Сращивая ткани. Руководство РАН бьется за целостность академии
23.03.2018
-
Накануне
Общего собрания РАН, которое впервые будет проводить новая команда руководства академии,
избранная в сентябре прошлого года, «Поиск» попросил поделиться своим видением
сегодняшней ситуации в академии и науке в целом вице-президента РАН Юрия Балегу.
Академик Балега - ученый-астроном, более 20 лет возглавлявший Специальную астрофизическую
обсерваторию РАН, а сейчас являющийся ее научным руководителем. Как
вице-президент, он курирует работу Отделения физических наук, отвечает за блок финансово-экономических
вопросов и управление земельно-имущественным комплексом академии, организует международную
деятельность, взаимодействует с Федеральным агентством научных организаций.
- Юрий Юрьевич, у вас широкий
круг вице-президентских обязанностей. Какое из направлений работы вам особенно интересно?
Чем вы занимаетесь с удовольствием?
- Конечно,
вопросами, связанными с развитием физики и работой Отделения физических наук.
Все остальное - регулирование денежных и имущественных отношений, формирование структуры
и кадровой политики академии - это очень тяжелый и неблагодарный труд. В наших
условиях при выполнении бюджетных функций каждый шаг чреват нарушениями,
ограничений немыслимое количество. Именно поэтому за 4,5 года с начала так называемой
реформы РАН для обеспечения работы академии в ее новом статусе мало что сделано.
Один только пример. «Золотые мозги», главное здание РАН, до сих пор не стоит на
учете в Росимуществе и Росреестре. Оформить все необходимые документы -
сложнейшая задача. Сейчас мы этим активно занимаемся. А еще непрерывно готовим
ответы многочисленным проверяющим организациям, которые инспектируют нас одна
за другой, а то и одновременно.
- Академии наук в этом году вроде
бы обещали увеличить финансирование?
- К
сожалению, никаких дополнительных средств мы не получили: Госдума «заморозила»
наш запрос. Бюджет РАН составляет около 4 миллиардов рублей. Два с лишним
миллиарда идет на стипендии членов академии. Часть денег «транзитом» через РАН
направляется на выплаты в валюте различным международным научным организациям. В
итоге на основную деятельность остается меньше миллиарда. На эти средства надо
содержать здания, платить налоги, зарплату сотрудникам аппарата президиума, финансировать
экспертизу, издательскую и международную деятельность.
- Говорят, зарплата сотрудников аппарата очень
низкая. Как вам удается привлекать и удерживать людей?
- Средняя
зарплата работающих в Президиуме РАН - 28 тысяч рублей. А кадры нам нужны в
основном квалифицированные. Сейчас, к примеру, приходится расширять службу по
заключению контрактов в сфере госзакупок. Необходимы сотрудники, имеющие опыт
работы, прошедшие специальное обучение. К тому же за нарушения в этой сфере грозятся
ввести уголовную ответственность. Думаете, легко найти желающих заниматься
такой работой? Решаем эти проблемы с огромным трудом. Остается надежда, что
академии в этом году все же увеличат финансирование, если доходы федерального
бюджета по итогам первого квартала превысят плановые.
- А как обстоят дела с
имуществом, находящимся в ведении РАН? Решился ли получивший общественный
резонанс вопрос с гостиницей, расположенной рядом с метро «Октябрьская», на которую
претендовал Владимир Жириновский?
- Жириновский
получил разрешение правительства на то, чтобы взять это здание у РАН в аренду под
свой институт на 49 лет. Однако мы решили, что РАН такая нагрузка ни к чему, и передали
этот объект государству. А вот второй корпус гостиницы, расположенный по адресу
улица Донская, дом 1 остался за академией.
-
Изменится ли к лучшему ситуация с недвижимостью, если будут приняты поправки в
закон о РАН, в которых говорится, что Академия наук владеет, пользуется и
распоряжается переданным ей в оперативное управление федеральным имуществом?
- Законодательное
закрепление этой позиции, конечно, важно. Но главная проблема в том, что Академии
наук не выделяют средства на содержание имущества, необходимого для ведения
основной деятельности. В итоге у нас накопились долги перед коммунальными
службами. Кроме того, на балансе РАН только в Москве находится 33 незавершенных
объекта строительства. Самый крупный из них - почти готовое общежитие для
молодых ученых квартирного типа в Бутово. Чтобы довести его до ума и сдать,
нужны деньги. Пишем во все инстанции, просим целевую субсидию, ведь в государственное
задание РАН строительство жилья не входит.
Вообще,
включение Академии наук и исследовательских институтов в систему госзаданий -
это какой-то абсурд. Нигде в мире государство не контролирует научную
деятельность по такому механизму. В развитых странах на исследования выделяются
определенные суммы, и сами ученые решают, как эти деньги использовать. Я работал
в институтах Германии и Франции и не видел, чтобы директора этих организаций непрерывно
занимались финансами, отчетами, показателями. Руководитель Института
радиоастрономии в Бонне, помню, однажды жаловался, что ему приходится тратить
на бумажные дела - решение вопросов управления собственностью и распределения финансов
- целый час (!) каждую пятницу. Все остальные часы он посвящал науке. А у нас
директора 99% времени заняты борьбой со страшной бюрократической машиной,
которая все ломает на своем пути.
- Чувствуется, что вам близка эта
тема. Сильно натерпелись, будучи директором обсерватории?
- Да, и я
хорошо понимаю руководителей и сотрудников институтов, которые не могут
смириться с тем, что полновластным хозяином и представителем академических НИИ
стало ФАНО. Это кажется им вопиющей несправедливостью: ведь успехи наших
организаций - заслуга многих поколений ученых, инженеров, техников и Академии
наук, которая организовывала их работу. Это как если бы человек ценой огромных
усилий построил дом, а его поставили перед фактом: хозяином здесь будет другой,
а твое место в углу.
Я уважаю
людей, которые работают в агентстве, и знаю, насколько сложны решаемые ими
задачи. Но для меня очевидно: каким бы талантливым ни был чиновник, сколько бы
информации он ни держал в голове, он никогда не сможет понять значение конкретного
научного исследования для страны и мира. Поэтому эффективные менеджеры,
берущиеся руководить наукой, стремятся загнать ученых в прокрустово ложе
наукометрии. Но это путь в никуда, наука как высший вид человеческой
деятельности - исключительно тонкая материя.
Я далек
от мысли, что ученые не обязаны отчитываться за свои результаты. Но контроль
должен осуществляться разумно, не в ущерб научному творчеству. Главный принцип:
«Не навреди!» Необходимо делать все, чтобы создать благоприятные условия для
работы ученых. Это фанатики своего дела, они работают в условиях давнего и
хронического недофинансирования и при этом во многом не уступают коллегам из
западных стран, где в исследования вкладывается существенно больше средств. Мы
должны молиться на этих людей и изо всех сил их поддерживать, особенно молодежь.
Они главный ресурс России.
- Часто
звучат слова о том, что оценивать ученых должны ученые. Но сами они почему-то
не спешат перехватывать инициативу у чиновников.
- Сейчас
Академия наук вплотную этим занялась. Руководство РАН считает одной из главных
задач на данном этапе - наладить экспертизу результатов научной деятельности во
всех областях и на этой основе развивать стратегическое планирование.
Как
известно, РАН с этого года взялась за серьезную проверку отчетов и планов академических
институтов по выполняемым ими темам госзаданий. Объем работы колоссальный: нам предстоит
проанализировать около 11 тысяч тем. Сначала каждую из них оценят два эксперта,
потом их отзывы обсудят бюро отделений и передадут результаты курирующим
вице-президентам. В итоге предполагается уже к началу апреля дать рекомендации,
какие темы продолжить, какие скорректировать, какие завершить. С учетом принятых
решений будет вестись подготовка планов на будущий год.
Почти
уверен, что с ходу задачу по корректировке госзаданий мы не решим. Разрушить академическую
систему было легко, а теперь, даже чтобы частично ее восстановить, надо
затратить много усилий. РАН фактически лишили корней - научных организаций. Просто
отрезали их и оставили крону засыхать. Нам предстоит болезненный процесс сращивания
живых тканей. Нужно обновить связи с институтами, сформировать эффективно
работающий корпус академических экспертов. Этим людям придется принимать непростые
решения и за них отвечать. Речь идет не о том, чтобы просто обсудить ситуацию:
вердикты экспертов будут иметь серьезные последствия для научных коллективов.
- В результате закрытия ряда
тематик высвободятся средства. Как они будут распределяться?
- Предполагается,
что «сэкономленные» деньги останутся в академической системе. Мы считаем, что
решать, на какие более актуальные темы их направить, должны отделения РАН. Однако
ФАНО как учредитель также претендует на право распоряжаться этими ресурсами.
Будем искать компромисс.
- Кстати, вы долгое время
возглавляли Научно-координационный совет (НКС) при ФАНО. В последнее время про
него почти не слышно. Его деятельность сворачивается?
- Нет, НКС
продолжает работу. Тестируется новый формат - совместные заседания совета и
Президиума РАН. Отношения академии и ФАНО изменились: прежнего противостояния
нет. Родилось понимание, что надо вместе работать на благо наших институтов. Поэтому
стараемся сближать позиции, хотя иногда это делать очень тяжело.
- В ваши должностные обязанности входит
взаимодействие с ФАНО. Как на этом фронте обстоят дела? Что нового?
- Две
самые важные задачи, которые решает ФАНО - контроль финансово-хозяйственной
деятельности и распоряжение имущественным комплексом подведомственных
организаций. Поскольку я, как вице-президент, занимаюсь бюджетом и имуществом
РАН, то работаю с агентством в основном по этим вопросам.
На днях
мы согласовали порядок распределения дополнительных средств на выполнение
«зарплатного» указа президента страны. Созданная для этой цели рабочая группа
после длительных переговоров сформулировала ряд критериев, которые позволили
отойти от установленной ФАНО и раскритикованной академическим сообществом жесткой
схемы, предполагающей прямо пропорциональную зависимость между объемом средств
и количеством публикаций. Договорились об особых условиях для гуманитариев: у
них будут учитываться монографии, энциклопедии, словари. Добавили еще несколько
видов научной работы, которая «пойдет в зачет». Установили коэффициенты для
статей, опубликованных в разных журналах. Согласованный главами ФАНО и РАН
документ в ближайшее время будет разослан в институты.
- Сейчас идет анализ тематик
госзадания, до этого проводилась оценка результативности институтов. В этих процедурах
активно участвуют отделения РАН. Нагрузки
на них в последнее время существенно возросли. Между тем в РАН, как известно,
прошли большие сокращения. Справляются ли отделения, в частности ваше, физических
наук, с новыми функциями?
- Аппарат
отделения - это всего несколько человек. Конечно, им приходится нелегко: организационной
работы действительно прибавилось. Благо, в нашем отделении члены РАН в основном
активные и ответственные, не отказываются участвовать в экспертной работе, не
спрашивают, сколько им за это заплатят.
- А как в Отделении физических
наук обстоят дела с организацией работы научных советов, на которые, по словам руководства
РАН, должны быть возложены экспертные и прогнозные функции? Вы их заново
создаете или переформировываете имеющиеся?
- Используем
разные варианты. Например, при ОФН давно действует Научный совет по астрономии,
в одно только бюро которого входит 70 представителей разных ведомств. Это очень
важный орган, вырабатывающий глобальный взгляд на проблемы в своей области. Но
он, конечно, не в состоянии решать текущие задачи, связанные, например, с экспертизой
научных тем институтов. Для постоянной работы мы сформировали шесть новых советов
по крупным направлениям физики.
Примерно
так поступают и другие отделения. Общих требований мы не вырабатывали, члены
отделения во главе с академиками-секретарями сами решают, как организовать
процесс. В ряде отделений создано по нескольку десятков советов. Это их право.
Главное, чтобы выдавали на-гора результат.
- По закону о РАН Общее собрание
академии должно принимать и представлять в правительство рекомендации об объеме
средств федерального бюджета, которые в очередном финансовом году должны быть
выделены на фундаментальные и поисковые исследования. Что в этот раз предложит академия?
- Мы
считаем главной задачей на сегодня обновление инструментального парка науки. В
РАН ситуация с оборудованием плачевная. Если наши крупные центры, работающие в
области медицины, получают импортные дорогостоящие приборы, то в других
областях, не привязанных к насущным потребностям населения, дела обстоят
значительно хуже. Мы попросили отделения определить первостепенные потребности
академических институтов и получили заявок примерно на 50 миллиардов рублей.
Если Общее собрание утвердит эти цифры, будем направлять соответствующие
рекомендации в правительство. Думаю, что реально в этом году мы сможем получить
на крупные уникальные установки и центры коллективного пользования 5-10 миллиардов
из резервов правительства и ФАНО.
- Нет ли шансов, что к нуждам науки проявит интерес крупный отечественный
бизнес?
- Думаю,
в обозримом будущем этого ждать не стоит. В западных странах богатые люди,
фирмы, компании вкладывают деньги в науку. Многие значимые научные проекты
реализуются при поддержке спонсоров, меценатов. На Гавайских островах есть
обсерватория, названная именем американского миллионера Уильяма Кека, который
вложил в проект по постройке двух крупнейших в мире зеркальных телескопов 170
миллионов долларов.
У нас
все по-другому. Расскажу о своем опыте «взаимодействия» с нашими олигархами.
Будучи директором САО, я многим из них писал письма с просьбой помочь в ремонте
и обновлении телескопа БТА (Большой телескоп азимутальный), с которым связана
вся моя жизнь. Мне ни разу даже не ответили! Ни один из адресатов не счел
нужным даже поручить секретарю написать вежливый отказ. Вот такое отношение.
- В зоне вашей ответственности - деятельность
РАН в области международного научного сотрудничества. Проект внесенных в
Госдуму поправок к закону о РАН существенно расширяет полномочия академии в
данной сфере. Если эти поправки будут приняты, у вас прибавится работы?
- Да, и
мы в академии этому рады. Приятно, что все предложения РАН по международным вопросам
приняты практически без изменений. В последние годы ситуация на международной
арене осложнилась, поэтому научную дипломатию планируется активно развивать. И РАН
как один из столпов государства может сыграть огромную роль в укреплении связей
нашей страны с внешним миром. Ведь наука по природе своей интернациональна.
- Какие новые возможности
появятся у академии?
- Важное
направление, которое мы сможем развивать, - обеспечение академической
мобильности ученых. В прежние времена существовала очень удобная форма
взаимодействия наших исследователей с зарубежными коллегами - безвалютный обмен
в рамках соглашений о научном сотрудничестве РАН с зарубежными академиями наук
и научными центрами. В результате академической реформы такой обмен прекратился,
и налаженные за долгие годы связи были разорваны. В госзадания институтов средства
на международную деятельность не закладывались, а РАН имела право командировать
за рубеж только сотрудников подведомственных ей структур.
Недавно произошла
малоприятная история. Министерство иностранных дел попросило направить ученых
из Новосибирска в Нью-Йорк на заседание комиссии по арктическому шельфу. Мы
искали варианты, хотели принять их временно на неполные ставки в президиум. Но
когда выяснили, что смета расходов на одного человека около 400 тысяч, попытки
прекратили: это для нас неподъемные суммы. В итоге Россия оказалась без своих
представителей при обсуждении научных аспектов этой важной темы.
Надеемся,
что теперь положение изменится и после принятия поправок откроется возможность
направлять ученых на стажировки, конгрессы, конференции, для участия в работе
международных комитетов, советов, комиссий.
- РАН сможет напрямую оплачивать
эти командировки?
- Не так
уж важно, как пойдут деньги, возможно, и через ФАНО. Но определять, кого и на
какие конкретные мероприятия направлять, должна академия.
- Прошла информация о том, что Академия наук планирует открыть свои
представительства в Китае, Франции, Германии, Италии, бывших социалистических
странах Восточной Европы. Зачем РАН нужны такие подразделения?
- Речь
идет о двух направлениях
работы - о создании представительств внутри страны, в регионах, где нет отделений
РАН, и в тех странах, с которыми у нас традиционно развиты обширные научные связи.
Цель - реализация совместных программ, координация исследований. Мы считаем,
что эта деятельность не должна отдаваться на откуп чиновникам.
Посмотрите,
большинство из поддерживаемых сегодня государством мегапроектов - российских и
совместных с зарубежными партнерами - относится к ядерной физике. Но разве
другие направления менее значимы? У нас уже полвека не строится крупных астрономических
объектов. Как в этих условиях двигаться вперед, соревноваться с мировой научной
элитой? Россия могла бы преодолеть накопившееся за десятилетия отставание, вступив
в Европейскую объединенную обсерваторию, но денег на взнос пока не нашлось.
Хочу
отметить, что вопрос о создании представительств РАН поставлен с подачи наших
зарубежных коллег, которые в этом очень заинтересованы. Они просят и об организации своих представительств в России.
Однако выясняется, что решить этот вопрос не так-то просто. Одна из проблем
состоит в том, что граждане иностранных государств могут находиться на
российской территории без рабочей визы не более 90 дней. В принципе такую визу
можно оформить, но, как мне кажется, для ученых этот процесс должен быть упрощен,
они ведь приезжают к нам не улицы убирать.
- Как вам при большой загруженности
в президиуме удается оставаться научным руководителем Специальной
астрофизической обсерватории (САО) РАН?
- В САО я
работаю по совместительству, на полставки, приезжаю на выходные. Плотно взаимодействующим
со мной сотрудникам приходится подстраиваться под мой график.
- Недавно в вашу обсерваторию с
завода оптического стекла в подмосковном Лыткарино доставили обновленное
шестиметровое зеркало для телескопа БТА. Это
массивное и одновременно хрупкое изделие с большими предосторожностями провезли
через полстраны и подняли высоко в горы. Вас можно поздравить?
- Да,
это большое событие для САО.
- В сообщениях СМИ говорится, что
зеркало находилось на шлифовке около десяти лет. Почему так долго?
- Это было
связано в основном с финансовыми проблемами. В 2007 году Академии наук начали целевым
образом выделять средства на переполировку главного зеркала телескопа БТА,
оптические свойства которого ухудшились за почти 30 лет его использования. Зеркало
было снято и отправлено на Лыткаринский завод
оптического стекла (ЛЗОС), а вместо
него поставлено другое, отлитое вместе с первым в 1970 году и хранившееся в
запасниках. К сожалению, всех необходимых денег мы не получили, обещанная сумма
была секвестирована. Когда поступление средств прекратилось, ЛЗОС заморозил
заказ. И вот буквально два года назад при поддержке ФАНО нам удалось полностью
рассчитаться с заводом, и он завершил реконструкцию. На это ушло немало времени:
работа была достаточно сложной из-за низкого качества стекла.
- А не дешевле было новое зеркало
выплавить?
- Нет, отливка
зеркала такого размера - чрезвычайно дорогостоящий процесс. В 1960-е годы на
ЛЗОС для этого построили специальную печь. Понятно, что она не сохранилась.
- Что даст отреставрированное зеркало?
- С ним
телескоп сможет поработать еще 20-25 лет, хотя навесную аппаратуру, конечно,
придется обновлять. В ближайшее время нам еще предстоит сложнейшая работа по
монтажу зеркала. Несмотря на то что оно весит 42 тонны, это очень тонкое,
высокочувствительное изделие: если надавить в одном месте пальцем, деформируется
вся поверхность. Чтобы получить идеальное изображение, необходимо смонтировать высокоточные
механизмы, которые будут уравновешивать зеркало по всей площади.
- Кто будет выполнять эту работу?
- Раньше
зеркала нам монтировали специалисты Ленинградского оптико-механического объединения и
ЛЗОС, но тех людей уже нет в живых. Постараемся обойтись своими силами. Работу,
скорее всего, будут заканчивать ветераны САО. Молодежь прагматична, она не
захочет тратить время на монтаж и юстировку: статей в это время не напишешь,
показатели не повысишь, а ученых сегодня оценивают по этим критериям.
- Готовясь к интервью, узнала,
что вы народный депутат Карачаево-Черкесии. Чем занимаетесь в этом качестве?
- На депутатском
поприще я, к стыду своему, в последнее время не слишком-то преуспеваю. Раньше,
когда не был вице-президентом, общественной работой занимался значительно больше.
Население в Карачаево-Черкесии имеет невысокий уровень доходов. К примеру,
врач-реаниматолог с 25-летним стажем, работающий с полной нагрузкой, получает
около 15 тысяч рублей. Поэтому как депутат в основном выбиваю деньги для школ,
больниц, других социальных объектов. Благо республика
небольшая, меня многие знают и иногда прислушиваются.
- Вернемся в Москву. В качестве
вице-президента вы проработали почти полгода. За это время наверняка успели
оценить уровень проблем, стоящих перед РАН?
- Да, проблемы
наваливаются сразу, а успехи, как правило, становятся результатом долгого и упорного
труда.
- Но ведь положительные
результаты уже есть. Какие из них считаете наиболее важными?
- Больше
всего радует, что появилось ощущение команды. РАН в течение долгого времени была
объектом критики, чаще всего необоснованной, то есть, по сути, травли со
стороны определенного круга лиц. Поначалу были сомнения, сможем ли мы
переломить ситуацию. Но пришло понимание, кто из коллег на что способен, какими
рычагами обладает Президиум РАН, отделения. Сегодня я уверен, что мы движемся в
нужном направлении.
Президент
РАН, на мой взгляд, ведет продуманную политику, его программа нацелена в будущее.
Почти уверен, что в течение ближайших лет влияние Академии наук на развитие
страны будет расти. Но для этого необходимы усилия всех членов РАН. Выражение
«научная элита» сегодня, бывает, употребляется не к месту, но в отношении наших
коллег, которые своим умом и трудом достигли серьезных высот в науке, это абсолютно
точное определение. Большинство членов РАН - действительно выдающиеся люди, лидеры
в своих областях. Единственная проблема многих - возраст. С ним приходит опыт,
но становится меньше сил, подводит здоровье. Поэтому Александр Михайлович Сергеев
старается привлекать к решению стратегических вопросов относительно молодых успешных
ученых и организаторов науки из институтов.
Кстати, одной
из причин того, что РАН в последнее десятилетие несколько оторвалась от
реальных проблем и ослабла, было то, что директора институтов - сильные ученые,
опытные руководители, энергичные люди, которые могли вдохнуть новую жизнь в
РАН, - оказались не востребованы. Разрыв между «небожителями» - верхушкой
академии, и «шерпами научного труда», которые «таскали грузы по склонам», был
ощутим. Мы не имеем права повторить эту ошибку. Необходимо делать ставку на людей,
находящихся на пике активности - профессоров РАН, молодых директоров и
завлабов.
- Как вы собираетесь их «подтягивать»?
- Через
работу отделений. Будем привлекать к экспертной деятельности РАН, которая
сейчас набирает обороты, не только заслуженных ученых, но и молодежь. Она
бывает ершистой, упрямой, с ней непросто, но это люди, влюбленные в науку, готовые
свободно и безбоязненно отстаивать свою точку зрения.
Впереди
у всех нас много работы. И я уверен, что мы сумеем решить стоящие перед нами
задачи в интересах науки. Это будет непростой путь, но мы его осилим.
Беседу
вела Надежда Волчкова, Поиск № 11-12
-