Версия для печати
Вернуться к списку

Трещины на символе космической веры

108 минут полета Юрия Алексеевича Гагарина по орбите вокруг Земли 12 апреля 1961 года, несомненно, сразу стали символом. Вопрос – символом чего? Банальность, которая только подтверждает истинность антропологического поворота: первый раз человек взглянул на место своего космического обиталища из этого самого космоса. То есть со стороны. Да, это антропологический сдвиг в коллективном сознании и, если можно так сказать, коллективной анатомии существ вида Homo sapience. До этого момента объект изучения включал своего субъекта. Полет Гагарина вернул нас в более комфортную логику: субъект наблюдает за объектом, человек – за планетой Земля. И это завораживает. Несоотносимостью масштабов хотя бы…

И с этого момента человечество действительно начинает приобретать черты, присущие космическому виду живых существ. До Гагарина человек жил на Земле, после – в космосе. «Песчинка не может смириться перед пустыней» – все, кто побывал на орбите и вернулся на Землю, похожим образом отмечают это чувство не сговариваясь.

Но такой же символ, например, – открытие радиоактивности в 1898 году. Супруги Кюри лопатами ворочали урановую смолку (руду) – тоннами! – в одном из парижских полуподвалов-полусараев, чтобы в итоге понять самим и показать публике, насколько эфемерен так называемый физический мир вокруг. Лабораторные журналы Пьера и Марии Кюри до сих пор фонят.

Точно так же «фонит» и полет Юрия Гагарина. И это только лишний раз убеждает нас: все-таки символы имеют значение. (И не только символическое.) Особенно в сочетании с «круглыми датами». А 60 лет с момента этого антропологического сдвига – дата, несомненно, круглая. Что бы эта «округлость» не значила. «Символы важны. Они помогают объединять группы во что-то большее, нежели скопище посторонних... способствуют осмыслению общего и закладывают основы солидарности, или fratemite – братства», – отмечал британский социолог Гай Стэндинг.

Если верно, что русский культурный код определяется географией, то практическая неисчерпаемость этого ресурса жизненного (а вообще-то говоря, по большей части безжизненного) пространства сегодня поставлена под сомнение. И дополнительное измерение этого пространства – в космос! – ситуацию не спасает, а только оттеняет, делает ментально и метафизически неуютной. Именно в связи с «круглой датой», 60-летним юбилеем начала космической эры человечества, это особенно тонко ощущается.

Это американцы могут сказать: американский космос; американская Луна и прочее. И все это – как проект, ургийный дискурс, задуманный и реализованный руками и мозгами. У русских – русский космизм. Нечто неуловимое, нечто на уровне инстинкта, подсознания, с нотками эсхатологии… Русский космизм – это вам (нам) не просто космос! Это нечто большее, чем космос.

Сравните. Первые слова американца Нила Армстронга, ступившего на поверхность Селены 20 июля 1969 года, – «Это маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества». А вот – русский поэт, проживавший в Америке, Иосиф Бродский, пытаясь поставить себя на место Армстронга в момент того касания: «…чувство сходное с тем, что испытывает высадившийся на Луну: что перед ним – будущее или далекое прошлое? пейзаж или руины? Вещи эти в конечном счете весьма схожи».

Интересно, что сказал бы первый советский человек, случись ему ступить на поверхность естественного спутника Земли? Наверное, что-то, что было бы заранее одобрено и согласовано с ЦК, а ТАСС заготовил бы два-три варианта слогана в зависимости от развития конкретной ситуации... Гагарин же выдал единственно возможное и конгениальное его ситуации: «Поехали!..»

И сегодня это самоощущение не просто космоса, но космизма, беспредельности принадлежащего тебе пространства, а значит, и времени, пошло трещинами. И в переносном, и в буквальном смысле слова. «…Война с Германией, хотя и стоила неисчислимых жертв, победно закончилась в Берлине.

Россия стала сверхдержавой и вышла в космос, – пишет российский социолог и футуролог Сергей Переслегин. – И здесь по культурному коду был нанесен удар. Поражение в лунной гонке. И полная неспособность руководства – советского, затем российского – найти способ осмысленно продолжить программу освоения космоса. В конце концов дошло до того, что Роскосмос превратился в посмешище цивилизованного мира. И возможности для экспансии, для власти над космосом были подорваны».

Героический интернациональный экипаж Международной космической станции (МКС) и его российский сегмент, космонавты Сергей Рыжиков и Сергей Кудь-Сверчков, возможно, как раз в эти минуты продолжают попытки найти и «зарубцевать» трещины в обшивке российского модуля МКС «Звезда». Напомню, «обшивка» – это примерно 3,5 мм фрезерованного дюраля. «Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя властелином бесконечной вселенной» – Шекспир еще 400 лет назад сумел создать психологическую модель самоощущения человека в такой ситуации.

Вот по этой-то дюралевой скорлупе и поползли трещины, а сквозь них космос стал высасывать атмосферу МКС.

Но, переходя с языка метафор на язык откровенно звериной серьезности борьбы с космосом, приведу слова российского космонавта, попросившего сохранить его анонимность. «И что даст наша методика по сверлению (отверстий на концах трещин, чтобы дальше не расползались; прием, хорошо знакомый многим автолюбителям. – А.В.)? Там металл весь расползается. Амеры правы. У трещины – одной из многих – несколько вершин. Ну и [зачем] сверлить?!»

Еще один мой собеседник, бывший член отряда космонавтов, был не менее экспрессивен: «Видимо, любой ценой хотят замазать то, что есть, но не хотят признать, что проблема сложнее и выходит из-под контроля. Хреново все это, а мужики на борту – заложники решал на Земле и идущего процесса. Нужен в системе кто-то, кто упрется рогом и заставит признать реалии, пока не случилось худшее».

Еще раз. Символы, тем более такие грандиозные и красивые, как полет Юрия Алексеевича Гагарина, несомненно, важны. Но именно в силу их грандиозности к ним и надо относиться если не с любовью, то хотя бы бережно. Иначе они очень просто превращаются в этнографические консервы с перспективой сквозной коррозии. Вот мы уже и бойцов ОМОНа, Росгвардии и полиции в аэродинамически совершенных шлемах и скафандроподобной экипировке стали называть «космонавтами»…

В цифрах это выглядит примерно так, как об этом говорил в декабре прошлого года на общем собрании Российской академии наук академик Роберт Нигматулин: «Объем финансирования российской космической отрасли по паритету покупательской способности более чем в 20 раз меньше, чем в США. А это и оборона, и великая наука. Коллеги, более чем в 20 раз! Хотя наш ВВП уступает США всего в пять раз! О каком паритете в космосе может идти речь? Более того, серьезные специалисты утверждают, что через лет 5–10, когда уйдут старые кадры инженеров и рабочих на заводах, мы вообще не сможем запускать космические корабли. Так же, как разрушено гражданское авиационное машиностроение, скоро разрушится и космическое. Мы уже неизбежно уступаем космос Китаю».