http://93.174.130.82/news/shownews.aspx?id=1b4df6c8-25b6-41c1-9d2e-3cebd9afffb3&print=1© 2024 Российская академия наук
Время чипа
Академик Алферов - о биткоинах, ФАНО, распухшей Академии наук, угрозах из Интернета и мегагрантах
Российской академии наук вернут организационные и финансовые возможности, чтобы она могла самостоятельно проводить исследования за счет бюджета во всех научных сферах. Такие ожидания связывают с важными законодательными поправками, которые президент России Владимир Путин внес 24 февраля в Государственную Думу. Эту злободневную тему мы не могли обойти и в беседе с лауреатом Нобелевской премии академиком Жоресом Алферовым, который был накануне гостем "Российской газеты".
Почему, Жорес Иванович, деятельность РАН нельзя сводить к экспертным функциям?
Жорес Алферов: Академия наук в России - это ведущая научная организация. И ограничивать ее только экспертными функциями - значит вести дело к ликвидации РАН. А у нее, напомню, особая история - во многом отличная от того, как была построена и развивалась система научных исследований в других странах.
Но прежде у нас были Курчатов, Королев, Келдыш - было, кому генерировать идеи и продвигать масштабные проекты. Их уважали не только коллеги-ученые, с ними считались во власти. А сейчас не стало титанов? Или это ощущение ошибочное?
Жорес Алферов: Оно и так, и не так. Развитие науки подчинено общим принципам развития цивилизации. А наука, в свою очередь, влияет на это развитие. Министр энергетики Саудовской Аравии как-то сказал, что каменный век закончился не потому, что наступил дефицит камня, а потому, что появились новые технологии. С ним я полностью согласен.
И тут как пример - развитие информационных технологий, к чему ваш покорный слуга немало стараний приложил. С одной стороны, это огромный шаг в очень многих вещах: появление Интернета, развитие биомедицины... А с другой - появилось много псевдонаучного, стало возможным манипулировать людьми, даже обманывать их и на этом зарабатывать большие деньги.
Выгоду нашли в другом?
Жорес Алферов: Да. Стали форсировать развитие информационных технологий и всего того, что с ними связано. Научные исследования, прежде всего фундаментальные, словно бы ушли в тень. Средств на них выделяют гораздо меньше.
Но и фактор личности, вы правы, играет в этом не последнюю роль. В Академии наук СССР велись передовые научные исследования по очень многим направлениям. А президенты академии - С.И. Вавилов, А.Н. Несмеянов, М.В. Келдыш, А.П. Александров - это выдающиеся ученые, с выдающимися с научными заслугами. Проживи Сергей Иванович Вавилов чуть больше, он бы получил Нобелевскую премию, которую получил его ученик за открытие черенковского излучения.
Каменный век закончился не потому, что наступил дефицит камня, а потому, что появились новые технологии
Александр Николаевич Несмеянов - создатель практически всех полимерных технологий. Мстислав Всеволодович Келдыш еще до избрания президентом Академии был известен по открытым публикациям в области авиации. Он же внес огромный вклад в работы наших ученых по атомной бомбе, стал теоретиком космонавтики и советской ракетной программы...
И реформу Академии наук - первую после войны - тоже провел Мстислав Келдыш...
Жорес Алферов: Именно! И надо сказать, отношение к этой реформе внутри самой Академии было поначалу сложным. Но если посмотрим из наших дней, увидим: структура Академии наук, все ее отделения были обоснованы и сформировались при Мстиславе Всеволодовиче Келдыше. Реформа была успешной.
А сегодня? Может, и сейчас надо время, чтобы объективно оценить плюсы и минусы реформирования РАН?
Жорес Алферов: Сейчас, убежден, совершенно другая ситуация. Мы нанесли тяжелейший удар по академии реформами 2013 года. Считаю ошибкой механическое слияние РАН с академией медицинских наук и сельхозакадемией. Сравните: Академия наук СССР - это 700 человек примерно: 250 академиков и 450 членкоров. Потом, уже под руководством Ю.С. Осипова, ее численность достигла 1350. Страна стала вдвое меньше, Академия - вдвое больше. Не странно ли?
А слияние трех академий в 2013 году - это удар, от которого трудно оправиться. Разбухшая РАН стала неуправляемой.
По-вашему, Академия наук не должна быть такой большой? И ФАНО ей не в помощь?
Жорес Алферов: О какой помощи вы говорите?! Забрали все имущество и сказали: вы занимайтесь наукой, а имуществом будет заниматься ФАНО. Простите, как наукой можно заниматься без имущества, без должных прав?! Изменили устав и стали говорить, что Академия должна выполнять экспертные функции. А у нее, повторю, особая история и своя эволюция. Наша академия изначально создавалась как академический университет, включающий гимназию и университет. В университете ведут занятия ученые, а студенты университета ведут занятия в гимназии.
Схожий принцип, уже на современном уровне, вы стремились развить на примере созданного вами Санкт-Петербургского академического университета. Опыт питерского Физтеха, где вы долго работали, и всей школы академика Иоффе в этом помогает?
Жорес Алферов: Помогает, но трудности огромные. А причина та же: наука должна быть востребована экономикой и обществом. Это произойдет, когда изменится экономическая политика в стране. Но уже сейчас мы должны готовить кадры, отвечающие вызовам современной науки. Не будем забывать: все Нобелевские премии, пришедшие в нашу страну, присуждены сотрудникам трех институтов - это ФИАН в Москве, Физтех в Ленинграде да еще Институт физпроблем в Москве. Но работавшие в нем Петр Капица и Лев Ландау тоже вышли из Физтеха. То есть это два НИИ, в которых были созданы научные школы мирового уровня.
Один-единственный чип на триллион транзисторов будет обладать большими, чем мозг человека, возможностями
Абрам Федорович Иоффе, создавая физико-механический факультет ЛПИ, ориентировался на Физтех. Тогда он совершенно справедливо полагал, что развитие инженерного образования должно базироваться на очень хорошей физматподготовке. Сегодня изменения в науке произошли колоссальные. Огромную роль играют информационные технологии, новые достижения в биологии и медицине. И в образовании мы должны это учитывать.
Поэтому вводим у себя в академическом университете базовые курсы физиологии и медицины, основательно готовим ребят по информационным технологиям и программированию. При этом сохраняем основную подготовку по физике конденсированного состояния, физике полупроводников, электронике и нанобиотехнологиям.
Учиться сейчас тяжело. Но прыжок в будущее будет успешным, если мы угадаем, из каких совместных направлений будут рождаться новые революции в науке.
А какой-то прогноз можете дать?
Жорес Алферов: Думаю, главные ожидания так или иначе связаны с нанобиотехнологиями. Сегодня мы только-только подступаемся - на основе тех же микрочипов пробуем проводить анализ всего, что делается в человеке. А дальше открываются новые вещи, которые еще предстоит осмыслить.
Птенцов "гнезда Иоффе" мы знаем, с одним из них имеем честь беседовать. А ваши выпускники далеко разлетаются? И где они более успешны - в науке или бизнесе?
Жорес Алферов: Они востребованы научными школами на Западе. Многие из них уезжают туда. У Абрама Федоровича такой проблемы не было - рядом стоял Физтех, где птенцы его гнезда были реально востребованы. А сегодня питерский Физтех, как и ФИАН в Москве, скатился далеко вниз. Потому что спроса нет - нет в стране высокотехнологичных отраслей, где требовались бы и новые разработки, и подготовленные должным образом кадры.
В Академии наук СССР было всего 700 членов. Теперь страна стала вдвое меньше, Академия - вдвое больше. Не странно ли?
С востребованностью наших выпускников у себя дома реальная проблема. В какой-то мере решать ее помогает наш союз со "Сколково". Сегодня академический университет имеет центр, который работает по программам Сколтеха. Он возник позже нашего университета, но его программа близка к идеологии академического университета: нужно в обязательном порядке развивать образование в смежных областях.
Сегодня, слава богу, ректором Сколтеха стал Александр Кулешов, академик РАН, специалист в области информационных технологий. С ним мы гораздо лучше понимаем друг друга и быстрее договариваемся, чем с его предшественником Эдвардом Кроули.
А "Сколково" в целом, как большой проект, вас не разочаровал?
Жорес Алферов: В итоге - нет. И Сколтех будет развиваться. Там можно пробовать новые подходы к образованию, что мы и собираемся делать сообща.
Птенцы из вашего гнезда на каких условиях могли бы вернуться в Россию? Мегагранты на такой случай - стимул правильный?
Жорес Алферов: У меня особое к этому отношение. Я против таких мегагрантов. Кто их выигрывает и получает? Исследователи, которые достигли за рубежом серьезных результатов. Но у них, как правило, уже и семья на Западе, дети подрастают. И свою будущую жизнь они мыслят именно там. Да, за большой грант на какое-то время они к нам приедут. И даже, вполне допускаю, добросовестно исполнят свои обязательства - откроют лабораторию. Чтобы сразу после этого опять уехать. А дальше-то что?
Лаборатории останутся...
Жорес Алферов: Лаборатории и без этого можно создать. Ко мне, как и прежде, приезжают ведущие ученые из-за рубежа. И никаких мегагрантов для них нет. Среди почетных докторов моего маленького университета пять Нобелевских лауреатов. Они приезжают с идеями, мы их обсуждаем. А еще чаще приезжают затем, чтобы не только своими идеями поделиться, но и про наши узнать.
У академической науки есть, безусловно, выдающиеся достижения во многих областях, включая авиацию, космос, атомную промышленность. А сейчас разработки такого уровня есть? Или мы навсегда "застряли в прошлом"?
Жорес Алферов: Я думаю, что потенциально есть. Например, в астрофизике, в физике конденсированного состояния. Знаю точно, что у нас есть научные работники, которые владеют этим материалом на мировом уровне, а в чем-то его превосходят. Мне труднее говорить об этих же вещах в физиологии, в медицине, в биохимии. Но думаю, что есть и там - в ряде московских институтов, в Новосибирске, в Питере. Поэтому стараемся эти направления развивать и у себя в университете.
Но что сегодня задевает? Не хочу называть фамилий, но перед глазами примеры, когда молодые люди делают научную карьеру, получают ученое звание, степень и тут же уходят на административную работу. Я ничего не имею против государственной службы как таковой. Но сейчас она приобретает в нашей стране какой-то гипертрофированный масштаб. Стала чем-то вроде приманки для молодых людей...
У меня на Урале, в Туринске, есть подшефная школа, которая носит мое имя, - я учился в ней с пятого по восьмой класс. Из моего фонда выплачиваем стипендию лучшим ученикам. Недавно туда выбрался, спрашиваю: куда, ребята, хотите идти по окончании? Они в один голос - на госслужбу, в администрацию губернскую, еще куда-то. Но так, чтоб зарплата была высокая...
Представить что-то подобное в 50-60-е годы просто не могу! Называли бы: наука, новый завод, крупная стройка... А тут какой, простите, интерес - быть чиновником? Оказывается, интерес есть: больше денег получит.
Вопрос от тех, кто в чиновники не ушел и пока размышляет, чему себя посвятить. Не будь тех открытий, за которые вам присудили Нобелевскую премию, чего бы в нашей жизни не было сейчас?
Жорес Алферов: Не было бы смартфона, Интернета, оптоволоконной связи. А еще раньше - CD-плейеров, фильмов на DVD и видеомагнитофонов. Не было бы очень многого. Потому что вся современная электроника и все современные информационные технологии построены на двух вещах: на кремниевых чипах (это Джек Килби в нашей общей премии) и полупроводниковых гетероструктурах. У гетероструктур и сегодня огромное будущее - покажу это на цифрах.
Когда Килби, а потом Роберт Нойс сделали первые интегральные схемы, там было несколько транзисторов всего. А сегодня на одном кремниевом чипе мы имеем уже миллиард транзисторов.
Так далеко шагнули технологии их производства?
Жорес Алферов: Да. Если первые интегральные схемы (это 70-й год) имели около десяти тысяч транзисторов на чипе, а размеры составляли десятки микрон, то сегодня транзистор имеет размеры всего десять-пятнадцать нанометров. И на одном чипе - миллиард транзисторов! Не стану гадать, через сколько точно лет, но точно верю, что будет чип, на котором разместят триллион транзисторов. А в мозге человека, замечу для сравнения, только 80 миллиардов нейронов. Это значит, один чип будет обладать большими, чем мозг человека, возможностями.
Как этого добиться? Сейчас размеры чипа - единицы нанометров. Дальше уменьшать их не можем. Выход в том, чтобы перейти с так называемого горизонтального чипа к вертикальному. Такой переход потребует новых гетероструктур. А значит, эти две вещи - кремниевая технология для чипов и технология полупроводниковых гетероструктур - снова образуют прорывной тандем. Теперь уже для электроники в биомедицине.
Сообща нам важно позаботиться о том, чтобы создавалось это все и получало развитие во благо человека, а не ему во вред.
Специальный вопрос
Мало кто знает, что свою первую государственную награду - орден "Знак Почета" - Жорес Алферов получил в 1959 году за создание германиевых вентилей для первой в СССР атомной подводной лодки К-3 "Ленинский комсомол". Этим летом исполнится ровно 60 лет, как на ней подняли Военно-морской флаг. Вместе с подводниками и корабелами эту дату отметят наши ученые и наши конструкторы. Пользуясь случаем, мы припасли для нобелевского лауреата специальный вопрос.
Долгие годы, практически весь XX век, Военно-промышленный комплекс был для Академии наук главным заказчиком и потребителем в одном лице. А что сейчас? Он остается драйвером для российских ученых?
Жорес Алферов: Я бы сказал иначе. Академическая наука всегда создавала фундамент для оборонно-промышленного комплекса, но фундамент не сиюминутный. То, чем мы сегодня занимаемся, и то, для чего готовим кадры, будет востребовано лет через десять-пятнадцать. И востребовано не только военно-промышленным комплексом, а всем научно-техническим прогрессом.
Мой друг и коллега, президент Лондонского королевского общества и лауреат Нобелевской премии Джордж Портер на этот счет говорил так: "Вся наука - прикладная. Разница только в том, что отдельные приложения востребованы и возникают сегодня, а другие - через столетия".
А вот биткоин - новое слово в обиходе и новое явление. Как вы к нему относитесь?
Жорес Алферов: Отрицательно. Это же выдумано все. А деньги должны иметь реальную стоимость и реальный бэкграунд.
Зато я очень хорошо, положительно отношусь к белорусам и к Белоруссии - это моя родина. Да вот недавно прочитал, что в Белоруссии разрешено все. Может быть, там руководство думает, что на этом они могут что-то выиграть? Не знаю, не думаю...
Цифровая экономика - штука непростая. Да, она развивается - электронное вместо бумажного. Однако и на этом, увы, можно воровать, и немало.
Многим памятны ваш оптимизм и ваши прогнозы в отношении солнечной энергетики - они не поменялись?
Жорес Алферов: Нет. Будущее за ней, и это неоспоримо. В перспективе она способна покрыть все потребности жителей Земли.
А какие шансы у атомной генерации? Она будет развиваться или в итоге сойдет на нет?
Жорес Алферов: Думаю, будет развиваться. В конечном счете все решает экономика. В первую очередь развивать будут то, что сегодня выгоднее. Солнечная энергетика станет выгодна экономически, думаю, лет через 20-30. Когда мы поймем, что энергетику нужно развивать в международном сотрудничестве и пустыня Сахара должна принадлежать всей планете, экономическая выгода солнечной энергетики станет неоспоримой. На юге нашей страны она может быть экономически выгодна уже сейчас...
И для космоса останется темой актуальной?
Жорес Алферов: Конечно! Тут она на десятилетия определила все развитие космических исследований и у нас, и за рубежом. Если мне не изменяет память, первые два спутника обходились встроенными батареями, а на третьем уже были смонтированы солнечные панели. С тех же пор и американцы их стали ставить. На нижних орбитах - кремневые, на высоких - наши солнечные батареи на гетероструктурах. Тогда мы лидировали: у американцев еще не было, а мы уже ставили.
Затем, после распада СССР и последующих всех событий, мы не могли уже быть лидерами. По той причине, что прежде, в советские времена, мы позволяли себе изготовление солнечных батарей по дорогой технологии, на дорогих материалах. А уже тогда стали возникать новые подходы и технологии, которые нужно было развивать...
Александр Емельяненков, Российская газета