Версия для печати

Президиум РАН: какой быть науке России

21 апреля Президиум РАН рассмотрел вопрос «О ходе выполнения перечня поручений Президента Российской Федерации по итогам заседания Совета по науке и образованию 8 декабря 2014 года».

Требуется предисловие: надо обозначить контекст данного события, иначе содержание может показаться малопонятным, узкоспециальным. Само существование фундаментальной науки в нашей стране в постсоветское время было драматичным — при почти полном уничтожении учреждений прикладной науки, при невостребованности со стороны производства, которое по большей части находится в частной собственности у крупного бизнеса, при катастрофическом недофинансировании (например, средств выделялось в 17 раз меньше, чем в США), наконец, в условиях чрезвычайно устаревшего приборного парка и отъезда из страны 40-летних и 50-летних ученых. Самое удивительное во всем этом, что российским ученым, вопреки названным трудностям, удалось сохранить научную школу России, причем по многим направлениям — на хорошем мировом уровне. Но вот в 2013 году произошла реформа академической науки — самая тяжелая и драматичная за все три столетия существования Российской академии наук, — цели и задачи которой не были ясно сформулированы. Разумеется, это вызвало огромные протесты научной общественности. Похоже, инициаторов реформы это обстоятельство не смутило.

Спустя полтора года, в декабре 2014 года прошло заседание Президентского Совета по науке и образованию, на котором, в присутствие Президента РФ, были подведены промежуточные итоги реформы и главой государства были даны конкретные поручения. Надо сказать, уже само заседание Президентского Совета выявило ряд противоречий в позициях участников, и противоречия эти все так же следовали из необъявленности целей и задач реформы. В частности, прозвучало предупреждение президента РАН академика Владимира Фортова, что реформа вступает в самый опасный свой этап, где практически ничего не прописано законодательно, и это предопределяет рассогласованность в действиях.

Академик как в воду глядел. Последующие события стали накалять обстановку в вопросах координации действий РАН и ФАНО — и в самом деле, многое, причем, самое существенное, понимается сторонами сегодня принципиально по-разному. В выступлениях докладчиков на описываемом заседании Президиума РАН отчетливо звучала тревожная тема разногласий и предстоящих трудностей в поиске общего языка.

Вице-президент РАН академик С.М. Алдошин говорил о предложениях по определению единых подходов к объединению интеллектуальных ресурсов и научной инфраструктуры организаций, которые ведут фундаментальные и поисковые научные исследования — на Президентском Совете было дано такое поручение в целях развития междисциплинарных исследований. Причем, речь идет не только об организациях, которые подведомственны ФАНО, но и обо всех научных организациях, которые сейчас работают в России.

Подготовка предложений базировалась на программно-целевом подходе. Есть несколько вариантов объединения интеллектуальных ресурсов. Например, это междисциплинарные инициативные проекты среди институтов, которые находятся в одном Отделении РАН. Другой подход — междисциплинарные проекты между разными Отделениями. Наконец, могут быть межведомственные проекты, в которых участвуют и организации ФАНО, и университеты, и государственные научные центры. Причем, предложения эти не касаются реформирования самих институтов — это возможность интеграции институтов вокруг крупных проектов и задач, которые формируются в рамках приоритетных направлений Российской академии наук либо директивными органами.

Весь вопрос — каким образом названные проекты могут формироваться и включаться в скоординированное государственное задание. Во-первых, здесь не идет речи о складывании денег в некую одну кубышку, здесь речь идет о создании таких программ в рамках лимитов бюджетных программ каждого ведомства. И, во-вторых, под межведомственные программы должен быть разработан механизм, чтобы ФАНО, образно говоря, «взяло под козырек» и предоставило то финансирование, о котором ему скажет Совет программы. Если этот механизм не прописать — это будет пустое дело. Обсуждение доклада академика С.М. Алдошина было решено продолжить через неделю.

Вице-президент РАН академик В.В. Козлов рассказывал об исполнении поручения Президента по поводу повышения эффективности работы сети научно-исследовательских институтов и составления плана реструктуризации академических институтов, подведомственных ФАНО, причем, что важно — с учетом предложений самих институтов. Этот план должен быть составлен к 15 мая с.г., но, как сказал докладчик — это тяжелый вопрос, который касается всей сети академических институтов.

Кстати, нельзя сказать, что только ФАНО сейчас впервые озаботилось совершенствованием структуры академической науки, а, мол, до сих пор ничего подобного не делалось. Как раз наоборот, тут РАН вела линию планомерно и энергично — увы, об этом приходится напоминать, поскольку, согласно распространенному мнению, руководство РАН якобы стремилось лишь сохранить себя и Академию в неизменном виде. Между тем, Академия наук в течение последних семи лет вела системную работу по совершенствованию структуры сети академических институтов, что, между прочим, в том или ином виде повлияло на судьбу или статус каждого пятого учреждения РАН.

Сегодня Президиумом РАН воссоздана Комиссия по совершенствованию структуры, а ФАНО, со своей стороны, вышло с инициативой создать совместную рабочую группу РАН-ФАНО.

Как известно, ФАНО инициативно дало старт первым пяти проектам реструктуризации еще до Президентского Совета — т.е. сделало шаг, не предусмотренный ни в Законе, ни в Положении о ФАНО. Тем не менее, эти проекты названы «пилотными» и Президентский Совет дал на них добро с предложением пока на этом остановиться, чтобы посмотреть на результаты подобной реструктуризации. РАН по этим проектам также дала положительное заключение, и проекты запущены, правда конкретная реструктуризация в настоящее время идет отнюдь не без проблем.

Но ФАНО, вопреки договоренности на Президентском Совете, сразу по его завершении стало формировать задачи по следующей очереди реструктуризации. Это сразу же вызвало множество возражений, поскольку для таких действий отсутствует и нормативная база, и концептуальный взгляд — что в итоге инициатор хочет получить.

Два слова о планах ФАНО, поскольку это важно абсолютно для всех сотрудников академического сообщества. ФАНО положило в основу реструктуризации создание новых для нас типов научных организаций. Национальные исследовательские институты: это наши академические институты, которые на мировом уровне ведут работы в области фундаментальных исследований. Другой тип — Федеральные исследовательские центры по западному образцу мегасайенс (Megascience), т.е. центры, имеющие уникальные установки и работающие по широким программам. Третий тип — Федеральные научные центры: их задачи кардинально изменятся — с чисто фундаментальных исследований к продвижению новых технологий, т.е. в их деятельности инновационная составляющая выходит на первый план. И, наконец, четвертый тип объединения — Высшие школы гуманитарных наук, где будут объединены учреждения гуманитарных и общественных наук.

Правда, в ходе такого творчества в реструктурировании выяснилось, что возникают серьезные проблемы с организацией региональной науки — т.е. именно в том, чем сильны нынешние Научные центры РАН, которым в планах ФАНО практически не находится места.

А теперь нечто принципиальное. Переформатирование сети научно-исследовательских институтов, по замыслу ФАНО, будет осуществляться по образцу Германии, где нет такой Академии наук, как в России, но есть несколько обществ — Макса Планка, Фон Гофера, Гельмгольца — которые объединяют однопрофильные институты. И по мысли разработчиков, Национальные исследовательские институты должны составить нечто аналогичное обществу Макса Планка, Федеральные исследовательские центры в совокупности должны составить аналог обществу Гельмгольца, а остальные — аналог общества Фон Гофера.

Вот тут в обсуждении на заседании Президиума посыпались очень едкие замечания в адрес такого рода замыслов ФАНО. Назовем некоторые. Да, российская наука базировалась на опыте ученых Германии, но это было триста лет назад. А вот в последние 50 лет вся французская наука, например, была построена по типу как раз советской организации науки, да и само Общество Макса Планка было реорганизовано после войны на базе Общества Кайзера Вильгельма — также по образу и подобию советской Академии наук.

Далее, в Германии в финансировании науки участвуют федеральные земли, у нас же регионы не имеют возможности поддерживать фундаментальные исследования и это различие непреодолимое. К тому же: как повысить эффективность наших институтов до уровня институтов Общества Макса Планка, если у нас финансирование в десять раз меньше? Как понимать реструктурирование ФАНО по идеям германской науки, если в то же самое время Минобрнауки предпринимает действия по реформированию российской науки по образцу американской науки? Наконец, если мы отказываемся от своей модели как неэффективной, то как, в этом случае, относиться к практике Академии наук Китая, на сегодня чрезвычайно эффективной и занимающей в мировом рейтинге третье место — ведь их модель есть чистая калька с советской модели Академии.

ФАНО настаивает еще на тридцати проектах реструктуризации, и все директора институтов получили предписание в течение трех дней написать свою аналитическую записку по перспективной реструктуризации. А это, между прочим, идет полностью вразрез с постановлением Совета Федерации от 28 марта с.г., где сказано, что нельзя проводить иные проекты реструктуризации, пока не оценены ее плюсы и минусы на опыте первых пяти «пилотных» проектов.

А пока в Академию наук из институтов валом идут письма и даже протоколы решений ученого совета о том, что тот или иной институт категорически не согласен участвовать в проектах реструктуризации. До недавнего времени весь директорский корпус был в неведении — теряют ли их институты юридическое лицо при реструктуризации? Когда выяснилось, что да, теряют, многие институты сразу сочли для себя это неприемлемым. Особую тревогу вызывает судьба региональных Научных центров в национальных республиках, особенно на Кавказе — оттуда идут письма типа «SOS!».

Валерий Васильевич указал также, что есть поручение президента России по поводу оценки эффективности работы научных организаций, так что логичным было бы сначала сформулировать эту оценку и лишь потом, с данными и аналитическими материалами в руках строить планы масштабной реструктуризации.

Заместитель президента РАН д.э.н. В.В. Иванов докладывал о Программе фундаментальных научных исследований, которая разрабатывалась в соответствии с федеральным законом № 253, где Академии наук предписано вносить Программу на рассмотрение Правительства.

На совещании в Правительстве по проблемам национальной технологической инициативы был поддержан подход РАН к разработке научно-технологической политики, из чего докладчик сделал вывод, что необходимо процессы реструктуризации притормозить, пока не будет выработана четкая государственная политика относительно того, какая наука нужна в России.

Сейчас же фундаментальная наука регулируется, по крайней мере, шестью законами, и структуры, которые финансируют науку — бюджет РФФИ, РГНФ, РНФ, РПИ — также работают по разным законам. Отсюда следует, считает докладчик, довольно неожиданный вывод: Программа фундаментальных научных исследований РАН призвана обеспечить целостность научной системы в условиях несбалансированного законодательства.

Недавно появился вариант Программы фундаментальных научных исследований в версии Минобрнауки — на него получены заключения профсоюзов, Общества научных работников и Комиссии общественного контроля за реформой РАН. Все заключения отрицательные.

Какая же функция отводится Российской академии наук в предложениях Минобрнауки? В соответствии с законом, Российская академия наук выполняет не только экспертные функции, она осуществляет научно-методическое руководство, она выполняет управленческие функции. Все это из Программы исключено. Более того, исключена также и Программа государственных академий наук, которая уже утверждена Правительством до 2020 года. Такова позиция Минобрнауки.

Словом, во всех заключениях по проекту Минобрнауки было написано: «Проект, предложенный Минобрнауки, непригоден для дальнейшего использования».

Поэтому мы предлагаем, сказал докладчик, за основу взять проект, разработанный в Российской академии наук и направить проект Программы на рассмотрение в Совет по науке при Президенте РФ, а также заинтересованным структурам.

Научная Россия, пресс-служба РАН, Сергей Шаракшанэ