http://93.174.130.82/news/shownews.aspx?id=329d2bbf-0bc6-45fa-93fa-4ed102346bdd&print=1
© 2024 Российская академия наук
Для чего существуют ученые в нашем
государстве? Когда мы наконец создадим инструмент управления наукой и начнем им
пользоваться, а не будем изобретать каждый раз лишь его новый дизайн? И что
надо делать для того, чтобы первокурсники, придя учиться в химический институт,
не называли бензольное кольцо «гаечкой». Об этом и многом другом поговорили в
среду представители науки и органов власти в Российской академии наук на
состоявшемся здесь общем собрании профессоров РАН.
Российская наука в ноябре вообще оказалась
в центре внимания большого количества ученых и чиновников. Только на этой
неделе состоялось сразу три важных мероприятия: заседание президиума РАН, Совет
по науке и образованию при президенте, и в среду ключевые фигуры — президент
Академии Александр Сергеев, министр науки и высшего образования РФ Михаил Котюков,
помощник президента РФ Андрей Фурсенко, председатель Комитета Государственной
думы по образованию и науке Вячеслав Никонов и заместитель министра науки
Григорий Трубников — пришли на встречу с молодой порослью Академии.
И она сразу задала неформальный тон
встрече. Помнится, что на общем собрании РАН, которое проходило в середине
месяца, Фурсенко не проронил ни слова и ушел сразу после выступления Татьяны
Голиковой. Тут он просидел два (!) часа и не только дискутировал с
собравшимися, но и толково отвечал на вопросы из зала. Еще бы!
Как верно подметил Александр Сергеев,
сейчас идет борьба за молодежь, и тут же уточнил: «Это не в том смысле, что
каждый тянет на себя, а в том, чтобы как можно быстрее подключить молодых,
энергичных ученых к нашему общему делу. Мы должны им демонстрировать свои
возможности и рассказывать, в чем видим их миссию. Ведь через 15 лет они будут
основными игроками на этой сцене».
А молодежь эта тут же решила
проэкзаменовать самих мэтров. Председатель координационного совета профессоров
РАН Александр Лутовинов попросил каждого ответить на вопрос, что он считает
ключевым показателем успешности реализации Стратегии научно-технического
развития страны и других важных проектов, чтобы собравшиеся потом проголосовали
за понравившийся вариант.
Фурсенко: «Это восприимчивость обществом
научных результатов». Котюков: «Показать обществу, что у нас есть научные
достижения, которые являются результатом взаимодействия с образовательными
организациями и индустриальными партнерами». Никонов: «Качественная жизнь
людей, технически совершенные ракеты, самолеты, автомобили, хорошая экология».
Ответ президента РАН Александра Сергеева
был близок к ответу Григория Трубникова: «Наука должна стать производительной
силой экономики. Достаточное выделение средств — главный критерий успешности
науки. На нее должно выделяться не менее 2% ВВП страны, причем 1% из бюджета,
1% от бизнеса».
Почему такая схема сейчас «буксует», очень
доходчиво объяснил Андрей Фурсенко. Он вспомнил опыт 50-процентной поддержки
бизнеса за его участие в научных проектах.
«У нас было более тысячи заявок. Мы
провели потом анализ и выяснили, что часто научные организации искали себе
партнеров среди промышленников и говорили: «Давай подавай заявку, а деньги
потом поделим».
Те, кто не участвовал в таких схемах,
вложенные в науку деньги потом отзывали, не доверяя полностью научным
результатам. С иностранными организациями, по мнению нашего бизнеса, работать
надежнее, они вместе с производителями идут до конца, отвечают за конечный
результат. В общем, и нам надо во главу угла поставить слово «внедрение».
Далее посыпались вопросы от профессоров.
Несмотря на то что вступительное слово при открытии собрания организаторы
почему-то предоставили не президенту РАН, отнеся его в самый конец списка, один
из первых вопросов был адресован именно ему.
Молодого профессора волновал вопрос, что
еще может сделать Академия и непосредственно он сам для приближения успеха
российской науки. Сергеев пообещал включать молодых профессоров во все
научно-экспертные советы РАН, которые, по его словам, должны стать лицом
Академии, «государева ока» в отношении всей науки в России.
«Мы с вами должны сейчас активно работать,
и не только давать экспертную оценку, но и в связи с расширившимися функциями
РАН прогнозировать будущее развитие науки. Это очень важно. Мы должны знать
все, вытаскивать самые актуальные направления по всем областям знаний. Кстати,
теперь у нас появился инструмент для выноса наших решений наверх».
Профессора РАН не могли не поднять вопрос
по поводу бюрократии и имитации работы по управлению наукой в стране. «За
последние 10 лет мы много слышим идей по улучшению работы институтов,
запускаются проекты, потом вместо них появляются новые, а работа стоит на
месте.
Ощущение такое, что мы каждый раз
изобретаем новый дизайн молотка, которым надо прибить гвоздь, но никак не можем
остановиться на том, что это должен быть за молоток: обычный или инновационный?
Может, пора уже остановиться на чем-то одном и начать забивать гвоздь тем, что
есть?!» — образно высказался председатель Александр Лутовинов.
Большинство собравшихся во время его речи
одобрительно кивали головами. Но Фурсенко отразил удар: «У нас есть и
работающие проекты, про которые просто все забывают. Это и мегагранты, и
научный фонд РНФ...».
Его поддержал Михаил Котюков: мол, не
стоит пороть горячку, когда у нас еще нет даже точного видения цели. «Для чего
мы все это делаем?» — неожиданно спросил Котюков у собравшихся. В общем, стало
понятно, что у нас не только с молотком проблема, а еще и с гвоздем...
Но профессора не сдавались: «Почему у нас
так снизился уровень поступающих в вузы по сравнению с советским временем? —
спросила представительница от Красноярска. — Когда я работала в Новосибирском
государственном техническом университете, там один из первокурсников, когда
увидел на доске бензольное кольцо (форма соединения группы органических
соединений. — Авт.), спросил: «Что это еще за гаечка?»
«Я тоже учился в советской школе, так
сказать, — вспомнил Фурсенко. — Так вот тогда в вузы поступали 10% от тех, кто
садился за парты в первом классе, а сейчас эта цифра выросла почти до 70%.
Такая картина, которую вы описали, возникла не из-за того, что наши студенты
поглупели, а из-за того, что в высшую школу попадает большой процент людей
случайных, для которых важна статусность, диплом, а не компетентность. Это,
конечно, надо менять».
Помощник президента уже собирался убегать,
сославшись на важные дела, но на последний вопрос о том, правильно ли поступило
министерство, поставив во главу угла публикации в высокорейтинговых журналах,
ответил: «А предложите свою альтернативу!». Вместе с Фурсенко отбыл по важным
делам и министр Котюков.
Практически вслед им модератор панельной
сессии прокричал: «Послушайте результаты голосования! Большинство голосов
отдано за критерий повышения финансирования науки!». Было в этом что-то
символичное.
Президент РАН Александр Сергеев, чей
вариант ответа набрал большинство, был явно доволен и продолжил отвечать на
вопросы профессоров РАН. Им, оказывается, давно хочется, чтобы за ними
закрепили какие-нибудь функции. «Может быть, нам всем ходить по школам с
лекциями, что я уже делаю?» — предложила одна из участниц собрания. На этот
счет президент дал развернутый ответ о том, что вообще сейчас представляет
собой деятельность сотрудников Академии, из-под которой вывели все институты.
«Не только у присутствующих здесь, в зале,
но и у «взрослых» членов РАН после реформы 2013 года, когда отсекли институты
от Академии, пропало поле деятельности. Нам всем хотелось бы, чтобы у всех нас
были четко сформулированные обязанности как у членов РАН. Этот же вопрос нам и
общество задает сейчас: «А чем вы занимаетесь?» А давайте так, — предложил
Сергеев. — У каждого есть свои странички в Интернете. Пусть пока каждый в них
пишет, что конкретно он делает для развития науки в стране».
Наталья
Веденеева