Версия для печати

«Грант – это не только деньги, но и правовой институт»

Каждый год благодаря грантам Российского фонда фундаментальных исследований получают поддержку более 70 тыс. ученых, проводится около 800 научных мероприятий, осуществляется свыше 500 научных стажировок молодых специалистов, издается более 250 книг и монографий. За 25 лет фонд поддержал почти 150 тыс. научных проектов. За этими цифрами стоит кропотливая работа сотрудников РФФИ, которые создают условия для отбора научных проектов и их сопровождения. О том, как происходит эта работа, рассказал директор РФФИ Олег Викторович Белявский.

- Олег Викторович, что же такое грант РФФИ и кто может рассчитывать на его получение?

- Наверное, нет человека, принадлежащего к научному миру, который бы не был знаком с этим термином. Для кого-то грант остается мечтой, а для кого-то – уже пройденный этап в научной карьере. Однако споры о значении этого термина среди экономистов, юристов, работников государственных контролирующих организаций не утихают. Каждый видит в этом понятии что-то свое или то, что наиболее полно отвечает его интересам. Как известно, определение гранта содержится и в предыдущем законе о науке, и в проекте нового, есть упоминание о нем и в Бюджетном и в Налоговом кодексах Российской Федерации. Но ни один из этих нормативных актов не дает полного и точного определения гранта. Дело в том, что грант – это не только сумма денег, которую получает ученый, но и правовой институт, то есть комплекс правоотношений, в которые вступают граждане и государственные органы, в нашем случае – в связи с данным видом финансовой поддержки научных исследований и по его поводу.

Грант в узком понимании этого термина – это безотзывная, безвозвратная денежная сумма, которая выдается государственным или частным учреждением по итогам публичных конкурсов или на других, установленных грантодателем, условиях для финансирования общественно полезной деятельности, осуществляемой грантополучателями в ходе реализации программ или проектов в сфере науки, образования, культуры и т.д. Скажем, при финансировании фундаментальных исследований деньги выдаются ученому не под конкретный результат, как обычно его многие представляют (технология, промышленный образец, патент и т.п.). Результат общественно полезной деятельности, на которую выделяется грант, может быть, с точки зрения финансиста или фискального чиновника, совершенно несоразмерным выданной ученому сумме. Таким результатом часто могут стать публикация в высокорейтинговом научном журнале, выступление ученого на конференции и т.д. Но для науки полученный результат может быть бесценен.

- Кто может претендовать на получение гранта РФФИ?

- Подробная информация по этому вопросу содержится на нашем сайте http://www.rfbr.ru/rffi/ru, и с ней может ознакомиться любой желающий. Могу сказать, что, в соответствии с условиями проводимых РФФИ конкурсов научных проектов, помимо научных коллективов или отдельных ученых мы поддерживаем и научные и образовательные организации, то есть научно-исследовательские институты, университеты. На мой взгляд, это не совсем правильно, потому что при таком подходе мы поддерживаем не столько науку, сколько ее инфраструктурные элементы, многие из которых, если быть откровенным, либо давно отжили свое либо перестали быть эффективными.

Со времен Советского Союза осталось немало НИИ и лабораторий, которые имеют огромные неиспользуемые территории, административные, научные и лабораторные здания, разного рода испытательные стенды и вспомогательные сооружения. Оплата коммунальных услуг для содержания всей этой недвижимости высасывает весь бюджет многих организаций. При этом чисто научная отдача от них может быть совсем невелика. Поскольку мы финансируем, в идеале, чистую науку, нам очень не хотелось бы, чтобы деньги грантов уходили на такие прозаические вещи, как содержание избыточной или устаревшей научной инфраструктуры. Все-таки это скорее задача министерств и ведомств, которым подчинены эти учреждения. Тем не менее мы предусматриваем, что 15-20% от суммы гранта могут расходоваться институтами и университетами на компенсацию использования инфраструктуры этих научных учреждений работающими в них получателями грантов. Поэтому научные организации тоже заинтересованы в получении своими сотрудниками грантов нашего фонда и, конечно, помогают им в реализации проектов.

Есть и перекосы. Так, в последнее время, в связи с неправильным толкованием указов президента РФ, обязывающих руководителей научных организаций повысить заработную плату своим сотрудникам, нами фиксируются попытки со стороны ряда руководителей научных и образовательных организаций включить наши гранты, получаемые их сотрудниками, в фонд оплаты труда своих учреждений. А у нас есть организации, сотрудники которых в течение года получают в совокупности гранты на общую сумму 200, 300 и даже 800 млн руб. Конечно, директорам институтов и ректорам университетов не хочется терять такую возможность повысить за счет грантов РФФИ эффективность своей деятельности. Это, конечно, незаконно, поскольку гранты – не заработная плата, не вознаграждение за выполнение научно-исследовательских или опытно-конструкторских работ. Соответственно, никакими социальными взносами они облагаться не должны. Кстати, в налоговом законодательстве есть прямое указание на то, что гранты РФФИ — не доход и поэтому подоходным налогом не облагаются. Но наши Пенсионный фонд, Соцстрах и Медстрах, невзирая на это, требуют производить упомянутые отчисления, упорно считая гранты зарплатой.

- Вам удается противостоять этому?

- Да, хотя наши сотрудники вынуждены тратить очень много времени на оказание правовой помощи нашим институтам, пострадавшим от санкций со стороны контрольных органов, по всей стране. Они ездят в командировки, участвуют в судебных заседаниях, отбивают деньги, которые незаконно взыскиваются. Должен сказать, что мы выигрываем практически все суды.

- А есть возможность не доводить до суда?

- Конечно. Сначала мы направляем в такие организации письма с разъяснением позиции фонда, и если наши аргументы адекватно воспринимаются руководством института или организации, требующей произвести отчисления в страховые фонды, то вопрос решается без обращения в судебные инстанции.

Беда в том, что, по логике многих главных бухгалтеров НИИ или университетов, если деньги, предназначенные для выдачи грантополучателю, из РФФИ сразу поступают на счет института, а не сотрудника, значит, это уже деньги института, поэтому, выдавая деньги грантополучателю по его требованию, они выплачивают ему заработную плату. При этом говорят: «Если бы деньги пришли сначала к нему, а потом он бы их временно разместил у нас, вопросов бы не было». Они не понимают, что это бы не изменило правовой природы гранта.

- А в чем суть взаимодействия фонда и научных организаций, которые сами не получают грантов?

- Вообще, с точки зрения финансовой логистики, в ситуации, когда деньги идут не на счет грантополучателя, а на счет учреждения, хорошо всем. Институт по поручению грантополучателя расходует средства на нужды проекта: осуществляет закупки материалов, оплачивает труд технических работников, привлекаемых для выполнения научного проекта. А у фонда появляются возможности контролировать целесообразность и законность трат, которые производит грантополучатель. У самого же грантополучателя не болит голова по поводу места и условий хранения временно свободных средств гранта. Таким образом, трехсторонний договор, который мы обычно заключаем с грантополучателем и институтом, регламентирует действия каждой из сторон: каждый знает, чем он занимается, за что отвечает и что в результате получит.

- Речь идет о каком-то конкретном результате?

- На Западе, да и у нас тоже, некоторые организации выдают грант людям, которые достигли выдающихся результатов в каком-то виде деятельности, просто потому, что они — своего рода национальное достояние. Грант в этом случае выступает как средство поддержки человека в «рабочем состоянии», чтобы этот «инструмент» всегда был готов выполнить ту функцию, в которой заинтересованы государство и общество.

Поскольку институт гранта наличие работодателя не предусматривает, соответственно, нет и сотрудника, нет работы как таковой. Известно, что работа всегда подразумевает затрату энергии для достижения целей, интересующих работодателя. Нет результата – нет оплаты произведенной работы. В нашей ситуации картина немного другая. Здесь деятельность осуществляется не в пользу конкретного работодателя, а в пользу общества в целом. Причем результаты этой деятельности представляют собой новые знания, которые могут быть востребованы сегодня, а могут – через 100 лет. Этим, собственно, фундаментальные исследования и отличаются от прикладных.

- Расскажите, пожалуйста, как происходят отбор заявок и экспертиза.

- Один из главных принципов работы фонда – конкурсный отбор проектов. Проект финансируется, когда он отвечает нескольким критериям: он должен быть актуальным, новым, перспективным. Это не может быть заведомо тупиковая идея. Другой важный принцип – принятие решений о финансировании на основании экспертной оценки. Ее проводят независимые эксперты и экспертные советы.

Экспертом может стать каждый ученый, добившийся определенных результатов. Это, кстати, не исключает его участия в конкурсных программах. У нас есть правила проведения экспертиз, в которых права и обязанности экспертов подробно регламентированы. В научной среде, конечно, нет уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения или за отказ от заключения, как это принято, например, в судебной медицине или судебной психиатрии. Хотя деньги, которые государство выделяет или не выделяет на поддержку проекта (в зависимости от решения эксперта – положительного или отрицательного), очень большие. Поэтому можно было бы говорить, что здесь есть определенная основа для злоупотреблений. К счастью, мы должны констатировать, что в целом моральное состояние нашего экспертного корпуса весьма высокое. Объективности и беспристрастности экспертизы призваны служить и имеющиеся в распоряжении фонда программные средства, которые позволяют осуществлять семантический анализ текстов заявок, научных отчетов, что существенно облегчает задачу экспертов по установлению фактов плагиата, заимствований, повторов и т.д. Речь идет о нашей программе КИАС (Комплексная информационно-аналитическая система), которая постоянно развивается и совершенствуется благодаря высокой квалификации наших программистов.

- То есть существуют какие-то нормативные документы, которые регулируют работу экспертов?

- Экспертная деятельность, как и вся другая деятельность фонда, регламентируется его уставом. Помимо этого существуют также положение о конкурсном отборе и положение об экспертных советах. Эти локальные нормативные акты фонда регламентируют деятельность экспертного корпуса и экспертных советов фонда. Содержание этих документов также претерпевает изменения в соответствии с меняющимися задачами фонда и усилением требований к качеству экспертизы. Здесь мы находимся если не в начале, то в середине пути. Позиция руководства фонда состоит в том, чтобы усилить ответственность экспертов за достоверность заключений, объективность, полноту и беспристрастность, то есть за соблюдение основных принципов деятельности фонда.

На защите этих принципов стоят коллегиальные органы управления фонда – совет фонда и бюро совета фонда, которые принимают итоговое решение о финансировании того или иного проекта, победившего на конкурсе. Эти органы сформированы из людей извне. Если говорить образно, это самые яркие звезды, которые сияют на нашем научном небосклоне. Члены совета фонда представляют практически все направления отечественной науки в высшем коллегиальном органе управления фонда. О внимании, которое уделяется государством вопросам формирования совета, говорит тот факт, что председатель совета фонда – в настоящее время академик РАН В.Я. Панченко – назначается президентом Российской Федерации, а члены совета фонда – Правительством Российской Федерации.

- В чем вы видите возможности повышения эффективности работы экспертов РФФИ?

- Сейчас ученый секретарь экспертного совета – это руководитель соответствующего «отраслевого» управления фонда, то есть штатный сотрудник нашего учреждения. В новой структуре, которую мы планируем принять этой осенью, экспертный совет будет сам избирать ученого секретаря из своего состава. Это позволит сконцентрировать ответственность за все, что происходит в экспертном совете, на его председателе и ученом секретаре. Сотрудник РФФИ впредь будет привлекаться только для обеспечения деятельности экспертного совета и выполнения технических функций. Это лицо будет участвовать в подготовке заседаний экспертного совета, но, не обладая никакими властными полномочиями, фактически будет выступать в роли координатора между фондом и экспертным советом. Эти нововведения позволят существенно снизить риск принятия экспертами неправильных решений и повысить их независимость от управленческих структур фонда и его отдельных сотрудников.

Вообще, мы придерживаемся установки, что чиновники не могут быть вовлечены в процесс принятия экспертных решений, имеющих значение для финансирования науки. Они должны быть функционерами, которые быстро и профессионально готовят заседания, обеспечивают прямую и обратную связь между экспертным сообществом и фондом.

В дальнейшем мы планируем обеспечить более ровную занятость нашего персонала в течение года, исключив периоды авралов и относительного затишья. С этой целью будут созданы специальные подразделения, которые независимо от видов конкурсов станут отвечать за прием заявок, их обработку, общение с экспертами. Это также позволит достичь большей прозрачности в деятельности Фонда.

С июня этого года заявки на участие в инициативных конкурсах принимаются в электронном виде. Если принять во внимание, что ежегодно рассматривается около 70-80 тыс. заявок, станет очевидным, сколько бумаги и времени удалось сохранить. Следующим этапом будет переход от печатных форм договоров к электронным. И финальным аккордом станет получение научных отчетов по грантам в электронной форме. Нет необходимости говорить, что в этой ситуации персонал фонда сократится и будут подняты зарплаты его сотрудникам.

Беседовала Ольга Беленицкая, Научная Россия