http://93.174.130.82/news/shownews.aspx?id=6513d0eb-f582-477a-8e78-f80c1c212758&print=1© 2024 Российская академия наук
13-й, однако!
Какие повороты ждут Академию наук с началом осени. Теперь в соответствии с уставом №13
27 июня 2014 г. глава Правительства России день в день в годовщину объявленной реформы Российской академии наук (РАН) утвердил Устав РАН, принятый ровно за три месяца до того Общим собранием прежней РАН и объединяемых с ней законом, вступившим в силу точно девять месяцев назад, Российской академией медицинских наук и Российской академией сельскохозяйственных наук. Сам факт его утверждения означает завершение первой стадии реформирования РАН, изначально задумывавшейся как ее ликвидация, и позволяет подвести некоторые итоги.
За свою почти 300-летнюю историю Академия носила разные названия: «Академия», «Академия наук», «Академия наук и художеств», «Императорская академия наук и художеств в Санкт-Петербурге», «Императорская академия наук», «Петербургская академия наук», «Академия наук Российская», «Академия наук СССР», «Российская академия наук». Мы здесь будем использовать общее сокращенное название — Академия наук (АН).
Реформы АН, изменения в ее структуре, задачах, правах происходили и между принятием уставов. Мы, однако, рассмотрим только уставы как реперные точки.
Взглянем на эволюцию и краткую историю уставов Академии наук (таблица 1).
Итак, все начиналось с петровского проекта Положения об Академии, но оно не было утверждено и потому никогда не действовало как Устав, хотя и оказало мощное влияние на последующие регламенты и уставы.
До революции 1917 года за два столетия у Академии было три устава, в советское время, за три четверти века, — шесть, за два десятилетия новой России — четыре. Частота принятия уставов увеличивается, но никак не влияет на улучшение качества научной работы.
Свежеутвержденный Д.А. Медведевым Устав РАН оказывается 13-м (число, к которому некоторые испытывают определенное недоверие). Возможно, поэтому на процедуре подписания прозвучала другая цифра — 7 уставов. Но и в этом есть логика, если имелись в виду только ключевые, действительно имеющие поворотный смысл уставы: три дореволюционных (1747, 1803, 1836), один Устав АН СССР (1927) и два постсоветских (1992 и 2007). К ним, безусловно, надо добавить, ввиду их важности, изменения, которые были внесены в Устав Временным правительством — приобретение автономии академической деятельности. Итого — 7.
Обратим внимание на главное.
В ведении Академии наук всегда находились различные академические учреждения. По проекту Петра начало им положили «библиотека и натуральных вещей камора Академии». Регламент 1747 года помимо библиотеки и Кунсткамеры упоминает уже типографию, книжную лавку, ботаническое заведение, химическую лабораторию, физический, астрономический и математический классы, различные мастерские.
В Уставе 1803 года появляется отдельная глава «Об ученых принадлежностях Академии», то есть признается, что Академия — не только «собрание ученых людей», но и также научные учреждения: «Академия имеет свою типографию и книжную лавку, также библиотеку, музей ботаники, зоологии и минералогии, кабинет медалей и редкостей, астрономическую обсерваторию, физический кабинет, собрание моделей, анатомический театр, две химические лаборатории и ботанический сад» (§ 111).
Устав 1836 года также содержит главу «Ученые учреждения и типография Академии». Их уже более солидный перечень включает: «библиотеку, Малую астрономическую обсерваторию и лаборатории физическую и химическую… В ведении Академии находится также Виленская астрономическая обсерватория». Особо выделяются музеи как научные учреждения: «Минералогический и палеонтологический, Ботанический, Зоологический и зоотомический, Анатомический и физиологический, Этнографический, Азиатский, Греческих и римских древностей» (§ 122).
В советское время вес и возможности научных учреждений в Академии возросли: «Академия наук Союза ССР может учреждать в составе своих Отделений: а) исследовательские институты, музеи, лаборатории, кабинеты и постоянные комиссии типа исследовательских институтов — с разрешения Совета Народных Комиссаров Союза ССР; б) временные комиссии — по постановлению собрания Отделения и Общего собрания Академии» (п. 8 Устава 1927 г.).
Устав 1930 г. устанавливал для Академии наук более широкие возможности: «Академия наук может учреждать как при Общем собрании, так и при своих Отделениях: а) исследовательские институты, музеи, а также лаборатории, кабинеты, библиотеки и комиссии, требующие новых сметных ассигнований, с утверждения Президиума Центрального Исполнительного комитета Союза ССР; б) все учреждения и комиссии, не требующие сметных ассигнований, постановлением Общего собрания или Президиума Академии наук» (п. 7). Прямо говорится о том, что научно-исследовательские институты, лаборатории, музеи входят в состав Отделений Академии (п. 25).
В Уставе 1935 г. научно-исследовательские институты названы «основными органами научно-исследовательской работы Академии наук», им была предоставлена «полная оперативная и хозяйственная самостоятельность» (п. 44). Уставом 1959 г. руководителям научно-исследовательских учреждений предоставлены более широкие права в организации всех сторон их деятельности.
В Уставе РАН 1992 г. описание состава Академии начинается с научных организаций, и лишь потом идут академики и члены-корреспонденты (п. 1). Так же и в последующих уставах. Но не в Уставе 2014 года, который свел Академию к сообществу академиков и членов-корреспондентов. Академия утратила свои институты — в этом ключевой промежуточный результат реформы РАН.
Рассмотрим теперь определения Академии наук, содержащиеся в уставах АН, наглядно демонстрирующие постепенное изменение смысла этой организации.
Почти 300-летняя эволюция Академии наук — организации, прежде понятной обществу и отдельному человеку, — из первенствующего собрания ученых людей страны превратила ее в организацию, определяемую через заковыристую лингвистическую конструкцию, неясную, вязкую и тавтологическую, не предназначенную для полного понимания даже научным людом, и кратко описываемую понятием, отсутствующим в законодательстве РФ, — «организация науки». Формулирование подобных квазиюридических фразеологизмов свидетельствует не только о стремлении государственных органов замаскировать свои будущие действия в отношении РАН, но и о том ужасающем (совсем не русском) языке, каким пишется сегодня наше российское законодательство, становящееся от этого все более размытым, нечетким и непонятным для правоприменителя.
Выводы
В условиях существующей правовой неопределенности нечеткость определения РАН в Уставе может обернуться преимуществом, потому что многое будет зависеть от толкования неизвестного закону понятия, а дальнейшее реформирование РАН трудно будет подвести под изменения в какой-либо категории организаций. Для этого потребуется решение конкретно по РАН, то есть решение незамаскированное.
По линии подведомственности реформаторам не удалось отбросить Академию в XIX век с подчинением Министерству образования и науки либо еще дальше, исключительно к «высочайшему покровительству». РАН отступила никак не далее Устава 1927 года.
Самый большой урон РАН понесла в составе своих научных учреждений — все они были изъяты у Академии и переданы в Федеральное агентство научных организаций. Таким образом, произошел откат к петровским временам, когда «библиотека и натуральных вещей камора Академии» уже были, а Академии еще не существовало. Вместо Академии задуман некий «мичуринский» гибрид, когда к прежде академическому комплексу научных учреждений «прививается новая голова» с мозгами, обладающими заранее заданными свойствами, в числе которых, правда, отсутствует одно, очень важное — понимание сути науки и той системы, которой новый мозг предназначен управлять. Именно поэтому РАН пока сохранена, чтобы в случае катастрофы подхватить управление. Делается это под предлогом разделения хозяйственного управления и научного руководства (никто, правда, не доказал и на практике не показал эффективность такого разделения). Сохранение РАН в «холодном резерве» дает ей некоторый шанс, хотя академикам придется продемонстрировать чудеса изобретательности, чтобы создать практически работающие каналы поддержки научного руководства. В любом случае одна из двух голов рано или поздно отсохнет: двухголовые гибриды никогда еще ни один корабль в порт не возвращали.
Юрий Батурин, Новая газета