http://93.174.130.82/news/shownews.aspx?id=49e076d9-5dac-4dc6-a410-d66d4a4a671a&print=1© 2024 Российская академия наук
Институт экономики РАН представит в апреле свою программу экономического роста, включившись в "битву стратегий". О ней "Российской газете" рассказал научный руководитель института, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг.
Руслан Семенович, в чем вы точно не совпадете с программами Минэкономразвития и Алексея Кудрина?
Руслан Гринберг: В понимании так называемых структурных реформ. С их точки зрения, главный, если не единственный творец экономической активности - это предприниматель. И надо сделать все, чтобы ему было комфортно работать. В реальной жизни это - невысокие налоги, нулевой дефицит бюджета, минимальное вмешательство государства в экономику, гарантии частной собственности, низкая инфляция и дешевые кредиты. Все эти требования вытекают из так называемой теории предложения.
Тем самым в зону коммерциализации автоматически попадают образование, наука, культура, здравоохранение, которые по определению требуют господдержки. А для экономики предложения - это бремя. Мы против структурных реформ, в результате которых человек платит за все сам - от рождения до могилы. Даже в самых богатых обществах это не так, и доля бюджетных затрат на образование, науку, культуру, здравоохранение в три-четыре раза больше, чем у нас.
Для стабильности рубля нужны обязательная продажа валюты экспортерами и валютные интервенции
Вообще-то в тучные годы экономика предложения работает. Но мы в депрессии, а значит, бессмысленно бороться за нулевой дефицит и с остервенением добиваться инфляции в 4 процента. В нашей ситуации надо развивать долговую экономику. Вполне можно довести госдолг с нынешних 13 до 30 - 40 процентов ВВП, а дефицит бюджета - до 5 - 7 процентов вместо того, чтобы сокращать его до нуля.
А еще в чем расхождения?
Руслан Гринберг: В отношении к государственным инвестициям. Наши оппоненты считают, что они скорее вредят, чем помогают. Но ведь нам нужны инфраструктурные проекты - строительство и обновление портов, дорог, создание через всю Россию евразийского транспортного коридора от Пусана до Роттердама. Иначе в лучшем случае останемся с ростом на уровне 1-2 процента ВВП, а для нас это застой. Ведь нынешняя стагнация началась еще в 2013 году из-за того, что окончились большие стройки. Сегодня только государство может дать толчок экономическому росту. Посмотрите, банки полны денег, но почему-то они не идут в экономику. А не идут, потому что риски куда-либо вкладывать запредельные.
Можно, конечно, как предлагает Алексей Леонидович (Кудрин. - Прим. ред.), долго шлифовать инвестиционный климат, улучшать правоприменение (чем мы уже 25 лет занимаемся), постоянно сомневаться, что казенные деньги пойдут "не туда". Такой риск действительно есть, но это тот случай, когда рисковать необходимо. Иначе нам не выйти на темпы роста выше среднемировых.
У нас и так государства много в экономике, а вы хотите, чтобы его еще больше стало?
Руслан Гринберг: Это большое недоразумение. Дело в том, что по отношению бюджетных расходов к ВВП, иначе говоря, по масштабам участия государства в экономике Россия отстает от многих развитых стран. У нас это 35-36 процентов ВВП, тогда как в Европе - в среднем около 50.
Как видите, формально мы суперрыночная страна. И в то же время государство у нас с упорством, достойным лучшего применения, много вмешивается туда, куда не надо, не перестает "кошмарить" бизнес, игнорирует проблему монополизации, практически отменило политическую конкуренцию. Эти "провалы государства" лежат, как видим, не только в экономической плоскости. Тем не менее заклинания о том, что государство должно сократить свое присутствие в экономике, абсолютно контрпродуктивны. Его активность здесь законна и необходима.
Стоит ли беспокоиться по поводу укрепления рубля?
Руслан Гринберг: Посмотрите, что больше всего волнует бизнес: валютный курс рубля. Его колебания в ту или другую сторону практически парализуют планирование бизнеса. Пусть курс будет высоким, пусть низким, но главное, чтобы был стабильным. Поэтому я считаю отказ ЦБ от поддержания курса ошибкой.
Сейчас ситуация особенно опасна: когда инфляция на уровне 4-5 процентов, но курс рубля растет, то это создает потенциал для неизбежной девальвации, даже безотносительно возможного снижения нефтяных цен. При этом невозможно обеспечить стабильность курса при открытости рынка и изменчивости цен на основные товары российского экспорта.
Если мы пока не можем сделать экспорт более диверсифицированным, то выход один: обязательная продажа части валютной выручки экспортерами и валютные интервенции Банка России. Но, похоже, валютные ограничения мы не хотим вводить по чисто идеологическим причинам. Хотя западные страны отменили ограничения только в конце 1970-х годов, а нас учат, что они в принципе неправильны.
В чем отличие ваших предложений от программы Столыпинского клуба?
Руслан Гринберг: У нас много общего, но мы против огульного печатания денег. Здесь мы на стороне Банка России. Это очень серьезная проблема - целевое расходование этих денег, словом, необходим учет, контроль. Снижать процентную ставку, не обращая внимания на инфляцию, - это тот случай, когда лекарство хуже болезни.
В Европе и США нет опасности, что новая ликвидность пойдет на массовую скупку иностранной валюты. У нас же "количественное смягчение" гарантированно обернется ускорением инфляции.
А разве экономика не нуждается в удешевлении кредита?
Руслан Гринберг: Мантра о том, что экономика не работает, потому что нет доступного кредита, очень смешная. Знаете, сколько в общем объеме инвестиций составляют банковские кредиты? Всего 4-5 процента!
Как вам инициатива минфина о снижении страховых взносов до 22 процентов с одновременным повышением НДС до того же уровня?
Руслан Гринберг: Очень сомнительно, что произойдет массовый выход бизнеса из тени, но цены повысятся точно, а это даст новый толчок снижению покупательной способности населения. А ведь уже сегодня половина населения тратит все деньги на питание.
То, что действительно надо менять, - это плоскую шкалу НДФЛ. Для нас совершенно очевидно, что она абсолютно неприемлема. Раньше она имела хоть какое-то основание - слабое государство, но сейчас-то у нас сильное государство.
Можно начать с малого. Мы подсчитали, что если заработки до 20 тысяч рублей вообще не облагать налогом, а для более высоких доходов ставку поднять до 20 процентов, то бюджет останется "при своих". Но зато мы увидим увеличение массового потребительского спроса. А в дальнейшем надо сделать, как в цивилизованных странах. Скажем, в Германии 4 процента налогоплательщиков дают 40 процентов налогов.
Надо ли менять ставку НДФЛ в зависимости от того, делает ли человек пенсионные накопления?
Руслан Гринберг: Внешне это выглядит как комбинация кнута и пряника. Вы, например, 10 процентов дохода отдаете в какой-нибудь негосударственный пенсионный фонд, и за это вам НДФЛ снижается с 13 до 10 процентов. То есть из текущего дохода изымается 20 процентов, но зато в будущем вы якобы будете иметь приличную пенсию. Теперь кнут: не захотите откладывать, ваш подоходный налог будет увеличен с 13 до 15 процентов. Словом, так или иначе, кнут заработает в любом случае, а вот пряник, учитывая наш опыт, под вопросом: если даже он и сохранится, то вряд ли окажется съедобным.
Российская газета