Версия для печати

Спонсирование науки "частниками" в Америке – большой миф

МОСКВА, 18 фев – РИА Новости. Известный молекулярный биолог Константин Северинов рассказал о том, как финансируется наука в США, почему этим не занимается бизнес и почему сейчас ученые в Америке испытывают трудности.

Константин Северинов, профессор "Сколтеха", университета Ратгерс (США) и заведующий лабораториями в ряде российских НИИ, выступил на этой неделе с лекцией в рамках зимней школы "Современная биология и биотехнологии будущего 2017". В ее рамках несколько известных российских и зарубежных ученых изложили свои взгляды на персонализированную медицину и поделились результатами своих экспериментов.

В своей лекции профессор Северинов рассказал о том, как финансируются научные исследования в Соединенных Штатах, как живут в этой системе ученые и какие элементы от этой программы уже есть в России, и почему многие ученые в США вынуждены бросать занятие наукой, не найдя себя внутри "грантовой машины".

"Жизнь ученых в Америке сегодня довольно несладкая"

Как отмечает Северинов, он уже более 25 лет работает в научной среде в Соединенных Штатах, и за это время у него накопилась масса опыта и представлений о том, как работает американская наука, какие у нее есть плюсы и минусы. Некоторые положительные вещи, которые есть в США, по словам профессора, уже можно заметить в "Сколтехе", однако не все они были успешно перенесены в российские научные и экономические реалии.

Как рассказывает ученый, информация, полученная от аспирантов Сколтеха, проходящих стажировки в ведущих лабораториях зарубежных университетов, помогла накопить множество интересных сведений о том, как взаимодействуют ученые друг с другом и с университетами и институтами в разных странах, и сравнить их опыт с реалиями российской научной жизни.

К примеру, одним из главных отличий между российской и американской наукой, как отмечает биолог, является то, что в США аспиранты, как правило, бывают гораздо более амбициозными, по-хорошему наглыми и готовыми рисковать. Наши молодые ученые часто боятся совершать ошибки, что в итоге приводит к бездействию и отсутствию инициативы. Междисциплинарность помогает преодолеть эту проблему. Возможно поэтому среди аспирантов-биотехнологов Сколтеха наибольших успехов достигают те, которые ранее занимались программированием, физикой или другими вещами, никак не связанными с биологией.

"В MIT люди очень сильно ориентированы на результат. С одной стороны, это совершенно нормально, а с другой – часто возникают нездоровые тенденции. В условиях очень острой конкуренции многие пытаются провести все исследования и опубликоваться как можно быстрее, часто все делается в формате "тяп-ляп" для убыстрения публикации. Кроме того, чтобы максимизировать свои шансы на публикацию иногда сотрудникам лабораторий предлагают ограничить общение с другими учеными вне лаборатории", — продолжает Северинов.

В Великобритании ситуация совершенно обратная – из-за недостатка средств очень большая часть оборудования в университетских департаментах общая, ученые из различных лабораторий постоянно общаются друг с другом и согласуют свои исследования и график использования приборов. Такой подход заметно удешевляет науку, а ее качество при этом почти не меняется. Другие подходы, практикуются в научной среде в Израиле и т.д.: в целом в каждой стране выработаны свои подходы, позволяющие максимизировать эффективность научного труда и обеспечить достижение результата.

Несмотря на большие деньги, которые выделяются на науку в США и в других развитых странах, жизнь ученых там, по словам Северинова, редко бывает сладкой –стипендии аспирантов и зарплаты недавно защитившихся научных сотрудников-постдоков невысокие. Аспирантам нередко приходится подрабатывать преподаванием (помогать в обучении младшекурсников), что отрывает от научной работы. Большинство аспирантов в США проводят в университетах по 5-6 лет, прежде чем им подготовить диссертацию и защитить ее, но есть и те, кто находится в аспирантуре по 10 лет.

"44 доллара на человека"

Как рассказывает ученый, в США, вопреки мнению обывателей и заверениям многих российских политиков и общественных активистов, фундаментальная наука в основном спонсируется не частным бизнесом, а двумя крупными правительственными организациями. В случае наук о жизни это Национальные институты здоровья (NIH), и Национальный научный фонд (NSF).

"Все разговоры о том, что наука в США в основном финансируется частниками, являются полным бредом, ерундой и враньем. Ситуация ровно обратная, особенно если дело касается университетов, где проводится львиная доля исследовний по биомедицине", — объясняет Северинов.

И NIH, и NSF в первую очередь поддерживают фундаментальные научные исследования, а не прикладную науку. Коммерческая привлекательность не является критерием при оценке заявок. Вместо этого во главу угла ставится получение нового знания о тех или иных процессах, влияющих, иногда прямо, а иногда – очень опосредовано – на здоровье людей.

Обе организации уделяют большое внимание распространению знаний, полученных при их поддержке среди максимального числа людей. В результате, как отмечает биолог, разнообразными инструментами и базами данных, полученными на средства американских налогоплательиков, сегодня бесплатно пользуются не только американские исследователи, но и ученые со всего мира.

"В 2009 году на финансирование NIH правительство США потратило около 30 миллиардов долларов, но затем рост резко замедлился или даже вовсе прекратился. Тем не менее, суммы все равно гигантские, и возникает резонный вопрос – зачем США это делают", — продолжает ученый.

На самом деле, цифры обманчивы – в пересчете на каждого налогоплательщика на бюджет NIH выделяется лишь несколько десятков долларов в год. Но даже такие небольшие вложения, как отмечает Северинов, позволили заметно сократить число смертей американцев от рака, улучшить качество жизни заболевших и повысить продолжительность жизни американцев в последние 25-30 лет. Поэтому сокращение финансирования NIH всегда политически невыгодно, ведь политик, который решится на такое предложение, фактически выступит за ухудшение качества жизни своих избирателей.

Лишь около 10% бюджета NIH расходуется на научные эксперименты, которые проводятся в стенах самих Институтов здоровья – зато больше половины средств расходуются на "внешние" гранты, которые исполняют университеты, формально не связанные с NIH. "Внешние" гранты, как рассказывает ученый, поддерживают колоссальное число ученых, в среднем, NIH выдает около 50 тысяч грантов в год. Средний размер гранта – около 250 тысяч долларов в год.

Для сравнения, крупнейшая российская грантовая организация, Российский научный фонд, выдает лишь несколько тысяч грантов по всем направлениям, а не только по медицине и биологии, и размеры грантов заметно скромнее.

Частные компании, по словам Северинова, получают лишь несколько процентов денег NIH. В основном это малый бизнес. Из тысяч компаний, созданных на миллиарды государственных долларов, за последние несколько десятилетий, очень немногие добились каких-то серьезных прорывов и выбились в "чемпионы".

"Терминальный цикл постдоков"

Гранты, как правило, выдаются на 4-5 лет, однако их можно продлевать, как отмечает Северинов, фактически бесконечно, при условии, что ваши заявки на продление успешно проходят экспертизу. Это помогает ведущим научным группам проводить долгосрочные исследования, имеющие большую научную ценность. С другой стороны, такой подход работает хорошо только в том случае, если расходы на науку постоянно растут, ведь количество грантов со временем "обречено" расти.

"Более-менее понятно, почему сейчас все стало плохо – ведь до 2009 года бюджет NIH все время увеличивался, много новых людей заходило в систему, а сейчас нужно перепродлевать старые гранты, появилось много новых лабораторий, а денег нет", — объясняет ученый.

Как пояснил Северинов РИА "Новости", помимо "обычных" грантов, которые выделяются небольшим группам ученых, существуют и более крупные проекты, которые с большой натяжкой можно назвать аналогами российских "мегагрантов". Как правило, на эту роль претендуют консорциумы лабораторий, которые создают прорывные инструменты или проводят анализы образцов для других исследователей на уникальных установках. Такие центры получают по 5-6 миллионов долларов в год и часто обязаны бесплатно помогать всем грантополучателям NIН и NSF.

Одно из главных преимуществ американской системы грантов – то, что все непрямые расходы в них оплачиваются NIН и NSF отдельно от основной суммы выделенных средств, минуя ученых и незаметно для них. Это облегчает работу исследователям, не вынуждая тратить их время на бюрократию, и является дополнительным стимулом для борьбы за гранты для их научных организаций, которые так могут заработать большие деньги.

В России прямые и непрямые расходы считаются вместе, что, по словам Северинова, создает большие просторы для коррупции и делает ученых зависимыми от доброй (или злой) воли НИИ или университета, где они работают.

Сама процедура отбора заявок и выдачи грантов почти не отличается от того, как работает РНФ, однако при оценке научной части гранта отбор ведется гораздо более тщательно и вдумчиво. Как отметил Северинов, в России ему уже второй год подряд по ошибке предлают отрецензировать свой собственный грант РНФ, чего в США произойте не может.

Получение гранта, как рассказал ученый, не ведет к безбедному существованию для ученых. Зарплаты у университетских профессоров находятся в пределах 70-150 тысяч долларов в год и выплачиваются независимо от грантов за преподавательскую деятельность. Львиная доля грантов тратится на зарплаты сотрудникам и стипендии аспирантов. И те и другие получают медицинские страховки, которые также выплачиваются из грантов. Кроме того, в случае аспирантов приходится платить университету плату за их обучение. На дополнительную зарплату себе профессор-руководитель гранта может выделить лишь строго ограниченную небольшую сумму, что отличает США от России, где таких ограничений нет.

Аспиранты, постдоки и другие представители "низших” ступеней научной "пирамиды" получают по американским меркам маленькие зарплаты. Очень многие попадают, как выражается Северинов, в "терминальный цикл постдоков", в котором их ждут только низкие зарплаты и отсутствие перспективы научной самостоятельности с полной финансовой зависимостью от грантов руководителя. Проблемы постдоков усугубляет и то, что у них нет профсоюзов, что лишает их опоры в переговорах по зарплате.

"К сожалению, профессорских званий в Америке достигает хорошо если один из ста молодых людей, решивших посвятить себя науке. Сейчас для молодых ситуация особенно тяжелая – мест мало, грантовое финансирование получить очень сложно. Многие серьезные люди говорят о том, что так много аспирантов и постдоков Америке просто не нужно, налицо кризис перепроизводства. Возможно, что система в ближайшее время будет модифицирована, так как сейчас огромное количество талантливых и молодых людей входит в систему с большими надеждами, и к сорока годами они выходят из нее совершенно сожженными", — заключает ученый.