Версия для печати
Вернуться к списку

$1 000 000 НА НАУКУ

С этим, казалось бы, дурацким вопросом, STRF.ru обратился к учёным, среди которых были руководители среднего и высшего звена сферы исследований и разработок. Большинство учёных рассматривают данную сумму, скорее, как инвестицию, и готовы потратить эти деньги на закупку нового оборудования, материалов, реактивов и т.д., а также на увеличение своих зарплат. Конкретных ответов типа «деньги против стульев» нашлось не так уж и много. Заметим, цифра один миллион долларов взята нами не с потолка: примерно столько ежегодно выделяется, например, научно-исследовательским организациям в рамках комплексных проектов ФЦП «Исследования и разработки», или среднему академическому институту на годовое содержание.

На людей или машины?

В статистике ответов невольно обозначилось, очевидно, самое больное место нашей науки — отсталость материально-технической базы НИИ, лабораторий, кафедр и т. д. Очевидно, её состояние столь плачевное, что около двух третей респондентов не задумываясь отдали бы дополнительный миллион долларов на закупку нового оборудования (прежде всего иностранного производства), программного обеспечения и оснащение новых лабораторий.

«Я развернул бы исследования с большим масштабом, чем это сейчас возможно. Прежде всего приобрёл дополнительное оборудование, которого нам так не хватает», — отметил заведующий лабораторией молекулярной диагностики Института молекулярной генетики РАН Владимир Дёмкин.

Так же поступил бы и директор Института прикладной астрономии РАН Андрей Финкельштейн: если бы его институту выделили миллион, эти деньги были бы израсходованы на усиление технологической базы института, закупку современных технологий или необходимых программных продуктов.

Начальник лаборатории ГосНИИ органической химии и технологии Дмитрий Залепугин в числе приоритетов также назвал оборудование: «В России не производится много какой аппаратуры, поэтому сегодня, к сожалению, приходится покупать его за рубежом».

Такое мнение разделяет и генеральный директор Института новых углеродных материалов и технологий МГУ Виктор Авдеев: «Больше всего сейчас не хватает хорошего технологического оборудования».

«Прежде всего на оборудование, — сказал сначала директор Института синтетических полимерных материалов им. Н. С. Ениколопова РАН Александр Озерин, но после небольшой паузы добавил: — Я сказал „оборудование“, а потом подумал, что это всё, конечно, замечательно, но я зимой встану, если не залатаю крышу и трубу. Сначала залатать крышу, а потом закупить оборудование». Комментарии, как говорится, излишни.

Половина респондентов повысила бы за счёт этих денег своим сотрудникам зарплаты, полагая их слишком мизерными, даже с учётом грантов, надбавок и «прочих рюшек-плюшек».

Около двух третей респондентов указали, что потратили бы дополнительный миллион долларов на закупку нового оборудования Заведующий лабораторией физико-химии ферментативной трансформации полимеров кафедры химической энзимологии химфака МГУ им. М. В. Ломоносова Аркадий Синицын уверен: нужно стимулировать людей. «Сейчас из-за приборов человека не видно. И потому самое главное — это людей беречь. Наука, в общем-то, маргинальное занятие, и людей надо привлекать хорошей зарплатой. Я бы с этого миллиона хорошо заплатил тем, кто есть, других сотрудников не нужно — у нас работают лучшие специалисты», — с гордостью отметил он.

Схожего мнения придерживается заведующий лабораторией лазерной биоспектроскопии Института общей физики им. А. М. Прохорова РАН Виктор Лощёнов. «Приборы нам, конечно, необходимы, но у людей нет квартир и т. д. Люди важнее, чем приборы», — уверен он.

Но жёсткого раздела — или на зарплаты, или на приборы — в ответах наших уважаемых учёных не прослеживается: большинство из них отметили, что потратили бы дополнительный миллион долларов как на увеличение зарплат, так и на закупку нового оборудования.

Наиболее чётко выразил эту позицию заведующий лабораторией структурной биологии Института биоорганической химии им. академиков М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова Александр Арсеньев: «Половину бы я потратил на зарплаты, половину на реактивы».

«Я бы закупил необходимое дорогое оборудование, увеличил бы зарплаты как следует — до мирового уровня», — пояснил заведующий лабораторией физико-химии ферментативной трансформации полимеров кафедры химической энзимологии химического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Аркадий Синицын.

В ответе кандидата физико-математических наук Сергея, просившего сохранить анонимность, также читаются и забота про людей, и заинтересованность в приобретении оборудования. Он предложил потратить миллион долларов на создание электронной библиотеки с доступом к любым журналам и книгам. «Современный ритм жизни просто не позволяет целые дни убивать на поход в обычные библиотеки, и не факт ещё, что найдёшь там то, что нужно», — пояснил он свой выбор.

Для больших НИИ, получающих по десятку, а то и по нескольку десятков миллионов долларов ежегодно, миллион, даже долларов, особой погоды не делает. Тогда как для небольших лабораторий эта сумма вполне достаточна для реализации каких-то проектов Под конкретные проекты?

Понятно, без повышения зарплат, закупки нового оборудования, программного обеспечения, научной литературы и т. д. развитие отечественной (и любой другой) науки обречено на угасание и провинциализацию. Конечно, идеальным вариантом было бы выделение пресловутых 3,5 процентов ВВП на науку и технику, чего совсем недавно добивались представители академического профсоюза. Но мы задавали этот вопрос с надеждой, что ход мыслей наших уважаемых респондентов пойдёт в направлении конкретизации результатов. Но таких оказалось мало. До обидного мало, даже если делать скидку на неожиданность вопроса и просьбу реагировать без долгих раздумий.

Заведующий лабораторией биокатализа Института биоорганической химии им. академиков М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова РАН Александр Габибов (не задумываясь!) сказал, что потратил бы эти деньги на проект «Выяснение молекулярных основ каталитического действия антител при рассеянном склерозе».

Таким же мгновенным был и конкретный ответ генерального директора малого инновационного предприятия «Алтын-Нива» Владимира Канталинского: «Я бы вложил миллион долларов в развитие сельского хозяйства. У нас есть сейчас программа „Фермерский кластер“ — это модель совершенных фермерских хозяйств, расположенных на небольшой территории, но где учтены все стандарты ведения того или иного направления в сельском хозяйстве: свиноводства, кролиководства и т. д., и порядок их взаимодействия».

Директор центра микротехнологий и диагностики Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета Виктор Лучинин направил бы миллион на разработку и создание микро- и наноаналитических чипов для массового скрининга населения. «Это связано с работами, которые обеспечивают медико-биологическую безопасность населения», — отметил он.

Заведующий кафедрой русской словесности и межкультурных коммуникаций Института русского языка и литературы им. А. С. Пушкина Владимир Аннушкин уверен, что миллион стоит потратить на пропаганду русского языка. «Несмотря на то, что о русском языке говорится много и проводятся годы русского языка, всё ещё нет понимания, что есть русский язык для общества, для каждого человека. Нет по-настоящему развёрнутой агитации ценности русского языка. Часть денег я бы потратил на создание хороших фильмов о русском языке. Смею предположить, что эти фильмы представляются учебно-скучными, а они должны быть научно-вдохновенными и занимательными. Показывать, что каждая область нашей жизни — и политика, и деловая сфера, и педагогика, и любая другая профессия — связана с языком, со словом», — подчеркнул он.

Мало кто из опрошенных смог не задумываясь назвать конкретный проект, на который бы имело смысл потратить миллион долларов Миллион — это много или мало?

А миллион долларов — много это или мало? Особенно во времена кризиса...

Очевидно, что для большого научно-исследовательского института, получающего по десятку, а то и по нескольку десятков миллионов долларов ежегодно, эта сумма особой погоды не делает.

«Для нас миллион долларов — это „тьфу“. Мы недавно микроскоп купили за семь миллионов. А в конце прошлого года купили две установки для молекулярно-лучевой эпитаксии — каждая стоит миллион двести тысяч евро. Миллион — маленькие деньги. Вот сто миллионов — это было бы интереснее: тут бы мы сели и начали составлять бизнес-план», — заявил заместитель директора по научной работе Института физики полупроводников СО РАН Анатолий Двуреченский.

Не вызывает особого восторга вышеозначенная сумма и у заведующего кафедрой физики полупроводников Института физики полупроводников СО РАН Новосибирского государственного университета Александра Терехова: «В нашем институте студенты пользуются оборудованием стоимостью в десятки миллионов долларов. Миллион долларов — не та сумма, которая могла бы свести кого-то с ума, создать какую-то революционно-новую обстановку. Миллион не даст ничего абсолютно».

«Это абсолютно маленькая сумма. Десять миллионов — я бы подумал, — сказал директор Института биохимии им. А. Н. Баха РАН Владимир Попов. — За миллион можно купить нечто маленькое, за десять — создать некий комплекс, оснастить его, и выполнять достаточно интересные задачи, выбрав некое разумное направление».

Для руководителей небольших лабораторий сумма в один миллион долларов, напротив, вполне достаточна для реализации каких-то проектов.

«Вообще, миллион долларов большая сумма — мы могли бы сделать даже какой-то продукт, который можно было бы коммерциализовать», — с воодушевлением отметил заведующий лабораторией структурно-функционального конструирования лекарств ГУ НИИ биомедицинской химии им. В. Н. Ореховича РАМН Владимир Поройков.

«Конечно, можно осваивать бюджет и гораздо больший, но, я считаю, миллион долларов — это хороший квант, для того чтобы в одном из серьёзных направлений создать технологическую единицу, способную очень эффективно и быстро приносить конкретные, нужные результаты. Причём узких мест, каких-то препятствий и ограничений для этого нет вообще», — уверен президент Общества биотехнологов России им. Ю. А. Овчинникова Раиф Василов.

Совершенно иное видение у заведующего лабораторией протеомики ИБХ им. академиков М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова РАН Вадима Говоруна. По его словам, миллион у него и так есть, а вот чувства, что его разработки будут востребованы, нет. «Я уже всё сделал, больше я сделать не смогу. У меня „хозяйство“ из десяти лабораторий, там по сто человек народу, все публикуются, ведут прикладные разработки. Только это никому не нужно — в стране нет национального приоритета. Делание чего-либо, постановка задач, их выполнение — это не вопрос к учёным», — отметил он.

Возможно, всё перечисленное Вадимом Говоруном и правда не является задачей учёных, особенно учёных-фундаменталистов, однако без чёткой постановки задач и выполнения конкретных проектов сегодня вряд ли кто-то будет выделять средства «просто на фундаментальные исследования», не ожидая отдачи в виде некого готового продукта или прорыва в некой области. К тому же не стоит забывать, что инновации, курс на который объявило наше правительство, требуют отдачи от финансовых вложений. Раз уж экономика называется рыночной, то за каждый потраченный рубль — и, тем более, миллион долларов — нужно отчитываться, причём, желательно, конкретными продуктами. Потому и огорчило, что подавляющее большинство респондентов не стали «примерять» дополнительный миллион к конкретным проектам, а ограничили свои потребности «закупкой оборудования» и «повышением зарплат».