ПУБЛИКУЙСЯ ИЛИ УМРИ? КАК УЧЕНЫХ ЗАСТАВЛЯЮТ ГНАТЬСЯ ЗА РЕЙТИНГАМИ

Китай резко сокращает отставание от США по числу научных публикаций. Есть успехи на международной арене и у российской науки. Корреспондент РИА Новости выяснила, легко ли молодому ученому опубликовать статью в ведущем научном журнале.

В лаборатории нанобиотехнологий МФТИ тесновато. Миниатюрные лаборантки, ловко зажав пробирки и пипетки в руках, с трудом пробираются между мебелью, стеллажами и приборами. А тут еще я с экскурсией.

Мой провожатый Владимир Черкасов ненадолго задерживается у "чистой комнаты", где созданы исключительно стерильные условия для опытов:

"Мы разрабатываем новые методы доставки лекарств в опухоль. Наши конструкции — это миниатюрные частицы, по сути, мини-компьютеры, способные автономно проанализировать сразу множество маркеров, характерных для заболевания, и самостоятельно решить, как правильно действовать. Это Максим Петрович придумал".

В лаборатории трудятся порядка 15 человек, в основном студенты и аспиранты. Для России это теперь привычная картина, ведь государство требует привлекать к исследованиям молодежь. К тому же под боком — лучший вуз страны, грех этим не воспользоваться.

"А могут ли ребята сами публиковаться в серьезных научных журналах?" — интересуюсь я.

"Для нашей области ведущие научные журналы, то есть те, что входят в первый квартиль, — это журналы с импакт-фактором выше семи. Молодой ученый, если и публикуется в таких журналах, то в составе научной группы", — отвечает аспирант Константин Шевченко.

Он объясняет, что научные журналы сильно различаются по влиятельности на научное сообщество. Чем журнал влиятельней, тем больше ученых его читают и цитируют. А поскольку все научные издания выходят и в цифровом виде, число цитирований легко считается.

Разделив число ссылок на количество опубликованных в журнале статей за два года, получают импакт-фактор. Рейтинги журналов по этому показателю регулярно составляют крупнейшие владельцы цифровых собраний научных публикаций — Thomson Reuters и Elsevier. Если все научные журналы одной предметной области, например физики, выстроить по импакт-фактору и этот список разбить на четыре равные группы, то лучше всех цитируемые журналы из первой группы составят пресловутый первый квартиль. За публикации в нем авторов премируют особо, их заявки в первую очередь претендуют на финансирование.

Иван Стерлигов, директор НЦ НИУ ВШЭ: "Принципиально важно, что в Китае есть четкая установка на повышение качества публикаций, и это отражается на быстром росте их доли в наиболее цитируемых научных журналах, преимущественно американских и европейских. Действуют китайцы достаточно примитивно — через стимулирование публикаций в журналах с высоким импакт-фактором, но в целом, несмотря на перегибы, очень успешно. Скажу больше: фактическое отсутствие аналогичной установки на качество в России — одна из главных ошибок руководителей отечественной науки, и это обходится стране очень дорого. В Китае доля статей в журналах первого квартиля (то есть верхней четверти самых цитируемых изданий) выросла с 28% в 2004 году до 44% в 2016-м. У России соответствующий рост минимальный — с 21% до 24%. У США, Германии, Франции, Англии этот показатель в 2016 году составлял 50-60%. Ну а выбор журналов обуславливает и непосредственно цитируемость статей, их аудиторию и влияние на развитие науки. Корреляция цитируемости и доли статей в высокоцитируемых журналах на уровне стран очень высока".

"Вам сложно опубликовать статью в журнале первого квартиля?" — спрашиваю я Константина.

"Не столько сложно, сколько долго. Публикация занимает около года. Уже в лаборатории Максима Никитина статью, в которой я был первым автором, опубликовали в журнале Biosensor and Bioelectronics с импакт-фактором 7,4. Тогда же на конгрессе по биосенсорам она получила вторую премию Biosensors and Bioelectronics — из более чем 1800 работ. Чтобы стать первым автором статьи, нужно выполнить большинство экспериментов, обработать все результаты и написать первый, черновой вариант текста. Как правило, все, кто принимал участие в исследовании, скажем, делал электронную микроскопию, входят в число соавторов. Последний автор — это обычно заведующий лабораторией, тот, кто руководит исследованиями и ищет финансирование", — поясняет Константин.

В лабораторию буквально вбегает молодой человек и, раздавая на ходу задания, включается в беседу:

"Деньги здесь ни при чем. В правилах Nature написано, что если вклад человека только финансовый или он предоставил помещение, то в соавторы его включать нельзя".

Это Максим Петрович Никитин — собственно, руководитель лаборатории. О нем я услышала впервые в 2009 году после конференции по медицинской физике. Никитин, тогда студент шестого курса Физтеха, продемонстрировал, как следить за магнитными наночастицами в кровотоке живой мыши. Его доклад вызвал нескрываемый интерес среди участников конференции и удостоился заметки в маленьком онлайн-издании, где я тогда работала. А в августе 2014 года статья за авторством 27-летнего Никитина была опубликована в Nature nanotechnology. Этот журнал с импакт-фактором 39 входит в первую десятку научных журналов всего мира.

Отказ за отказом

"Мне пришла в голову идея, которая легла потом в основу статьи в Nature nanotechnology. Она меня настолько захватила, что я решил отложить защиту кандидатской. Передо мной стояла дилемма: провести исследование в России или за рубежом", — рассказывает Максим Петрович.

Взвесив все за и против, он решил остаться дома. Эксперименты заняли около полутора лет, еще два месяца ушло на подготовку статьи. У Никитина уже было несколько публикаций, в том числе в известных журналах — PNAS, ASC nano. В этот раз он нацелился на самые рейтинговые издания.

Идея, которой был увлечен Никитин, состояла в том, чтобы превратить лекарство в миниатюрный компьютер, способный анализировать сразу большое число параметров своего микроокружения и за счет этого точно доставлять лекарство к больной клетке в организме.

Обычно мы лечимся таблетками, которые через кровь действуют на все клетки организма — и больные, и здоровые. Важно доставлять лекарства адресно, чтобы они воздействовали точечно на больное место. Для этого, в самом простом случае, лекарства прикрепляют к наноконтейнерам вместе с рецептором, распознающим мишень в клетках. Прибыв на место, средство доставки распознает мишень и выпускает лекарство. Некоторые наноконтейнеры уже умели реагировать на примитивные параметры окружающей среды, например кислотность или внешнее магнитное поле, лучше идентифицируя мишень. Никитин же придумал, как сконструировать наноробота, способного вычислять сразу множество параметров, чтобы распознать мишень, и реагировать на абсолютно любую комбинацию этих параметров запрограммированным образом. На тот момент никто в мире еще такую задачу решить не мог.

"Я понимал, что мы претендуем на самый топ. У меня не было никакого опыта публикации в таких журналах. Я не очень представлял себе, как это делается", — признается ученый.

Сначала он послал свою статью в Science — самый известный после Nature журнал. Научный редсовет дал отрицательный отзыв, поэтому статья даже не дошла до рецензентов. Никитин вспоминает:

"Это очень странно — отзыв содержал множество неверных утверждений, чего я не ожидал от такого престижного журнала".

Отказ пришел и из Nature. Тогда ученый направил статью в более специализированный журнал того же издательства — Nature materials. Его редакторы оказались более благосклонными и после некоторой доработки направили текст на рецензию.

Переделывая статью по просьбе редакции, Максим решил усилить акценты и использовал для названия разработанных агентов термин nanorobots. Во всяком случае, у его конкурентов, успевших опубликовать к тому времени статью в Science, этот термин фигурировал. Однако на рецензента Nature materials этот "ход конем" произвел обратный эффект. В публикации снова отказали.

Слухи и приоритет

Максим задумался: а не "футболят" ли его специально? Может быть, он сглупил, не уехав за границу, чтобы опубликовать статью в соавторстве с каким-либо маститым западным ученым?

"Тогда эта разработка была бы его. А кто такой Максим Никитин, никто бы не узнал. Я понимал, что возникло совершенно новое направление. Сама концепция, на мой взгляд, настолько интересная, и было потрачено очень много сил для ее осуществления, что было бы грустно, если бы она стала чужим детищем. Это, конечно, вторичные вопросы, главное было — сделать и опубликовать работу, причем быстро", — объясняет он логику своих действий и повторяет слова одного из знаменитых ученых: "Если какая-то идея посетила твою голову, то одновременно она посетила еще минимум пять голов в мире".

Непрерывное чувство, что вот-вот кто-то опубликует что-нибудь подобное, сильно его подталкивало. Он вкалывал по 80 часов в неделю, иногда приходилось работать дома, с одним выходным в месяц.

В научной среде много историй о том, как кто-то украл чужую идею и выдал за свою. И хотя доказательств обычно никаких нет, скидывать со счетов такой вариант развития событий не стоит. Никитин понимал: как только статья попадает к рецензентам журнала, они получают полное описание его изобретения. Теоретически они могут отказать автору, а сами обратиться с этой статьей к коллегам, работающим в той же области. Нет ничего проще, чем заменить какие-то параметры, сделать опыты на других объектах, и все — изобретение в чужих руках. Держа это в уме, Максим запатентовал свою идею, чтобы защитить приоритет.

Упорство приносит плоды

После очередного отказа Никитин отослал статью в Nature nanotechnology. Было это 27 августа 2013 года. Рецензенты просили сделать еще множество дополнительных экспериментов, прояснить какие-то показавшиеся им туманными пассажи. К тому времени в том же журнале вышла статья американских ученых, работавших в сходном направлении. Пришлось снова исправлять текст, включив ссылки на конкурентов.

"Мы преодолели несколько раундов редактирования, и все это время я абсолютно не понимал, опубликуют нас или в самый последний момент откажут (именно так случилось у моих знакомых из США после года рецензирования). Ситуация сложилась крайне стрессовая. Через 11 месяцев нам сообщили, что работу приняли к печати. Мы все выдохнули", — рассказывает Максим Петрович.

По традиции издательства Nature, всем авторам будущего номера предложили прислать рисунки и фото для обложки. Никитин рисовал в 3D Studio MAX со школы. Он сам срендерил несколько вариантов своих нанороботов. Потом подключил к работе друзей, а также коллег, профессионально занимающихся моделированием научных объектов. Их рисунок в итоге и отобрали на обложку.

"Я был восхищен, что нашу картинку опубликовали на обложке. Это говорит, в общем-то, о геополитической непредвзятости редакторов. Меня это сильно впечатлило", — вспоминает ученый.

Рассказывая эту историю, Никитин часто употребляет слово "повезло", напирая на то, что за семь лет они первые в России опубликовали статью без иностранных аффилиаций в области life science в журнале с импакт-фактором выше 25. Но аргумент этот доказывает скорее обратное: успехом своим он обязан не везению, а качеству работы и оригинальности идеи.

Новатор получает все

После публикации в Nature nanotechnology, да еще с анонсом на обложке, на Максима буквально набросились журналисты. Он дал кучу интервью. Практически сразу его пригласили поучаствовать в конкурсе на право открыть лабораторию в МФТИ, и он этот конкурс выиграл. Затем получил гранты РФФИ и РНФ. У сотрудников его лаборатории есть несколько "УМНИКов" — грантов Фонда содействия инновациям.

"Почему вы не опубликовали эту статью в российском журнале?" — все же решаюсь спросить я.

"У журнала Nature есть слоган: no Nature, no Impact (игра слов: импакт-фактор журнала и impact — от англ. влияние). При всем моем уважением к российским журналам, им не хватает пока видимости в научном сообществе. Проще говоря, опубликуй мы нашу статью на русском языке или в переводном российском журнале, ее не заметило бы столько людей, как при публикации в одном из ведущих журналов", — объясняет Никитин.

По его словам, далеко не всем ученым нравится эта безумная гонка за публикациями в высокоимпактных журналах. Тем более что сам процесс публикации отнимает колоссальное количество усилий и времени. Нередко бывает, что у группы исследователей есть разработка, готовая к внедрению, но они вынуждены ждать годами, чтобы рассказать о ней миру.

"Нас загнали в такие рамки, что мы теперь должны публиковаться в журналах с высоким импакт-фактором, у которых крайне длительный процесс рецензирования. Это суровая, даже антигуманная ситуация, когда цивилизация узнает о разработках с двух-трехлетним опозданием", — заключает ученый.

Благодаря развитию технологий и научного оборудования ученые работают быстрее. Исследование, на которое раньше уходило десять лет, теперь выполняют за три-четыре года. Кроме того, по мнению Никитина, человечество больше внимания уделяет науке, научные специальности все популярнее, над одной задачей работают ученые разных областей, что также способствует быстрому прогрессу.

В то же время все понимают, что система рецензирования (peer review) научных журналов отнюдь не совершенна, что она не успевает за развитием науки, что ее нужно как-то менять. Но как и на что?

P. S. Эта статья уже была подготовлена, когда 5 февраля пришло известие о том, что Максим Никитин стал лауреатом премии президента России для молодых ученых.