27 февраля 2018 года
состоялось очередное заседание Президиума Российской
академии наук
Председательствует президент РАН академик РАН Александр
Михайлович Сергеев.
Заседание началось с минуты
молчания — присутствующие почтили память
советника РАН академика РАН Сергея Леонидовича Тихвинского, который 24
февраля скончался на сотом году жизни.
х х х
Члены Президиума заслушали
сообщение «О состоянии и мерах по
обновлению приборного парка в научных и образовательных организациях в
контексте задач научно-технологического развития (совместно с ФАНО России и
Минобрнауки России)». Вопрос подготовлен совместно с ФАНО.
Докладчики
— академик РАН Ренад Зиннурович Сагдеев, академик РАН Юрий Юрьевич Балега.
(Изложение
обсуждения дается с сокращениями).
Академик РАН Р.З. Сагдеев. Приборная база, ее уровень определяют эффективность
нашей науки, ее конкурентоспособность. Если в прошлые времена получать новые
знания было достаточно просто — умозрительно, или с помощью простых установок,
устройств — то сейчас получение новой информации, новых знаний требует дорогих,
очень сложных приборов. Это касается техники для ядерной физики, астрофизики,
наук о жизни. Но даже такие науки как археология тоже требуют (скажем, для
датирования) сложных ускорительных масс-спектрометров, которые являются очень
дорогими. С другой стороны, наличие современных приборов позволяет
публиковаться в высокорейтинговых журналах — и наоборот, если работа сделана на
старом оборудовании, статьи в такие журналы не принимаются.
Наконец, в международных
проектах, которые требуют международного разделения труда (например, такой
проект как «Протеом человека», где России выделена 16-ая хромосома; изучение
белков, их роли в организме человека и т.п.), международный комитет очень
строго следит за состоянием приборной базы, и, начиная с какого-то момента,
если эта база не соответствует, мы, как страна, можем выпасть из этого
процесса.
Каково состояние приборной
базы в нашей Академии наук и что сделано в последнее время. Анализ показал, что
в данный момент уже после объединения трех академий, после реорганизации РАН
общая балансная стоимость всего оборудования, находящегося в институтах
РАН/ФАНО, составляет 277 млрд. рублей. Если поделить на число научных
сотрудников, это примерно 4 млн. рублей на одного научного сотрудника — такова
приборовооруженность.
Однако общий возраст
оборудования более десяти лет, ситуация очень тревожная. Есть уникальные
научные установки, средний возраст которых — 30 лет, они были сделаны еще в
Советском Союзе: и телескопы, и ускорители, и многое другое.
Балансовая стоимость оборудования,
которое находится в центрах коллективного пользования, около 30 миллиардов —
т.е. около 10%.
Систематическая работа по
поддержке приборной базы в институтах РАН/ФАНО началась в середине 2016 года.
Тогда по инициативе Михаила Михайловича Котюкова была создана комиссия по
поддержке научной инфраструктуры институтов, входящих в систему РАН/ФАНО. В эту
комиссию вошло около 40 человек, и более половины членов комиссии — члены
Российской академии наук. Поскольку достаточных средств у ФАНО не было, то акцент
был сделан на поддержку только приборов коллективного пользования и уникальных
научных установок. Центры коллективного пользования — сейчас принятая форма, в
последнее время Правительством РФ принят ряд нормативных документов по правилам
их организации. Число центров коллективного пользования РАН/ФАНО растет —
сейчас их 250 в институтах РАН/ФАНО. Число публикаций растет пропорционально
увеличению числа центров коллективного пользования.
Центры коллективного
пользования распределены по территории Российской Федерации. Значительная их
часть в Центральном районе, есть в Сибири, на Дальнем Востоке и на Урале. Вот
пример уникальной установки — шестиметровый телескоп, который находится на
Кавказе в специальной астрофизической лаборатории. В свое время он был флагманом.
Сейчас ему уже более сорока лет, но, тем не менее, он работает.
При обсуждении программы
поддержки в условиях отсутствия больших финансовых средств был сделан упор, в
качестве пилотного проекта, на поддержку следующих направлений. Первое направление
— поддержка центров коллективного пользования. Проведен конкурс заявок на
ремонт оборудования. Поскольку в течение почти четырех-пяти лет новое
оборудование не покупалось, часть дорогого оборудования не работало и требовало
капитального ремонта. Проведенный конкурс смог провести ремонт довольно
большого количества оборудования — около 180 заявок. Оборудование, балансовая
стоимость которого 20 миллиардов, введено в строй. Этот проект по ремонту
оборудования получил широкую поддержку и положительные отзывы со стороны
научных сотрудников.
Вторая очень важная часть —
анализ и создание биоресурсной коллекции. Дело в том, что после реорганизации
Академии наук, после объединения трех академий оказалось, что в нашей стране
довольно много интересных биоресурсных коллекций: растений, уникальных винных
дрожжевых грибков в Крыму, приматов обезьян и т.д. Но для того чтобы эти
коллекции заработали, как центры коллективного пользования, необходимо было
провести большую работу по инвентаризации, составлению каталогов. После того,
как эта работа была проведена, часть из них начала работать как центры
коллективного пользования. Часть коллекций сохраняется для восполнения, а часть
используется потребителями, различными научными организациями Академии наук.
Отдельный акцент был сделан на
поддержку уникальных установок. Поскольку институты РАН/ФАНО являются
бюджетными учреждениями, то есть две формы поддержки — целевая субсидия (то,
что было сделано для ремонта) или увеличение госзадания. В данном случае было
проведено увеличение госзадания по согласованию с Российской академией наук, и
институты получили дополнительную финансовую поддержку. Это было в 2016 году. В
2017 году эта деятельность была продолжена, новые биоресурсные коллекции были
поддержаны. Подготовительные работы по ремонту оборудования закончились, и я
надеюсь, что финансирование с некоторым опозданием будет открыто.
В целом объем финансовой
поддержки за эти два года — 2016-2017 оставляет около 4 миллиардов рублей.
Сумма может быть не столь большая, но, тем не менее, это некоторый прогресс в
поддержке научного оборудования.
Это — внутренние источники,
которые имеются в ФАНО.
Какие же есть внешние
возможности использовать средства для поддержки приборного парка? Прежде всего,
это наши фонды — РГНФ и РФФИ (но в последнее время у них не было
инфраструктурных проектов) и Министерство образования и науки. Они проводят
регулярные конкурсы — конкурсы поддержки центров коллективного пользования,
уникальных установок.
Институты РАН/ФАНО принимают
участие в этих конкурсах. И мы видим, что выиграны конкурсы на поддержку
центров коллективного пользования. Поддержано шесть — почти половина всех
победителей. Из четырех — две уникальные установки поддержаны по линии РАН ФАНО
— Институт ядерной физики и Баксанская лаборатория. Других внешних источников
получения дополнительных финансовых ресурсов не наблюдается.
По линии Минобрнауки в рамках
поддержки уникальных установок выделено 425 миллионов рублей и на развитие
центров коллективного пользования — 858 миллионов рублей.
В течение двух лет были
проведены две конференции по развитию центров коллективного пользования и
уникальных установок. Последняя конференция собрала более 500 участников. Были
представители более 170 организаций. Также приняли участие представители
фирм-производителей, министерств и т.д. И в решении конференции было отмечено,
что приборная база является исключительно важной для российской науки, что у
нас создалась критическая ситуация — возраст оборудования превышает десять лет,
и в последние годы приобретение нового оборудования не происходило. Было
предложено руководству ФАНО и Российской академии наук выйти с предложением в
Правительство по коренному обновлению приборного парка.
Теперь о предложениях. Первое
из предложений — по-прежнему развивать систему ЦКП. Эту систему поддерживает
Министерство образования и науки, которое определяет всю политику.
Надо сказать, что тенденция
создания центров коллективного пользования есть не только у нас, но и за
рубежом. Там создаются крупные центры, скажем — в Европе центры по спектроскопии
ядерно-магнитного резонанса, сильным магнитным полям или геномные центры в
Китае. Но там все они тематические, проблемные, то есть центру дается
определенная тематика, покупается новейшее оборудование, и потом оно эффективно
используется. Не все наши центры коллективного пользования тематические
(некоторые созданы довольно случайно), поэтому нам предстоит некоторое
реформирование существующих центров.
Мы проводим рейтингование этих
центров. Первое рейтингование показало, что в первую категорию пропало только
30 процентов всех ЦКП, учитывая и новизну оборудования, и тематику, и наличие
кадрового состава, и т.д. Поскольку в стране число центров коллективного
пользования довольно невелико (около 500), стоит вопрос о создании единой сети
центров коллективного пользования, естественно, совместно с Министерством
образования и науки. Для этого есть все предпосылки. В Академии наук
разработана специальная программа, позволяющая эффективно использовать эти
центры коллективного пользования в любой точке. Эта программа развивается под
руководством академика И.А. Соколова. Я думаю, что речь идет о создании единой
сети ЦКП.
Во-вторых, это участие
институтов в различных внешних фондах и программах Минобрнауки. Насколько я
знаю, сейчас РНФ создает некие новые программы по развитию инфраструктуры. В
них тоже надо принимать активное участие.
Наконец, самое главное —
коренное обновление приборного парка невозможно без серьезной государственной
поддержки. Дело в том, что фундаментальная наука в значительной степени определяет
могущество государства, определяет все революционные изменения в экономике, в
обороноспособности. Все они происходили из фундаментальной науки: это и лазеры,
и транзисторы, и ядерные технологии, и т.п. Ответственность за развитие
фундаментальной науки во всех странах несет государство. Поэтому было
совершенно естественным обратиться за поддержкой к государству.
Мы знаем, что недавно
Александр Михайлович на встрече с Президентом РФ от имени Академии наук дал
предложения о создании фонда в 30 млрд. рублей ежегодно. Хочу сказать, что эта
цифра не случайная — я напоминаю, что общая балансная стоимость оборудования
составляет около 300 млрд. рублей. Если рассчитать предельное время жизни для
прибора в России в десять лет, то это как раз по 30 млрд. руб. в год — при
таком ежегодном объеме средств можно за десять лет пройти полный цикл
обновления приборного парка.
Конечно, это идеальная
картина, но, учитывая современные финансовые, политические и прочие реалии, нам
нужно подготовить стратегию постепенного обновления приборного парка. Эта
стратегия должна учитывать и приоритеты научно-технологического развития
России, и итоги рейтингования научных институтов, и какие-то региональные
аспекты.
Вы знаете, что ответ
президента по поводу предложений Академии наук получен.
Недавно буквально в
экспресс-варианте мы провели сбор предложений от тематических отделений
Академии наук, от региональных отделений. Этот экспресс-сбор информации
показал, что, действительно, институты Российской академии наук нуждаются,
во-первых, в обновлении приборного парка, во-вторых, нуждаются в покупке
совершенно нового оборудования — того оборудования, которого еще нет в России.
Поскольку последние пять лет нового не покупалось, возникла целая плеяда
приборов, которые ранее не производились. Этот экспресс-сбор информации еще раз
подтвердил важность поставленной задачи.
Сформулированы суммарные
предложения различных Отделений. Как видите, некоторые Отделения выдвинули
предложения на 10 млрд. руб.
В рамках ФАНО и РАН недавно
создана инициативная группа, в которую входят представители всех Отделений РАН.
Поставлена задача — провести экспертную оценку того минимального уровня
оборудования, которое необходимо в разных областях науки для проведения работ
на мировом уровне. Мы сейчас над этим работаем и получаем оценки. Они разные по
разным Отделениям: разные науки требуют разного объема и разной сложности
оборудования. Эта работа начата, но пока она сделана в инициативном порядке,
т.е. ее надо сделать более легитимной. Во-первых, нужно создать специальную
комиссию для разработки стратегии развития приборной базы. Во-вторых,
объективно нам необходимо обновиться. В-третьих, дружная работа между РАН и
ФАНО будет залогом успешной реализации этого исключительно важного для нашей
науки проекта.
Я думаю, что власть сейчас
повернулась лицом к Академии наук, чему мы видим много доказательств.
Академик РАН Л.М.
Зеленый. Академия наук
является заказчиком всех научно-космических проектов, а приборы изготовляются
по контракту с «Роскосмосом» во многих институтах РАН/ФАНО, но их необходимо
испытывать — это тепло-вакуумные испытания, вибрационные, электромагнитные:
словом, целый комплекс. Эти приборы должны быть сделаны на самом высоком
современном уровне. «Роскосмос» само оборудование не может охватить. Он оплачивает
изготовление приборов. Но институт, получивший контракт на это изготовление,
это оборудование должен иметь. Мы попадаем в такой зазор: на всем этом
оборудовании научные исследования не производятся, но там готовятся приборы,
которые будут в космосе исследовать Марс-Луну. Мы заявки подавали, но из-за
того, что это вспомогательное, технологическое оборудование, мы не можем этот
вопрос решить. Если мы не докажем, что в наших институтах есть нормальная
испытательная база, мы не сможем получать контракты с «Роскосмосом». Мы давно
выступаем с идеей создания центра коллективного пользования для космического
приборостроения.
Академик РАН В.Е. Фортов. В целом, считаю, программа великолепная и надо ее
продвигать. Некоторые замечания. Деньги, которые РАН просит на приборы — не
инфляционные деньги, они не поднимают инфляцию, а идут непосредственно на
финансирование реальных установок. За них мы можем хорошо отчитаться — это
первое замечание. И второе замечание: в Академии было несколько
групп-прибористов, которые делали очень хорошие приборы на международном
уровне. Например, группа Щелева (камеры покупал Ливермор). Эти камеры
используются сейчас, они очень хорошего качества — там была полная
технологическая цепочка. Сегодня существует группа людей — физиков, которые
пошли в бизнес. Они делают лазерные интерферометры — приборы, которые изменили
лицо физики быстропротекающих процессов. Наверное, стоит поддержать свои
разработки, свои коллективы. Тем более, у нас есть завод приборостроения.
И, наконец, существует канал,
который может позволить сэкономить деньги: покупать приборы централизованно и
добиваться больших скидок. Наш опыт показывает, что скидки 50 процентов —
вполне реальная вещь. А если по каналам «Сколково» покупаете какую-то
аппаратуру и реактивы, то в значительной степени можно обойти таможенные
препятствия.
Академик РАН А.А.
Потапов. Если мы получаем
целевые назначения на обновление оборудования, то проведение централизованных
торгов — путь, который даст реальную возможность улучшить ситуацию. Это мы
испытали буквально в последние годы, получив на несколько институтов целевые
субсидии, и нам в прошлом году удалось провести такую же операцию по закупке
линейных ускорителей, на которые тут же дали скидку фирмы, которые понимали,
что мы проводим эту акцию централизовано.
Еще вопрос — ресурсы, которые
есть в государственно-частном партнерстве. Какие-то ограничения в части
бюджетного финансирования сегодня очевидны, и за их пределы мы выйти не можем.
С другой стороны, это и
поддержка такой крупной приборной базы для современных биобанков, которые
позволяют нам хранить уникальные материалы. Скажем, применительно для моей
специальности «нейрохирургия», это биобанк опухолей мозга человека. Мы имели
задание в рамках одного крупного проекта, и сегодня этот биобанк позволяет нам
работать с фармкомпаниями, которые заинтересованы в этом материале как
источнике для работы с культурами ткани опухолей мозга человека.
Мне кажется, надо искать
возможности не только увеличения бюджетных ассигнований на наш приборный парк,
но искать и другие альтернативные пути, которые позволят увеличить и обновить
нашу приборную базу. Если сегодня у нас в России, скажем при исследовании мозга
человека, мы продолжаем работать на магнитных 1-тесловых томографах, а в ряде
стран работают 7-тесловые магнитные томографы, то вероятность попадания наших
статей в высокоимпактные журналы значительно падает. Поэтому, если к нам
сегодня предъявляются повышенные требования по наукометрическим показателям, то
мы хотели бы такие требования предъявить держателям финансов для того, чтобы
создать нам условия для этого. В целом, мы должны искать и находить какие-то
новые формы во всех вариантах, в любых источниках, которые помогли бы
поддержать и укрепить материальную базу, прежде всего, в части приборов и
уникального оборудования.
Академик РАН М.П.
Кирпичников. При покупке
оборудования за рубежом, ряде случаев нужно работать не с посредниками, а с
мировыми лидерами. Может быть, если говорить по проспектным ценам, это будет
чуть дороже, но реально получится дешевле и надежнее. При закупках надо
работать с производителями приборов, а не с посредниками. Это тоже позволит
сэкономить средства.
Когда мы говорим о стратегии,
независимо от того, сколько денег будет выделено, должны понимать, что мы
делаем: то оборудование, которое мы покупаем за рубежом, делим на три части.
Оборудование до 100 тысяч долларов при нынешних источниках финансирования — а
это федеральные органы исполнительной власти, наши фонды — позволяет
оборудовать очень хорошие лаборатории. Оборудование в несколько сотен тысяч
долларов становится доступным, когда за единицу берем институт. И у нас есть
верхний уровень — государство участвует в группе мега-проектов. Но эти проекты
решают конкретные задачи. Они дают заказы российской науке. Они позволяют
поддерживать уровень общения, высокорейтинговые публикации, позволяют
осуществлять научную дипломатию. Это все необходимо.
Но они не решают проблему
технологической безопасности страны. Стоимость таких приборов — 10-15 млн.
долларов. Это средняя позиция. Это позиция в наших терминах для центров
коллективного пользования и уникальных установок.
У нас есть позиции (я говорю
про свою область), где нет ни одного необходимого прибора. Например,
электронный криогенный микроскоп сегодня дает разрешение не хуже, чем синхротрон
2,3 ангстрема. Как сегодня можно заниматься конструированием современных
лекарств, не имея структуры молекулы быстрее и дешевле по сравнению с
рентгеноструктурным анализом? У нас нет ни одного такого прибора. Есть один
прибор в Курчатовском институте (не знаю, доступен ли он).
На грани распада находится
великолепная лаборатория ядерного магнитного резонанса, созданная в свое время академиком
Л.П. Овчинниковым и членом-корреспондентом В.Ф. Быстровым. И стоимость этого
оборудования — на уровне более 10 млн. долларов. Стареет оборудование и надо
его сохранить.
Может быть, стоит подумать о
создании межведомственных центров. Думаю, и Московский университет с
удовольствием пошел бы на кооперацию при создании таких центров.
Этот средний уровень, по-моему
— та ниточка, за которую надо тянуть. Сравнительно доступное для всех
лабораторий оборудование может быть куплено за счет тех источников, которые
сегодня существуют. Если будем богатыми, надо это широко использовать для
организации образцовых или типовых лабораторий.
Надо поддерживать
мега-проекты, но надо понимать, что они решают далеко не все проблемы
российской науки. Есть область приборов со средней стоимостью и в ряде случаем
ни одного такого прибора в России нет. На это надо обратить внимание при выборе
стратегии.
Академик РАН Н.А.
Колчанов. Буду говорить о
таком важнейшем инструменте фундаментальных и прикладных исследований, как
биоресурсные коллекции. Это важнейший элемент инфраструктуры, который
используется в науках о жизни, в фундаментальных и прикладных исследованиях в
медицине, сельском хозяйстве, фармакологии, биотехнологии. Биоресурсная
коллекция — важнейший компонент междисциплинарных исследований. В 2016 году
была начата работа по инвентаризации коллекций — работа ведется в течение двух
лет.
Первичная инвентаризация
выявила 177 коллекций из 142 организаций, относящихся и к Большой академии, и к
Медицинской академии и к Академии сельскохозяйственных наук. Таким образом, это
проблема междисциплинарная: это и коллекции структур клеток, микроорганизмов
сельскохозяйственных растений и животных, гербарные коллекции, музейные
зоологические коллекции, коллекции биоматериалов человека, коллекции
лабораторных животных и животных в диком виде разведения. Были разработаны
критерии отнесения коллекций к центрам коллективного пользования и согласно им
проведено рейтингование. Небольшая, но уже достаточно хорошая (142 млн.руб.)
поддержка была в 2016 г. по рекомендации рабочей группы по биоресурсным
коллекциям, которая включает в себя 18 членов РАН и 28 докторов наук.
В 2017 г. было поддержано 65
коллекций на сумму 301 млн. рублей: 244 млн. — на дополнительное госзадание по
повышению технологического уровня работы коллекций и 57 млн. — на закупку
оборудования.
Оборудование стареет, но до
какого-то времени на нем можно работать. Что же касается биоресурсных
коллекций, то без соответствующей поддержки и заботы они гибнут. Их
восстановить нельзя. В этом важнейший аспект биоресурсных коллекций. И очень
хорошо, что в группу по инфраструктуре была введена эта проблема.
Первое направление работы —
разработка и совершенствование технологического уровня работ с биоресурсными
коллекциями. Здесь речь идет о том, что каждая биоресурсная коллекция должна
поддерживаться и ее объекты характеризоваться на основе т.н. «стандартных операционных
процедур». Это международный подход, который за 30 лет стал единственно
возможным.
Ведется работа по созданию
набора стандартных операционных процедур для важных коллекций. Здесь идет речь
о том, каковы этапы этой работы, каковы расходные материалы и реактивы, каково
лабораторное оборудование. Таким образом, в конечном счете, нужно провести
оцифровку стоимости этих работ. Кроме того, для каждой коллекции
разрабатывается перечень ключевых стандартных операционных процедур, которые
являются основной частью того, что называется «технологический паспорт». Это
все для ряда коллекций, потому что работа только началась и на электронном
ресурсе можно найти соответствующие коллекции.
Другое направление работы —
показать в интернет-пространстве то, что есть, и создать возможность для работы
тех, кто поддерживает коллекции, и тех, кто их оценивает. Как раз этот портал
делается для того, чтобы сделать эту работу открытой, включая результаты
экспертизы. С него можно сделать запросы тем 65 коллекциям, которые сейчас
находятся в работе, хотя их общее число гораздо больше. То есть можно войти в
соответствующий раздел портала и получить информацию об объектах. Конечно, это
только начало, но работа уже ведется.
Еще важная проблема — срочно
требует модернизации приборно-методическое оснащение коллекций. Денег мало,
поэтому предлагается подход, основанный на создании сетевых центров
коллективного пользования по основным типам биоресурсных коллекций с
распределенными компетенциями, интегрированной приборно-методической базой,
единым форматом описания ресурса.
И самое главное: когда мы
описываем и характеризуем объект, тогда материал, который описывает этот
объект, может анализироваться в разных точках, но потом сводиться в одном
месте. Если пойти по такому пути, будет огромная экономия средств при
модернизации материально-технической базы сетевых коллекций.
Вот те коллекции, которые
сейчас нами намечены к созданию. Это сетевая коллекция микроорганизмов 12
институтов ФАНО: бактериальные штаммы, в том числе экстремофилы, микроводоросли,
ценные штаммы винных дрожжей, микроорганизмы сельскохозяйственного назначения,
в том числе для разработки средств защиты растений; фитопатогены,
микроорганизмы, вызывающие опасные и особо опасные болезни, передающиеся от
животных к человеку, и т.д. Это географическое распределение. Используя такой
подход, можно понять, какому из институтов, несущих ту или иную коллекцию,
важен тот прибор, где имеется максимальная компетенция. Это несколько приборов,
которые были закуплены в рамках этой схемы для участников-дольщиков сетевых
систем.
Назову еще некоторые. Самая
могучая коллекция в 60 млн. единиц хранения начиналась с Кунсткамеры со времен
Петра 1. Институт морских биологических исследований в Севастополе.
Национальный научно-исследовательский центр морской биологии, г. Владивосток.
Два института экологии — на Урале и в Новосибирске. Сельскохозяйственные
растения. Гербарные фонды институтов ФАНО России — здесь в совокупности около
20 организаций. Объем коллекций — около 12 млн. образцов. Сетевая коллекция
Института сельскохозяйственных животных — 7 организаций во главе с ВИРом.
Лабораторные животные для фармакологии и медицины. Коллекция клеточных культур.
Очень важный момент, который
ранее у нас был упущен — создание сетевой биоресурсной коллекции биоматериалов
человека. Есть страны, которые запрещают вывозить биоматериалы, есть страны,
где создана мощная коллекция биоматериалов человека, в том числе на основе
рутинной работы по проведению операций, по проведению обследований при решении
биоэтических вопросов. Юридически эти материалы накапливаются и создают
огромный задел и основу для серьезной научной работы.
Предложение нашей рабочей
группы: необходимо формирование российской междисциплинарной программы по
биоресурсной коллекции национального масштаба. Направления: развитие
биоресурсных коллекций в интересах фундаментальных медицинских и сельхознаук;
создание современной, соответствующей международным стандартам
приборно-методической базы и инфраструктуры биоресурсной коллекции;
финансирование работ по поддержке и развитию биоресурсных коллекций;
формирование предложений по государственному законодательному регулированию в
области биоресурсных научных коллекций. Мы посчитали стоимость проблемы. Для
того чтобы привести эту область к надлежащему состоянию, соответствующему
мировому уровню, требуется 8-10 млрд. рублей примерно на три-пять лет.
Академик РАН В.Ф.
Шабанов. Хочу сказать о
технологиях и приборостроении так называемого «двойного назначения». Здесь
приводился яркий пример, когда есть часть работ, которые заказчики и те, кого
мы называем партнерами, не могут их выполнить, потому что это фундаментальная
наука. А без нее дальнейшие работы невозможны.
Мой опыт подсказывает, что когда
легко даются обещания больших денег, их потом труднее всего получить: нужно
серьезное обоснование. И здесь как раз наши партнеры должны оказать поддержку
академической науке, потому что какую-то часть они не могут выполнять. Мы
знаем, что часть наших приборов стоит у них на производстве, потому что это работы
совместные, и они носят фундаментальный характер. Для обоснования нашей
необходимости не только государство должно обеспечивать фундаментальные
исследования, но есть еще острая необходимость безопасности, в том числе и
технологической безопасности в таких исследованиях.
Член-корреспондент РАН В.А. Бородин. Расскажу о программе развития научного приборостроения
в организациях, подведомственных ФАНО. Совет по научному приборостроению был
создан в августе 2015 года. Туда вошли видные ученые — академики, члены-корреспонденты,
доктора наук, директора институтов и различных организаций, различных регионов.
Совет провел в ноябре 2016 года научно-техническую конференцию по теме:
«Приборостроение. Современное состояние и перспективы развития». Было принято
решение о подготовке программы научного приборостроения в организациях,
подведомственных ФАНО. В настоящий момент работа над этой программой завершена
и надеемся, что в ближайшее время программа будет утверждена.
Основная цель программы —
создание производства конкурентоспособных приборов, оборудования для проведения
фундаментальных и прикладных исследований, а также для промышленности, медицины
и сельского хозяйства. Программа включает 9 разделов. Включены целевые
показатели эффективности и основная ее часть состоит из проектов, которые туда
подали от наших организаций, подведомственных ФАНО. В структуре выделено шесть
направлений: оборудование для процессов обработки и превращения веществ и
материалов; оборудование для изучения и измерения веществ и материалов;
оборудование для исследования структуры состава веществ и материалов;
оборудование специализированное и уникальное. Мы от себя добавили еще два
раздела, которые не соответствуют тому, что дает Министерство промышленности и
торговли — информационные технологии и науки о жизни.
Как формировалась программа?
Было сделано предложение организациям добровольно войти в эту программу —
потому что не было никаких целевых средств на то, чтобы производить приборы,
оборудование. Мы говорили, что в рамках этой программы посмотрим, над чем мы
работаем, и затем подумаем, как нам взаимодействовать с Министерством
промышленности и торговли, с Министерством образования и науки, различными
организациями для привлечения средств на приборы, которые разрабатываются в
организациях.
Что получили в результате? 84
организации добровольно решили вместе выполнять эту программу. Из них 74
организации — академические институты, одно государственное унитарное
предприятие — Экспериментальный завод научного приборостроения и четыре
организации пришли со стороны и сказали, что хотят также участвовать в этой
программе. По первому направлению — оборудование для процессов обработки — было
представлено 39 проектов. Всего было представлено 350 проектов, но некоторые
были отклонены и осталось 294 проекта. Второе направление: прибор и
оборудование для изучения измерений и свойств веществ материалов — 75 проектов.
По первому направлению — более 2,5 млрд. По второму — 1,4 млрд. Третье
направление очень важное — приборы и оборудование для исследования структуры и
состава веществ. Здесь 52 проекта. Наибольшее количество проектов — 80 — было
подано по специализированному и уникальному оборудованию.
Сколько требуется денег на
реализацию одного проекта? В основном большая часть проектов (96 проектов)
запрашивали от 10 до 30 млн. рублей для того, чтобы выполнить их. Для того,
чтобы реализовать эти проекты за три года, сами исполнители оценили, что им
потребуется 9,2 млрд. рублей.
Какие проекты отбирались? —
Они были совершенно конкретные: это опытный образец, который потом можно
тиражировать, это мелкосерийное производство и серийное производство. Основная
часть — проекты на создание опытного образца. Однако мелкосерийное производство
ставили себе задачей 83 проекта. Серийное производство — 19 проектов. То есть,
не так плохо, когда люди говорили, что мы будем организовывать серийное
производство, и сейчас около 8 проектов уже серийно выпускают оборудование для
научного приборостроения в рамках тематики, которую мы обозначили.
Вот организации, которые
представили наибольшее количество проектов. Рекордсменом в этой области стал
Институт автоматики и электрометрии Сибирского отделения, который представил 15
проектов. 13 проектов — Институт медико-биологических проблем РАН. Далее идут
Физико-технический институт им. Иоффе (12 проектов), Институт аналитического
приборостроения (10 проектов), Институт спектроскопии (8 проектов),
Экспериментальный завод научного приборостроения (6 проектов). Институт физики
полупроводников (10 проектов).
Есть организации, которые
говорили, что для реализации этих проектов в принципе средства им не нужны —
они и так реализуют проекты. Есть еще ряд организаций, которые для своих работ
обеспечены финансированием.
Есть 112 организаций, которые
потом будут выпускать эти приборы, и эти организации, к сожалению, не являются
организациями, подведомственными ФАНО. В 40 проектах авторы отметили, что они
хотели бы, чтобы приборы выпускались на Экспериментальном заводе научного
приборостроения РАН. С некоторыми мы уже работаем.
Значительное количество
проектов, которые предлагаются для выпуска приборов, защищены патентами. Это
было удивительно: более 200 патентов. Причем, есть разработки, которые защищены
несколькими патентами, есть несколько разработок, которые защищены зарубежными
патентами.
Несмотря на отсутствие
целевого финансирования на научное приборостроение, академические институты и
предприятия, подведомственные ФАНО России, в рамках других программ и за счет
внебюджетного финансирования продолжают работы по созданию научного,
технологического задела для разработки и выпуска конкурентоспособных приборов и
оборудования. Значительное количество макетов, опытных образцов приборов
соответствуют мировому уровню и в отдельных случаях превосходят его. В ряде
случаев по разработкам научных организаций освоено уже серийное производство
некоторых типов приборов и оборудования — в основном сторонними организациями.
А теперь — почему «стакан на
половину пуст». Организации и предприятия поставляют приборы и оборудование, в
основном, для внешних потребителей — вне рамок РАН и ФАНО России, иное носит
единичный характер, то есть приборостроители работают на сторону, не для
внутреннего потребления.
Практика разработки и выпуска
приборов и оборудования под заказчика (а это означает возможность получения
внебюджетного целевого финансирования) приводит к тому, что крайне мало
разработок, например, по такому направлению, как приборы и оборудование для
исследования структуры и состава веществ и материалов. То есть, сюда не
попадают электронные микроскопы, масс-спектрометры, ЯМР-спектрометры,
электронные спектрометры — то, что требуется для серьезных фундаментальных
исследований.
Наконец, не имеет системного
долгосрочного характера операционная связь между институтами, предприятиями
приборостроительного комплекса, заводами СКБ и КБ, она не направлена на
удержание прочных позиций на рынке. Совместных сквозных работ и проектов от
идеи до серийных работ крайне мало, их можно посчитать на пальцах одной руки, и
они, скорее, они выбиваются из общих тенденций, т.е. получились не благодаря, а
вопреки. Мы давно предлагали механизм взаимодействия между организациями.
Экономический механизм взаимодействия подразумевает, что будет определен спектр
определенных приборов, которые наши приборостроители должны выпускать сами и
могли бы здесь конкурировать. Но его надо утвердить и организовать
финансирование по этому вопросу. Пока этого нет.
Неправильно, что в Академии
наук, где есть понимание, как этот прибор работает, мы не имеем своей
производственной базы. Если еще учесть, что в структуре федеральных органов
исполнительной власти есть еще и КБ, и заводы, кроме нашего, они полностью
работают на сторону, они не работают на приборостроение, то, наверное, что-то
здесь не так, что-то требуется перестроить и перегруппировать. Что-то делать
надо.
Рынок научного приборостроения
колоссальный. Только по масс-спектрометрии мировой рынок составляет $5,2 млрд.
в год. Большая доля рынка приходится на Соединенные Штаты — 45 процентов, а у
России то, что сейчас продается — 2 процента. Если посмотреть по данным нашей
таможни, то масс-спектрометрии закупается на 6-7 млрд. рублей в год. По этой
части наши приборостроители вполне могли бы определить, что надо делать.
Это не утопия. Сейчас есть
прекраснейшие разработки аналитического приборостроения, совместные разработки
Института энергетических проблем вместе с Институтом общей физики и другие.
Сразу все не перечислишь. Там есть макетные действующие образцы очень хорошие,
но их надо доводить до ума. Поэтому вместе с тем, когда деньги будут
направляться на закупку, надо подумать о некой части, которая могла бы
достаться нашим приборостроителям, и мы могли бы поставить это оборудование.
Тем более есть примеры, когда
мы оборудование поставляем за рубеж. Например, масс-спектрометры, которые
производятся совместно с «Росатомом» — были разработаны в Академии наук. В
основе лежали разработки Института аналитического приборостроения. Вот
масс-спектрометр, который непосредственно стоит в технологическом цикле
производства атомного топлива на различных комбинатах. Потребность в таких
масс-спектрометрах порядка сотни только в «Росатоме». В настоящее время мы
выпускаем масс-спектрометры с Уральским электрохимическим комбинатом. Выпущено
35 масс-спектрометров. Последний масс-спектрометр прошел испытания. Он по своим
габаритам в два раза меньше и по техническим характеристикам не хуже того, что
производится на Западе. Сейчас обсуждается совместная программа «Росатома» в
области масс-спектрометрии.
Чрезвычайно важно: сейчас
много говорится о цифровой экономике. Методические рекомендации выдает
Министерство промышленности и торговли для организаций, которые хотят выпускать
наукоемкую продукцию, к которой относится приборостроение. Прежде всего, чтобы
быть конкурентоспособным и уметь торговать этими приборами, необходимо
обеспечить все стадии жизненного цикла изделия. Стадия разработки теперь должна
быть в виде цикла: иметь соответствующие пакеты программ, соответствующие
САПРы, возможность делать цифровые двойники, проводить испытания на этих
цифровых двойниках и передавать на производство, которое будет цифровое. Дальше
— эксплуатация, возможность ремонтопригодности и т.д. Если выпускать прибор, то
к этому надо отнестись со всей серьезностью и выстраивать цепочку именно таким
образом, потому что по-другому мы уже в ближайшем времени не сможем ни с кем
конкурировать. Если институты не будут иметь соответствующих средств разработки
и проектирования, я опасаюсь, мы дальше работать не сможем. Там требуются
специальные команды (их сейчас называют инженерный спецназ), которые могут
работать в мультидисциплинарной среде. А дальше надо передать в производство.
Это очень важно.
Основные выводы — что сейчас
надо делать в первую очередь, чтобы приборостроение работало?
Сегодня сохранение научного
приборостроения в академических организациях, подведомственных ФАНО России,
требует создания эффективной системы управления, включающей, прежде всего,
организацию долгосрочной кооперации ученых институтов, специалистов КБ и
предприятий, направленную на создание определенного спектра конкурентоспособных
приборов.
Совместные коллективы должны
работать в единой информационной среде для проведения сквозного цикла работ
НИР, включающей серийный выпуск, сервисное обслуживание с учетом современных
достижений в области цифрового проектирования, цифрового тестирования и
цифрового производства.
Вот интересная запись
президента Российской академии наук академика Анатолия Петровича Александрова в
книге почетных посетителей Морского гидрофизического института в Севастополе 7
мая 1980 года: «Работая на импортных приборах, мы заранее обрекаем себя на
отставание. Единственно возможный путь встать на передовые позиции — это
создание собственной приборной техники, собственных методических разработок и
собственной технологии». Все очень точно определил!
Член-корреспондент РАН Ю.А. Костицын. Здесь много говорили, какое оборудование закупать, но
не прозвучали здесь слова, каков должен быть статус приборного фонда. Первый
вариант — должен быть создан самостоятельный фонд типа РФФИ, при котором
эксперты решали бы, куда направлять средства. Другой вариант — это не
самостоятельный фонд, а увеличение финансирования ФАНО на определенную сумму на
какие-то целевые расходы. Эта развилка сильно повлияет на смысл и на то, как
нам, директорам институтов, членам Академии, сотрудничать с этим фондом, как
оформлять заявки и получать оборудование. В первом случае действия фонда достаточно
понятны, хотя, думаю, это самостоятельная сложная задача добиться, чтобы этот
фонд возник.
Во втором случае в рабочую
группу Совета директоров при ФАНО, которой руководит Ренад Зиннурович, помимо
директоров-членов Академии, входят и сотрудники М.М. Котюкова, а Михаил
Михайлович прекрасно знает, что некоторые его сотрудники увлекаются формой в
ущерб содержанию, и мы с этим столкнулись в полный рост.
Скажем, если мы здесь обсуждаем,
для чего нужны приборы, куда надо направить основное финансирование, то там мы
вынуждены обсуждать чисто формальные вещи: стандартизацию всех аналитических
методик, используемых в Академии наук, создание некоего образа стандартной лаборатории,
потом эти стандартные лаборатории как-то тасуем, и это должно привести нас к
прорыву — такую схему нам сейчас приходится обсуждать. Здесь, с моей точки зрения, большого смысла нет, и
если мы сосредоточимся на второй форме — т.е. через ФАНО — то нам нужно, чтобы
не потерять здравый смысл, менее увлекаться формой. Призываю к этому, и очень
рад, что здесь присутствует Михаил Михайлович.
Относительно важности централизованной
закупки. Сегодня прозвучало: что надо закупать, может быть, прямо за рубежом в
некоторых крупных корпорациях, а не иметь дело с посредниками. Но у многих
крупных корпораций нет в России представительств. Если с прибором что-то
случится, потом будет очень дорого заказывать обслуживание, вызывать
специалистов для ремонта. А это случается постоянно: мы знаем, чем сложнее
оборудование, тем чаще оно ломается и тем больше надо предусматривать средств
на его поддержание. Если нам придется ремонтировать, каждый раз вызывая
специалистов из-за рубежа, это нам аукнется гораздо большими суммами. Поэтому нужно,
с одной стороны, стремиться к централизованным закупкам, но с другой — выбирать
тех продавцов, тех исполнителей, у которых есть инфраструктура в России. .
Ю.С. Мастерских, начальник отдела инфраструктуры и информационного обеспечения исследований
и разработок Минобрнауки. Приведу цифры, которые характеризуют государственный
сектор науки в плане приборостроения. По данным «Росстата» на 2016 г.,
стоимость машин и оборудования в Российской Федерации вне зависимости от
ведомств составляет примерно 753 млрд. рублей, из них стоимость научного
оборудования в организациях, занятых исследованиями и разработками, составляет
423 млрд. рублей. При этом только около 40% этого оборудования имеет возраст
менее пяти лет.
У центров коллективного
пользования около 70% оборудования зарубежного производства, и возраст этого
оборудования составляет около восьми лет. По линии Министерства дальнейшая
поддержка и развитие — это федеральная целевая программа «Исследования и
разработки», где есть два мероприятия — поддержка ЦКБ и уникальных установок. В
2017 году на эти два мероприятия было выделено 1,5 млрд. рублей. В соответствии
с поручением Президента РФ и Правительства в настоящее время разрабатывается
новая государственная программа «Научно-технологическое развитие Российской
Федерации». В рамках этой программы предусмотрена подпрограмма «Инфраструктура
научной, научно-технической и инновационной деятельности», на которую на 2018 год
предусматривается примерно 60 млрд. рублей. На поддержку ЦКБ и уникальных
установок, а также существующей инструментальной базы предусматривается около
20 млрд. рублей. На поддержку и развитие исследовательского флота — в год около
5 млрд. рублей.
Данная госпрограмма направлена
и в Академию наук, и в ФАНО России. Идею создания инструментального фонда
Министерство, в принципе, поддерживает, но мы отмечаем, что поддержка приборной
базы может осуществляться и в рамках действующих фондов поддержки науки. Проект
доклада Президенту РФ с такой информацией мы направили в Правительство.
Поддержка ведущих
университетов началась уже достаточное время тому назад с создания и поддержки
федеральных университетов — они закупали оборудование в рамках своих программ,
и на это выделялись нормальные суммы. По некоторым федеральным университетам
основные объемы такой поддержки уменьшились, в некоторых случаях закончились.
Поэтому говорить о дальнейшем обновлении в том объеме, что было несколько лет
назад, нельзя. То же самое относится к национальным исследовательским
университетам. Ситуация, в целом, достаточно нормальная. В ближайшем будущем
она потребует дальнейшей модернизации и обновления приборной базы.
Академик РАН Г.А. Месяц. Вопрос: какой-то контроль использования оборудования,
которое получают не только вузы, но и Академия наук (а вузы особенно) на многие
миллиарды рублей, ведется или нет? За последние пять-шесть лет, когда была
«накачка» вузов, сколько примерно денег ушло на приборы? А есть ли контроль
использования оборудования, установок для получения научных результатов — это
не провокационный вопрос: во многих подразделениях или в вузах стоят нераспакованные
ящики с оборудованием.
Ю.С. Мастерских. Руководству вузов предписывалось повышать эффективность использования
оборудования, в том числе за счет организации центров коллективного использования.
Что касается использования приборной базы центров коллективного пользования, то
ежегодно проводится такой анализ. Загрузка оборудования в них составляет
примерно 67 процентов. И для третьих лиц эти организации отдают примерно 30
процентов своего времени. Иными словами — есть еще, куда стремиться.
М.М. Котюков, руководитель ФАНО РФ. Мы благодарны за ту работу, которая была проведена в
предыдущие годы. И Ренад Зиннурович, и собранная им группа, и Николай
Александрович Колчанов, и в целом НКС — занимались вопросом предметно и
системно, в рамках формирования бюджета готовили и направляли соответствующие
заявки, обоснование. Как мне видится улучшение качества наших совместных
действий в этой работе?
Первое, работу нужно вести в
контексте Стратегии научно-технологического развития, по которой Академия наук
является самым ответственным в стране органом; показывать обоснования не в
формате сбора заявок того, чего не хватает (где-то густо, а где-то пусто), а
содержательно и географически. Это усилило бы нам переговорные позиции на всех
этапах обоснования наших потребностей.
Мы достаточно серьезно провели
анализ того, что есть в академических институтах, как они загружены, что и как
используется, изношенность и т.д. И было бы целесообразно сделать такой анализ
по всей системе, по тем данным, которые приводил сейчас коллега из Минобрнауки.
Мы слышали: примерно 450 миллиардов — стоимость научного оборудования, в нашей
системе — 270. Средний возраст по стране пять лет, у нас — девять. Разрыв виден,
он серьезный. Если есть нераспакованные приборы, их надо будет распаковать.
Если университеты ими не могут распорядиться, может быть, их переставить в
институты, и там организовать нормальную работу.
Очень интересное было
предложение по использованию механизмов, в том числе и частно-государственного
партнерства. Это в меньшей степени касается оборудования для фундаментальных
работ, но также будет принципиально важно, возвращаясь к Стратегии, для
построения научно-технологических цепочек и проектов, где, в принципе, от идеи
до внедрения все должно быть в едином проекте.
Думаю, нам нужно будет
определиться по приоритетам специализации и четко понимать, с чего мы начинаем,
почему это важнее, чем что-то другое. Условно, мы говорили: микроскоп будем
делать или источники синхротронного излучения. Мы должны эти развилки на
каком-то экспертном этапе заранее пройти.
По закону Российская академия
наук готовит ежегодно предложения к проекту бюджета об объеме средств,
направляемых на фундаментальные исследования. Как раз в этом докладе было бы
логично и целесообразно затронуть вопрос с приборной базой.
Подтверждаю — этим вопросом мы
системно занимались, занимаемся и будем заниматься. Удалось пока, может быть,
не очень много, но мы провели большую подготовительную работу и неправильно
было бы сказать, что сегодня у нас что-то не просчитано или не очень обосновано.
А если еще мы все это подкрепим общесистемным анализом в соответствии с
задачами Стратегии научно-технологического развития, качество наших заявок
сильно возрастет.
А если сказать о распределении
ролей, то в роли просящего, конечно, должно быть Агентство с консолидированной
заявкой, а Академия должна сделать справедливое экспертное заключение, на
которое мы могли бы соответствующим образом опираться при проведении
переговоров.
Академик РАН А.М.
Сергеев. Общая балансная
стоимость нашего оборудования — 277 млрд. рублей. На обновление
инструментального парка удалось выделить 244 млн. рублей в год — т.е. такими
темпами мы можем обновиться в течение только одной тысячи лет. — Чудовищная цифра!
Ситуацию надо менять самым кардинальным образом. При цифре 30 млрд. руб. в год
программируется обновление приборного парта за десять лет — т.е. здесь цифры
сходятся. Нужно бить во все колокола. Особенно сейчас, когда происходит увеличение
финансирования, появились деньги на увеличение зарплаты — ситуация с
оборудованием становится просто нетерпимой. Проблему надо решать.
Практически все говорили о
том, что должна быть стратегия обновления. Допустим, появляются деньги: 5-10-30
миллиардов рублей. Нам нужно четко понимать, как эти средства могут быть
максимально эффективно использованы.
Если мы говорим об
инструментах для проведения фундаментальных исследований, то эти инструменты
должны быть самого высокого класса, потому что, работая даже не на самом современном
оборудовании, мы, по существу, теряем шансы публиковаться в самых серьезных
изданиях. И так и будет — чем дальше, тем больше. Когда мы будем смотреть
заявки, которые сейчас пришли из организаций, мы, в первую очередь, должны
обращать внимание на то, чтобы везде было предусмотрено оборудование самого
высокого класса.
По биоресурсным коллекциям. Мы
говорим об инструментарии в биологии, биология не может работать без
биоресурсных коллекций и, следовательно, это тоже надо включить. А для
доведения до современного уровня, для поддержания и сохранения в товарном виде
— средства там нужны большие. Некоторое время назад к нам обратились из
международной организации относительно включения нашей коллекции, которая
находится во Всероссийском институте растениеводства имени Н.И. Вавилова (ВИР),
в международный договор по взаимному обмену информацией и распространению
соответствующих биологических ресурсов, что касается растениеводства. Это,
действительно, мега-коллекция, третья в мире. Естественно, возник вопрос о том,
в каком состоянии находится эта коллекция в ВИР по сравнению с Америкой и
Китаем. Если мы входим в этот международный договор, то она должна
соответствовать этому уровню. Есть ряд требований, которым мы должны
удовлетворять: условия хранения, инструментарий, который позволяет эти условия
выдерживать, и ресурсы для того, чтобы эти коллекции осовременивать. Кроме
того, ВИР без своих четырнадцати филиалов работать не сможет. Я так понимаю,
что 8-10 млрд. на весь комплекс вопросов позволил бы всем нашим биоресурсным
коллекциям находиться на должном уровне их состояния, а также с точки зрения
возобновления в такой-то периодичности. Известно, коллективами сейчас
прилагаются очень большие усилия, чтобы привести коллекции в приемлемое
состояние, хотя средства требуются огромные.
Что касается отдельных
программ, то, действительно, у нас многое делается. Институты представляют
сотни приборов, которые могут быть реализованы. Но рынок отсутствует и это
объясняется отсутствием платежеспособности наших же организаций. Получается,
что наши разработки, в основном, идут к потребителям, имеющим средства — в
госкорпорации, в «Росатом», «Роскосмос». Это не плохо — остаются в стране,
позволяет поддерживать уровень приборостроения. А вот как нам подпитать
академическое приборостроение — очень важный вопрос.
Относительно
государственно-частного партнерства — тут, может быть, проще и прямее
просматривается ситуация с медициной. Но если, действительно, государство даст
бюджетные средства на инструментализацию, то, мы должны использовать
возможности наших крупных корпораций, нужно идти и общаться с крупными
компаниями. Готов сам со своими коллегами начать работу с крупными
корпорациями. Кстати, эта работа начата, по-моему, с «Ростехом» даже было
подготовлено и подписано соглашение. Мы действительно можем начать работу с
ними в том, чтобы найти у них заинтересованность как у корпораций, которые,
во-первых, понимают необходимость инструментализации академической науки, во-вторых,
могут быть совместные разработки, когда от госкорпораций наши институты могут
получать госсредства на доведение образца до уровня, который потом будет
тиражироваться отечественным товаропроизводителем. Как бы — умножение эффекта.
Конечно, вопрос о
централизованной системе закупок очень важный — фонд или не фонд, или это
деньги, которые мы будем просить, чтобы они пришли в ФАНО. Думаю, когда мы
говорим о фонде инструментализации, то имеется в виду фонд не в смысле
юридического лица, а как система централизованной закупки.
Представим, если деньги на
инструментализацию приходят (будем говорить о централизованных закупках), то
надо понимать, каким образом это должно происходить. Бюджетные деньги, не
снабженные какими-то соответствующими приписками и разрешениями, очень трудно
тратить на закупки, потому что там не предполагается никаких авансирований.
Многие организации, которые работают сейчас по программам развития ФАНО, видят,
что не так просто закупить то, что действительно хочешь закупить по той цене,
которая есть в ценнике зарубежного производителя. Здесь надо очень четко
выстроить систему и обратиться, может быть, и во власть, с тем, чтобы
поспособствовать нам не просто деньгами, а также и какими-то процедурами траты
этих денег. Это очень серьезный вопрос.
Насчет скидок при закупках
большими партиями — правильно. Мы знаем, что по оборудованию, которое лет
десять-пятнадцать назад закупалось за приличные деньги, иногда наши зарубежные
коллеги удивлялись, что мы порой переплачивали в два раза по сравнению с теми
ценами, которые есть за Западе.
Если государство выделит
деньги на инструментализацию академического сектора науки, то, думается, что
будут сформулированы условия — часть закупок должна будет производиться у
отечественных товаропроизводителей. Академические институты будут участвовать в
этой программе, если предложат инструменты достойного качества. Это поможет
решить вопросы, которые здесь ставились.
Наконец, надо работать вместе
с Минобрнауки, потому что там есть ресурс. Конечно, этот ресурс, когда
планировались 60 млрд. рублей, не предполагался именно на нашу конкретную
просьбу — инструментализацию академических институтов. Но, может быть, можно
каким-то образом часть средств (при понимании вопроса руководством Минобрнауки)
оттуда изъять. В конце концов, складчина — есть нечто самое понимаемое и самое
простое.
Итак, из всех ресурсов, если
действительно их даст власть, плюс что-то использовать, что есть в Минобрнауки,
плюс использовать то, что нам могут добавить госкорпорации — в целом будем
стремиться выйти на уровень 30 млрд. в год, который мы обозначили, чтобы
обновление оборудования произошло в течение десяти лет. Это — не тысяча лет, а
десять лет! Давайте работать. У нас здесь с Михаилом Михайловичем есть полное
понимание необходимости движения вперед, и будем работать — вместе, дружно.
В обсуждении доклада приняли участие:
ак.
РАН Л.М. Зеленый, ак. РАН В.Е. Фортов, ак. РАН А.А. Потапов, ак. РАН М.П.
Кирпичников, ак. РАН Н.А. Колчанов, чл.-корр. РАН В.А. Бородин, чл.-корр. РАН
Ю.А. Костицын, Ю.С. Мастерских — начальник отдела инфраструктуры и информационного
обеспечения исследований и разработок Минобрнауки, ак. РАН Г.А. Месяц, М.М.
Котюков — руководитель ФАНО РФ, ак. Г.Я. Красников, ак. Н.В. Мушников, ак. Б.Н.
Четверушкин, ак. В.Ф. Шабанов.
х х
х
На заседании рассмотрен вопрос о
присуждении Большой золотой медали Российской академии наук имени М.В.
Ломоносова 2017 года (представление
Экспертной комиссии) академику РАН Юрий
Цолакович Оганесяну и профессору Бьорн
Йонсон (Bjorn Jonson). Докладчик академик
РАН Юрий Сергеевич Осипов.
Академик РАН Ю.Ц. Оганесян — ученый с мировым именем в области ядерной физики, в
том числе взаимодействиям и свойствам сложных ядер. Он широко известен мировой
научной общественности своими экспериментальными исследованиями по синтезу и
изучению свойств новых элементов Периодической таблицы химических элементов
Д.И. Менделеева. Вместе с академиком Г.Н. Флеровым в нашей стране Ю.Ц. Оганесян
является создателем научно-технической и экспериментальной базы нового научного
направления — физики тяжелых ионов. За исследования в этой области ранее он был
удостоен Государственной премии Российской Федерации.
Как
известно, одна из фундаментальных проблем естествознания связана с определением
границ масс ядер. В свою очередь, пределы существования химических элементов,
по современным воззрениям, определяются нестабильностью атомного ядра. В этом
плане пионерские исследования Ю.Д. Оганесяна, связанные с механизмом
взаимодействия сложных ядер, созданием мощных ускорителей тяжелых ионов,
разработкой оригинальных методов изучения редких процессов ядерных превращений
привели к выдающимся результатам. Среди них следует отметить: экспериментальное
доказательство влияния структуры ядерной материи на коллективное движение ядер
большой амплитуды, таких как слияние и деление; открытие нового класса реакций
— холодного слияния массивных ядер, используемых в течение почти 40 лет в
мировой практике для синтеза и исследования свойств самых тяжелых элементов с
атомными номерами от 107-113. Прорыв в область сверхтяжелых ядер в реакциях
горячего слияния под действием пучка ионов редкого изотопа кальция-48,
приведший к синтезу тяжелейших элементов с атомными номерами 114,115,116,117и
118.
Открытие
в 2000-2010 годы целого семейства сверхтяжелых элементов, определение детальных
ядерных свойств 52 новых нейтронно-избыточных нуклидов — членов этих семейств
явились первым и прямым экспериментальным доказательством существования на
карте ядер «Острова стабильности», предсказанного теорией около 50 лет тому
назад. По решению международных союзов физики и химии (IUPAP, IUPAC) новые
элементы включены в Периодическую таблицу химических элементов Д.И. Менделеева.
В знак выдающегося вклада профессора Ю.Ц. Оганесяна в исследование тяжелейших
ядер и атомов, самому тяжелому элементу с атомным номером 118 присвоено
название «Оганесон».
На
основе идей Ю.Ц. Оганесяна в международных научных центрах других стран мира
создаются новые ядерно-физические и химические лаборатории и разрабатываются
программы широкого фронта работ по исследованию ядер на границах стабильности.
В Объединенном институте ядерных исследований (Дубна) завершается создание
первой в мире «Фабрики сверхтяжелых элементов» — уникального ускорительного
комплекса, который станет центром будущих исследований тяжелейших элементов.
Помимо высокой научной значимости, поднимающей все исследования на новый
уровень, это укрепляет лидерство и международные связи российской науки.
Профессор Бьорн Йонсон — выдающийся шведский ученый, профессор
Технологического университета Чалмерса (Швеция) автор более 250 научных работ в
области ядерной физики. Профессор Б. Йонсон, в первую очередь, известен своими
пионерскими работами, связанными с развитием техники вторичных пучков
радиоактивных ионов, а также экспериментальными и теоретическими исследованиями
структуры ядер, расположенных вблизи границ нуклонной стабильности. Вклад
профессора Б. Йонсона в исследования структуры экзотических
нейтронно-избыточных ядер отмечен премией Гумбольдта в 1997 году и премией
Гельмгольца в 2012 г.
Наряду
с работами по синтезу сверхтяжелых элементов, исследование ядер легчайших
элементов вблизи границ нуклонной стабильности является одной из интереснейших
и бурно развивающихся областей ядерной физики. Успех этого направления
непосредственно связан с получением пучков ядер, время жизни которых составляет
секунды и доли секунд. Профессор Б. Йонсон являлся одним из основных соавторов
пионерских работ по получению подобных пучков в ЦЕРНе, которые легли в основу
создания действующих и проектируемых ускорительных комплексов во многих
лабораториях мира.
Работы
профессора Б. Йонсона нацелены на исследования структуры ядер, которая сильно
меняется при подходе к границам нейтронной или протонной стабильности. К
наиболее ярким результатам его деятельности относятся исследования процесса
образования нейтронного гало у изотопов гелия, лития, бериллия, бора, сильно
обогащенных нейтронами.
В
настоящее время деятельность профессора Б. Йонсона, в основном, посвящена
экспериментальным исследованиям нейтронно-избыточных ядер на действующих
установках ISOLDE (ЦЕРН) и FRS (GSI, Германия). Профессор Б. Йонсон — один из
лидеров научной программы NUSTAR международного ускорительного FAIR (Германия),
в котором на основе межправительственного соглашения стран Европы активное
участие принимают российские ученые.
Профессор
Б. Йонсон является членом Датской Королевской академии наук и литературы,
председателем физического отделения Шведской королевской академии наук. В 2012
году он был избран членом Европейской академии. С 2006 года по 2012 год
профессор Б. Йонсон являлся членом Нобелевского комитета, а в 2012 году — председателем
Нобелевского комитета по физике. Под руководством профессора Б. Йонсона защищен
ряд диссертаций, в том числе, и соискателями из Российской Федерации.
На заседании рассмотрен вопрос о
присуждении золотой медали имени В.И. Вернадского 2018 года (представление Экспертной комиссии и бюро Отделения
наук о Земле) академику РАН Эрику
Михайловичу Галимову за работы, внесшие выдающийся вклад в развитие
современной геохимии и учения В.И. Вернадского о биосфере. Выдвинут академиком
РАН Л.Н. Когарко и академиком РАН В.И. Осиповым.
На
заседании Экспертной комиссии присутствовали 7 членов Комиссии из 10. В
соответствии с результатами тайного голосования единогласно к присуждению
золотой медали имени В.И. Вернадского 2018 года рекомендована кандидатура Э.М. Галимова.
На
заседании бюро Отделения наук о Земле РАН присутствовали 26 членов Бюро из 41.
В соответствии с результатами тайного голосования единогласно в президиум РАН
представлен проект постановления о присуждении золотой медали имени В.И.
Вернадского Э.М. Галимову.
Эрик
Михайлович Галимов — выдающийся ученый в области наук Земле, специалист в
области геохимии и изотопной биогеохимии, автор более 500 научных работ,
соавтор одного открытия («Ядерно-спиновый изотопный эффект») и ряда патентов на
изобретения. Основные научные достижения академика РАН Э.М. Галимова: труды по
изотопно-геохимическому изучению органического вещества и математическому
моделированию эволюции осадочных бассейнов, происхождению алмазов,
происхождению и химической эволюции Земли, происхождению Луны. Он разработал
изотопно-фракционный метод выявления нефтематеринских пород, давших начало
образованию нефтяных залежей; выдвинул экспериментально подтвержденную гипотезу
об образовании алмазов при кавитационных процессах в быстротекущей магме. Э.М. Галимов
— основатель научной школы «Глобальный цикл углерода:
мантия-кора-океан-атмосфера».
На заседании рассмотрен вопрос о
присуждении премии имени Б.Б. Голицына 2018 года (представление Экспертной комиссии и бюро Отделения
наук о Земле) академику РАН Виталию
Васильевичу Адушкину и д.ф.-м.н.
Александру Александровичу Спиваку (Федеральное государственное бюджетное
учреждение науки Институт динамики геосфер Российской академии наук) за
монографию «Физические поля в приповерхностной геофизике». Выдвинуты Ученым
советом Института динамики геосфер РАН.
На
заседании Экспертной комиссии присутствовали 7 членов Комиссии из 11. В
соответствии с результатами тайного голосования единогласно к присуждению
премии имени Б.Б. Голицына 2018 года рекомендованы кандидатуры В.В. Адушкина и
А.А. Спивака.
На
заседании бюро Отделения наук о Земле РАН присутствовали 26 членов Бюро из 41.
В соответствии с результатами тайного голосования единогласно в президиум РАН
представлен проект постановления о присуждении премии имени Б.Б. Голицына 2018
года В.В. Адушкину и А.А. Спиваку.
Приведенные
в монографии данные являются по существу первым в России обобщающим трудом, в
котором глубоко и обстоятельно анализируются геофизические поля как факторы,
объединяющие между собой внутренние и внешние геосферы в единую
саморегулирующуюся систему. Особую значимость монография приобретает ввиду
того, что в ней приводится большое количество данных инструментальных
наблюдений, проведенных авторами в полевых условиях. В книге убедительно
показано влияние лунно-солнечного прилива на разнообразные механические
процессы, протекающие в твердой среде. Монография особенно актуальна в связи со
все возрастающей необходимостью исследования взаимного влияния природных процессов,
а также установления условий среды обитания человека.
На заседании рассмотрен вопрос о
присуждении ученой степени доктора honoris causa иностранному ученому Алексею Викторовичу
Ивлеву (Германия) (представление бюро
Отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления). Выдвинут
Отделением энергетики, машиностроения, механики и процессов управления РАН.
А.В.
Ивлев родился 5 февраля 1971 года в г. Черноголовка. В 1993 году, окончив
Московский государственный технический университет им. Н.Э. Баумана (МГТУ) по
специальностям «Плазменные энергетические установки» и «Прикладная математика»,
поступил на работу младшим научным сотрудником в Объединенный институт высоких
температур РАН. По окончании заочного отделения аспирантуры кафедры физики
МГТУ, в 1997 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата
физико-математических наук по специальности «Механика жидкости, газа и плазмы».
В 1998 году, получив стипендию Фонда имени Альфреда Тепфера, проходил годовую
стажировку в Институте внеземной физики (ИВФ, Гархинг) Общества Макса Планка,
где начал заниматься теоретическими исследованиями пылевой плазмы. После
стажировки продолжил научную деятельность в ИВФ, где в 2004 году был принят на
постоянную работу, а ныне является главным научным сотрудником. Пройдя
процедуру хабилитации по специальности «Теоретическая физика», в 2011 году
получил звание приват-доцента в Дюссельдорфском университете имени Генриха
Гейне, а в 2017 году — в Мюнхенском университете имени Людвига и Максимилиана.
Одной
из основных областей научной деятельности Ивлева А.В. является изучение физики
пылевой плазмы и коллоидов (мягкой материи). Им был получен ряд фундаментальных
теоретических результатов, позволивших понять многие закономерности
коллективных процессов в пылевой плазме. В частности, им было предсказано и
детально изучено так называемое явление неустойчивости связанных мод — основного
механизма коллективного разрушения двумерных плазменных кристаллов. Созданная
теория заложила основы использования двумерной и квази-двумерной пылевой плазмы
в качестве универсальной модельной системы для исследований разнообразных
явлений, происходящих в классических сильно-коррелированных средах. Далее, им
был внесен важный вклад в статистическое описание открытых систем, где
эффективные силы межчастичных взаимодействий часто не подчиняются закону
действия и противодействия. Было теоретически показано, что широкий класс так
называемых активных систем строго эквивалентен множеству равновесных подсистем
с различными температурами, определяемыми свойствами взаимодействий.
А.В.
Ивлев активно работает в области теоретический астрофизики, где им получен ряд
важных результатов, касающихся космической пыли и её взаимодействия с
космическими лучами.
На заседании рассмотрен вопрос о
присуждении ученой степени доктора honoris causa иностранному ученому Ацуо Йоши
(Япония) (представление бюро Отделения
энергетики, машиностроения, механики и процессов управления).
Выдвинут Отделением энергетики, машиностроения, механики и процессов управления
РАН.
АцуоИиоси
родился 17 сентября 1936 года в г.Токио (Япония).
Окончив
в 1960 г. бакалавриат университета Кейо (Япония) по специальности «инженер», а
в 1965 г. защитив в этом же университете докторскую диссертацию, АцуоИиоси работал
в ведущем институте США, Принстонской лаборатории физики плазмы, а затем в
Центре термоядерной энергетики в Калхэм, Англия. С конца 60-х годов вел широкое
сотрудничество с Физическим институтом им. П.Н. Лебедева РАН; в 80-е годы вел
сотрудничество с Институтом общей физики РАН во главе с академиком А.М.
Прохоровым.
Вернувшись
в Японию, он сначала преподавал в родном университете Кейо, а затем получил
место профессора в университете Киото, где занялся исследованием стеллараторов.
В 1989 году профессор А. Ииоси стал первым Генеральным директором созданного
Национального института термоядерного синтеза (NIFS). Этот институт вскоре
превратился в один из мировых центров исследования горячей плазмы в бестоковых
магнитных ловушках — конкурента токамаков. Более крупный стелларатор был
построен в ФРГ всего лишь два года назад. Советские, а затем российские ученые
активно приглашались к работе в NIFS. В 1990-х годах Институт оказал
существенную поддержку российскому термоядерному сообществу. АцуоИиоси
руководил Национальным институтом термоядерного синтеза на протяжении 10 лет
(1989 — 1999 гг.). После выхода на пенсию в 1999 г. профессор А. Ииоси был
приглашен на позицию президента, а затем и ректора университета Чубу (Япония),
где прослужил более 18 лет.
В
2015 году за свои особые многолетние заслуги в академических кругах профессор
А. Ииоси был награжден одной из самых почетных наград Императора Японии,
орденом Священного Сокровищана шейной ленте, украшенным золотыми лучами. В
настоящее время профессор АцуоИиоси является председателем Попечительского
совета образовательного фонда университета Чубу, а также его ректором. АцуоИиоси
является членом Японского физического общества, Японского общества термоядерных
исследований и физики плазмы (был президентом Общества), Японского общества
атомной энергии.
Члены
Президиума обсудили и приняли решения по ряду других научно-организационных
вопросов.
ВИДЕО (Научное ТВ РАН, выпускающий редактор Анастасия Барашкова)
Фото: Николай Малахин, НАУЧНАЯ РОССИЯ