельзя сказать, что они совсем не были
известны. В советские годы специалисты по истории Великой Отечественной войны
периодически ссылались на них в своих работах. Кое-что было написано и о
деятельности самой Комиссии Минца. Однако систематическая публикация этих
источников без купюр и тем более их демонстрация общественности были невозможны
в силу того, что уж слишком сильно представленная в них сложная и
противоречивая картина войны расходилась со сложившейся в СССР официальной
версией. К тому же такого рода субъективные источники долгое время считались
«второстепенными», не отражающими ситуацию с объективных позиций. Приоритет в
этом смысле отдавался официальным документам, да и сама историческая наука
ориентировалась в первую очередь на историю государства и его структур, а не на
историю рядового человека и его восприятия действительности. Так было не только
в СССР, но долгое время и в мировой историографии.
Ситуация изменилась после произошедшего в
последние десятилетия «антропологического поворота» в науке, выдвинувшего в
число приоритетов рядового человека, повседневную жизнь людей, их поведение в
разных ситуациях, эмоциональное восприятие событий. Неудивительно, что
оказались особенно востребованными и источники, отражающие эту сторону
прошлого. В том числе – материалы «Комиссии Минца». Благодаря ним мы все
отчетливее понимаем, что при том, что война, конечно, была соревнованием
экономик, противостоянием идеологий, проверкой на прочность государственных
структур, тем не менее, главным победителем нацизма был обычный человек –
солдат и офицер, делавший оружие в тылу рабочий, от которых зависел исход
конкретного боя, а в итоге – исход войны в целом.
Великая Отечественная война была уникальна
еще и по той причине, что, по некоторым подсчетам, за четыре года в Красную
армию было призвано почти 1 млн женщин, примерно 500 тысяч из которых сражались
на передовой. Ни в какой другой стране мира, ни в каком другом военном
конфликте за всю историю человечества ничего подобного не было. Историю и
последствия этого феномена еще предстоит тщательно изучать. Поскольку
сотрудники «Комиссии Минца» брали интервью у людей разного возраста и пола,
гендерные аспекты войны в стенограммах интервью тоже нашли свое отражение. В
нашем сборнике об освобождении Крыма публикуются интереснейшие интервью с
женщинами – летчиками, санинструкторами и др. Быт женщин на фронте, женское
восприятие войны – тема особая. Кто интересуется – пусть прочитает нашу книгу.
— Беседы с военнослужащими каких званий
попали в сборник? Из каких они были родов войск?
— Среди респондентов есть воевавшие в
пехоте и в моточастях, морские пехотинцы и моряки, артиллеристы и саперы,
авиаторы — представители разных родов войск и воинских специальностей, которые
участвовали в десантных операциях по захвату плацдармов на севере и востоке
полуострова осенью 1943 г., а затем весной 1944 г. в Крымской наступательной
операции. Если говорить о званиях, то это практически весь спектр — рядовые и
сержанты, офицерский состав, старшие офицеры и генералы. Каждый из них
рассказывает о боевой операции, исходя из своей компетенции, объема информации,
которой он обладал, той задачи, которую выполнял. Одно дело — когда ты смотришь
на бой из своего окопа и затем участвуешь в атаке на узком участке боя, не
зная, что происходит у соседей. Совсем другое видение хода сражения и
складывающейся оперативной обстановки на этом участке фронта из полкового или
из армейского командного пункта. Когда историк получает описание того же самого
боя с разных точек обзора, от людей разного звания и компетенции,
представляющих к тому же разные рода войск, то намного лучше понимает, что
происходило на самом деле. Вот в этом, на мой взгляд, тоже заключается
безусловная новизна проекта, который мы сделали на базе интервью с участниками
освобождения Крыма.
— Известно ли, как сложилась судьба
респондентов после войны?
— В интервью хорошо отражена их довоенная
биография, а судьбу после войны мы специально не отслеживали. Единственное, при
работе над аннотированным именным указателем, в котором в итоге содержатся
весьма подробные данные, мы выясняли общие моменты послевоенной биографии,
причем, не только самих респондентов, но и лиц, упомянутых ими в интервью.
Некоторые из респондентов и людей, о которых они рассказывали, не дожили до
конца войны. Поэтому публикуемые нами стенограммы — порой единственный источник
информации об этих людях для их потомков, тем более важный, что в стенограммах,
рассказывая о войне, они предстают «почти живыми». Поэтому наш публикаторский
проект не только собственно научный, он безусловно имеет важную гуманитарную
составляющую. Очень многое сплелось в этом сборнике — и информационное
богатство источников, и актуальные вопросы исторической памяти о войне.
— Расскажите поподробнее про работу
Комиссии. Как им удавалось записывать разговор с солдатами сразу после боя? Они
жили вместе с военными или специально приезжали на место сражения? Давали ли им
указания, кого именно нужно опрашивать, или они действовали по собственному
усмотрению?
— Как уже говорилось, основная масса
сотрудников Комиссии базировалась в Москве. Они направлялись в командировки на
неделю-две для стенографирования бесед с военнослужащими на те или иные участки
фронта, как правило, когда после завершения значительных боевых операций
наступало относительное затишье. Командировки оформлялись через ГлавПУР РККА,
которое связывалось с армейскими политорганами и договаривалось, что к приезду
сотрудников Комиссии будет проведена подготовительная работа. В результате
первый круг респондентов предоставляли по своему усмотрению местные
политработники. Понятно, что они подбирали наиболее отличившихся в недавних
боях военнослужащих. Однако элемент случайности присутствовал с самого начала,
поскольку нередко к прибытию сотрудников Комиссии подразделения уже убывали к
другому месту службы или боевая обстановка складывалась таким образом, что
отозвать «нужных» людей с передовой не было возможности. Если же все
происходило штатно, то люди рассказывали много, весьма откровенно, но
по-разному. Кто-то, например, больше говорил о себе, кто-то о своих боевых
товарищах. Штабные работники обладали особенно большим объемом информации, на
память выдавали множество имен, названий населенных пунктов, около которых
разворачивались боевые действия. Многие респонденты рассказывали не только о
недавних боях, но и обо всей своей военной биографии. После стенографирования
первого круга респондентов, исходя из того, что они рассказали, сам сотрудники
Комиссии определяли второй круг респондентов, которых политорганы приглашали на
интервью. Если время позволяло, то после суммирования полученной информации
проводились беседы с третьим кругом респондентов. Так на практике соседствовали
целенаправленный отбор респондентов и случайность. Конечно, старались брать
интервью у тех, кто отличился в бою, кто побывал в самой горячей точке сражения.
Специального указания не было, но опыт подсказывал, что нужно опрашивать людей
разного возраста, пола, разных родов войск, знаний, чтобы получить более
объемное видение боевой обстановки. Тем самым критерии отбора респондентов были
разными.
Поначалу, в конце 1941 года, Комиссия была
сравнительно небольшой и занималась почти исключительно сбором материалов для
хроники обороны Москвы. Постепенно, как упоминалось выше, тематика и объем
работы увеличились. Когда людей не хватало, в разовом порядке стали привлекать
для сбора материалов находившихся на фронте сотрудников политорганов (чаще
имевших историческое или гуманитарное образование), а также военных
корреспондентов, если они уже находились на этом участке фронта по заданию
своей редакции. На местах под эгидой партийных структур стали создаваться
республиканские и региональные Комиссии по истории Великой Отечественной войны,
приступившие к сбору документов и интервью о военных действиях, сопротивлении
оккупационному режиму в данной местности и прочих подобных событиях. Наиболее
крупными среди них были Украинская и Белорусская республиканские комиссии.
Крымская комиссии была образована при обкоме партии до освобождения Крыма от
оккупации, когда обком и другие крымские руководители находились в эвакуации на
Северном Кавказе. Московская Комиссия считалась центральной, но остальные на
практике действовали во многом автономно, а самое главное – дольше московской,
прекратившей сбор материалов вскоре после войны. В результате сложилась
ситуация, когда материалы комиссий ныне находятся как в Москве, в Научном
архиве ИРИ РАН, так и в государственных архивах в Киеве, Минске, Симферополе, в
ряде других регионов. Актуальной задачей становится объединение данных и
создание хотя бы общего каталога или базы данных.
— А архивные данные, собранные другими
комиссиями, тоже не публиковались? Или их можно где-то найти?
— Тоже мало публиковались. Их необходимо
вводить в научный оборот. Сложность заключается в том, что документы находятся
в архивах разных стран. Нужна координация. Есть опыт продолжающегося
международного проекта с нашим участием по истории нацистского оккупационного
режима. Эта тема сейчас очень актуальна. Во время войны было собрано немало
информации и о зверствах по отношению к местному населению, и о партизанском
движении, и об иных формах сопротивления оккупантам. Но в целом в этом
направлении предстоит еще большая работа.
— Возвращаясь к сборнику об освобождении
Крыма. Удалось ли в ходе реализации проекта узнать о каких-то малоизвестных
событиях? Или, может быть, удалось увидеть какую-то новую сторону уже известных
фактов об освобождении Крыма?
— Нужно сказать, что операция по
освобождению Крыма оказалась одной из самых эффективных для Красной армии за
период войны. Враг был разгромлен, взято много пленных и боевой техники, а
территория полуострова освобождена ценой сравнительно небольших потерь всего за
месяц – бои здесь длились с 8 апреля по 12 мая 1944 года.
Успех Крымской наступательной операции был
во многом связан с ее основательной подготовкой, которая фактически началась
осенью 1943 года. Документальная часть нашего сборника состоит из двух
составляющих. Первая часть — это стенограммы бесед с участниками Керченско-Эльтигенской
десантной операции РККА осени — зимы 1943 года. Захват стратегически важных
плацдармов на востоке полуострова недалеко от Керчи, а также на севере в районе
Сиваша – это своего рода предыстория основной операции по освобождению Крыма.
Успешное наступление наших войск началось именно с этих ранее захваченных
плацдармов, поэтому мы сочли нужным рассказать об этой героической странице
войны словами самих солдат и офицеров – непосредственных участников десантных
операций. Они поведали много малоизвестных подробностей о ходе боев,
настроениях военнослужащих, отношении к врагу.
Из документов, которые мы публикуем,
хорошо прослеживается героизм участников десантных операций в районе Керчи в
ноябре 1943 года. Было высажено два десанта: один — основной — севернее Керчи,
второй — вспомогательный — южнее, в районе поселка Эльтиген. Его задача
заключалась в том, чтобы отвлечь на себя силы врага и тем самым обеспечить
успешную высадку основного десанта. Задача удалось выполнить ценой больших
потерь. Судьба этой сравнительно небольшой группировки, блокированной
неприятелем с суши и с моря, совершенно удивительна и малоизвестна. Десантники
держали оборону на захваченном пятачке крымской земли до тех пор, пока не
закончились боеприпасы и продовольствие. После этого оставшаяся в живых тысяча
изможденных бойцов решилась на отчаянный ночной прорыв в сторону основного
десанта, который сначала оказался удачным. Совершив марш-бросок, десантники
достигли окраин Керчи и заняли гору Митридат. Это было совершенно неожиданно не
только для немцев, но и для нашего командования, которое не поверило сообщению
и не выслало подкрепление для взятия Керчи. Эффект неожиданности пропал, и
утром окруженным десантникам пришлось вступить в новый бой. В итоге оставшихся
в живых героев все-таки удалось эвакуировать на Северный Кавказ. Это были люди
совершенно удивительного мужества. Многие их них весной 1944 года приняли
участие и в Крымской наступательной операции.
Окруженный врагом Эльтигенский десант смог
долго держаться за счет того, что почти каждую ночь ему сбрасывали с воздуха
продукты, боеприпасы и медикаменты. Точно сбросить груз на узкую полоску земли
– удерживаемый десантом плацдарм – могли только тихоходные и почти бесшумно
летящие на низкой высоте По-2. Эту рискованную задачу были посланы выполнять
«ночные ведьмы». Так прозвали летчиц 46-го гвардейского ночного
бомбардировочного авиационного полка — единственного во время войны
авиационного подразделения, в котором весь летный и технический персонал
состоял исключительно из женщин. В сборнике мы опубликовали несколько
стенограмм бесед с «ночными ведьмами», которые рассказывают о помощи
Эльтигенскому десанту, о своем участии в Крымской наступательной операции, о
военном быте и разных случаях на войне. Труд пилотов и авиационных техников был
очень тяжелым: им приходилось в любых погодных условиях, в дождь, снег и стужу
обслуживать самолеты и совершать вылеты на них. Кабина этого изготовленного из
фанеры самолета была открытая, на борту отсутствовало какое-либо вооружение, что
делало самолет легкой мишенью. Поэтому летать приходилось только ночью. Иногда
экипаж делал по 8-10 вылетов за ночь. В таких нечеловеческих условиях
двадцатилетние девушки совершали каждодневный подвиг. Эта удивительная история
подробно описывается в нашей книге независимо друг от друга как устами летчиц,
так и десантников.
Есть еще одна малоизвестная история, о
которой речь в сборнике. После успешной операции по взятию Мелитополя осенью
1943 года советское командование предполагало сходу начать освобождение Крыма.
Однако после безуспешных попыток прорыва в районе Перекопа от наступления
пришлось временно отказаться. Тем временем 1 ноября 1943 года Иосиф Сталин,
которому доложили об успешном прорыве наших войск в Крым, издал приказ. Его
зачитали в войсках с расчетом на то, что он будет стимулом для солдат: те, кто
первыми форсирует Сиваш и закрепится на занятом противником берегу, будут
представлены к званию Героя Советского Союза.
Накануне высадки основных сил в разведку
через Сиваш была отправлена небольшая группа бойцов под командованием
подполковника Поликарпа Ефимовича Кузнецова. Из публикуемых в нашем сборнике
стенограмм следует, что 30 октября 1943 г. группа Кузнецова скрытно
переправилась через Сиваш, провела разведку с рейдом в тыл противника. После
чего, как выясняется, Кузнецов дополнительно облетел окрестности на самолете и
занес позиции врага на карту. С учетом добытых им данных план нашего
наступления, начатого 1 ноября 1943 г., на этом участке был заранее
скорректирован. Командование представило Кузнецова к званию Героя Советского
Союза. Хотя здесь высадка оказалась успешной и на противоположном берегу Сиваша
подразделениями был занят важный стратегический плацдарм, на других
направлениях успеха не было достигнуто. Наступление было решено прекратить (оно
было возобновлено только в апреле 1944 г.). Подполковник Кузнецов вместо звезды
Героя (такие представления подписывал лично Сталин) был награжден орденом
Красного Знамени. После того, как 8 мая 1944 г. Кузнецов погиб под Сапун-горой
при освобождении Севастополя, подвиг этого бесстрашного разведчика оказался
незаслуженно забыт.
Другой эпизод, о котором рассказывается в
нашей книге, связан с освобождением Севастополя. К 8 мая 1944 года, когда наши
войска оказались уже в окрестностях города, немецкое командование ускорило
эвакуацию, оставив в Севастополе подразделения, сдерживавшие наступление
советских частей. Утром 8 мая в город была послана небольшая группа наших
разведчиков, которые должны были с тыла уничтожить пулеметные и артиллерийские
точки противника, после чего поднять над городом, фактически еще занятым
немцами, наш флаг. Разведруппа из 5 человек успешно выполнила задачу, гранатами
и автоматным огнем подавив огневые точки, с боем взяв одно из самых высоких
зданий в центре Севастополя – бывшей Гидрометеослужбы ВМФ — и водрузив на нем
знамя. Рейд разведчиков представляется недооцененным для сравнительно быстрого
и бескровного овладения нашими частями Севастополя. Хотя все разведчики в 1944
г. получили награды за свой подвиг, в дальнейшем эта история была почти забыта.
Причина заключалась в том, что среди разведчиков был старший сержант Ажу
Кономатов, карачаевец по национальности. Спустя неделю после описанного рейда
кавалер ордена Славы (за Севастополь он получит свой второй орден) и кандидат в
члены КПСС Кономатов был удален из армии и депортирован в Среднюю Азию вместе с
соотечественниками. То, что о репрессиях в армии по национальному признаку во
время войны невозможно было говорить в советские времена, привело к тому, что и
героические поступки, которые совершались представителями депортированных
народов, тоже замалчивались. Сейчас мы все это рассказываем, восстанавливая
историческую правду. Если мы говорим об исторической правде — а об этом мы
слышим в последнее время постоянно — мы должны использовать все возможности,
чтобы рассказать о войне, не скрывая никаких ее сторон.
— Какие еще коллекции, кроме Научного
архива ИРИ РАН, использовались при подготовке сборника?
— Основным был, конечно, Научный архив
нашего Института, фонд Комиссии по истории Великой Отечественной войны
(Комиссии Минца), где хранятся стенограммы бесед. Оттуда же карты и часть
фотографий. В ходе комментирования мы обращались и к другим источникам — в
частности, к материалам архива Министерства обороны в Подольске. Поскольку
значительная часть наградных документов и журналов воинских частей уже доступна
в Интернете, часть информации мы почерпнули на официальных ресурсах «Память
народа», «Подвиг народа» и некоторых других. Также мы смогли найти и поместить
в книге фотографии почти всех респондентов. В этом деле нам помог
Севастопольский музей обороны, обладающий богатой коллекцией фотографий
участников обороны и освобождения Крыма. При иллюстрировании сборника мы также
использовали материалы Российской государственной библиотеки.
В общем, при составлении сборника
коллективом сотрудников ИРИ РАН была проведена большая работа. В результате
получилось неплохое комплексное исследование. Иллюстративный материал
значительно усиливает впечатление от текстов. В приложении впервые публикуются
немецкие документы, захваченные нашей разведкой в районе Севастополя. Особенно
я горжусь тем, что удалось сделать хороший научно-справочный аппарат. В первую
очередь — аннотированные именной и географический указатели. В результате
читатель, когда он возьмет эту довольно толстую книгу в руки и захочет получить
информацию о конкретных людях, сможет легко найти нужное. Конечно, когда мы
создавали сборник, мы ориентировались в первую очередь на профессионалов. Но не
забывали и об обычных читателях, которые, как мы надеемся, захотят из него
узнать то, что мы сейчас называем правдой о войне.
