На тему, как же должна быть организована академическая наука, говорилось и писалось предостаточно. Суть многих предложений сводится к следующему. Ключевой шаг, который нужно сделать (если не касаться тематик, связанных с крупными проектами типа Megascience), – это перейти к горизонтальной модели управления научными исследованиями. В такой модели в центре всей системы стоит фигура профессора (завлаба, руководителя группы и т.п.). Именно профессор получает гранты, самостоятельно нанимает на эти деньги сотрудников, посылает их в командировки и на стажировки и т.д. Таким образом, к нему переходят некоторые функции нынешнего директора института. Разумеется, должны существовать полнокровные научные фонды, выделяющие гранты на основе прозрачных конкурсных процедур и независимой (крайне желательно – международной) экспертизы. Жесткая конкуренция за гранты способствует поддержанию современного научного уровня работ и не позволяет группам скатываться в мелкотемье (что как раз является сейчас бичом российской науки). Администрация института в таких условиях занимается техническим сопровождением работы руководителей лабораторий. С этой задачей могут справиться и назначенные чиновники. Среди прочих серьезное достоинство такой схемы организации работы – равноудаленность руководителя от всех научных школ конкретного института. Не секрет, что сейчас широко распространено такое явление, как «завлаб на директорстве», когда руководитель активно лоббирует интересы именно своего научного направления в ущерб остальным. Необходимость кооперации с вузами в такой горизонтальной схеме обусловливается естественным путем предоставления грантов лабораториям, активно работающим со студентами и аспирантами. Научные сотрудники, у которых с грантами дела идут плохо, также естественным образом начинают больше заниматься преподаванием. Вопросы научной политики решаются учеными советами разных уровней. Такая система находится в соответствии с общепринятой мировой практикой.
Основным достоинством нынешнего проекта закона о реорганизации РАН является как раз то, что создается принципиальная возможность реализации такой горизонтальной модели. По крайней мере она новому закону не противоречит. Существующая же сейчас система организации науки в РАН органически к этому не способна – она имеет вертикальный иерархически-кастовый характер, в ней тон задают не завлабы, а «генералы» с академическим званием.
Однако есть еще обстоятельства, которые способны дезавуировать робкие надежды на благоприятный исход реформы. Одно из них – давно дискредитировавшая себя практика управления научными исследованиями со стороны чиновников Минобрнауки. Кафкианские конкурсные процедуры в рамках, например, Федеральной целевой программы «Кадры», заливание деньгами университетов с обязательным условием тратить их лишь на мероприятия, ортогональные потребностям нормального учебного процесса, бесконечные пустые мониторинги, «индикаторы» и «показатели» – это и многое другое выработало устойчивую идиосинкразию на само упоминание министерства даже среди квалифицированной и продвинутой части научных работников. Никакого другого итога реформы, кроме бессмысленных и непомерно объемных отчетов и еще больших проблем с закупкой расходных материалов, они не ожидают.
Ну и, конечно, справедливы опасения о том, что реформа приведет к появлению некоего аналога скандально известного «Оборонсервиса». То есть что новая управляющая структура будет заниматься только обогащением своих функционеров. К сожалению, эти опасения более чем основательны. В таком государстве живем.
Таким образом, наблюдается удивительная картина всеобщего консенсуса в отношении реформы РАН принципиально разных групп сотрудников с различными интересами: академики и членкоры не хотят терять свой заработанный статус, власть и привилегии, малоактивные научные сотрудники опасаются за свое беспроблемное существование, а активно работающие сотрудники небезосновательно видят основным итогом реформы лишь увеличение административно-бюрократического прессинга. А все вместе опасаются, что реформа сведется к банальному разворовыванию земли и зданий пришедшими к руководству чиновниками.
Не все потеряно, но…
В то же время ситуация в российской науке настолько критическая, что движение в любую сторону просто необходимо. Надо пробовать и предпринимать разные шаги. Предлагаемый закон о реформе РАН, на наш взгляд, является одним из таких шагов. К сожалению, пока активность основной массы сотрудников направлена на довольно эмоциональное «спасение РАН» (спасение институтов или академиков? и от чего спасение?), а не на выработку механизмов, которые позволили бы сделать управление академической наукой более адекватным реалиям сегодняшнего дня. Для этих механизмов очень важным должно стать эффективное участие всего научного сообщества (а не только академических «генералов») в определении направлений научных исследований, сведение к минимуму бюрократических процедур в управлении, установление жесткого заслона против нечистоплотных махинаций с землей и недвижимостью. То, что у нас «государство такое», не означает, что можно только руками разводить. Вдруг в данном конкретном деле в нашем государстве можно будет что-то улучшить.
Все-таки у нас есть ненулевая прослойка активно и эффективно работающих в науке людей. Немало и молодых талантов. Не все еще потеряно, однако требуется большая системная работа по созданию для них благоприятных условий. И делать это надо прямо сейчас, так как практически все время, отведенное логикой вещей на реформу российской науки, уже упущено.