«Ректором университета должен быть по Регламенту историограф, то есть профессор Миллер», «и если бы Миллер был юрист или стихотворец, то конечно и в штате ректором был бы положен юрист или стихотворец. После переменен и сделан ботаник». Историографу положен помощник, «переводчик китайского и манжурского языка, то есть переводчик Россохин. Но если бы он знал вместо китайского и манжурского языка, н[а]пр[имер], персидский и татарский, то бы конечно положен был в штате переводчик персидского и татарского языков» (47). Тот же принцип используется и при определении жалованья сотрудников Академии. Хотя «каждая наука в Академии имеет равное достоинство, и в каждой может быть равенство знания и неравенство», то «должно всем положить в штате равное жалованье». Но в Академии жалованье установлено «не по достоинству и трудности самой науки, но по обстоятельствам особ, которые тогда оные профессии имели»: «алгебраисту положено жалованье 1800 рублей для Ейлера или Бернуллия, астроному – 1200, чтоб славного человека приласкать в Россию, анатомику – 1000 рублей для Бургава, прочим – по 860 и по 660 рублев. Однако если бы Ейлер (или Бернулий) был таков химик, каков он математик, то без сомнения было бы химику положено жалованья в штате 1800 рублев» (48).
Нет в Регламенте и упоминания Российского собрания, «нужного весьма учреждения» (49). Нет в штате Академии и профессора-ориенталиста, хотя в «европейских государствах, которые […] меньшее сообщение с азиатическими народами имеют, нежели мы, но в академическом стате о том не упоминается, затем что тогда профессора ориентальных языков не было, хотя по соседству не токмо профессору, но и целой Ориентальной академии быть бы полезно» (50).
О статусе ученого
Критику Ломоносова вызывали и положения Регламента о профессорах. Прежде всего, по его мнению, необходимо заботиться о создании высокого статуса академика в Табели о рангах.
