http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=d7f20303-446e-4d06-a465-aa0f504c006b&print=1© 2024 Российская академия наук
Отечественный геофизик, директор Института морской геологии и геофизики ДВО РАН Леонид Богомолов уверен - "Дальневосточный регион России - это кладезь неизведанного". Мы бы добавили к этому и то, что этот регион невероятно красив и многогранен. И, конечно, также многогранна наука региона. Одна из ее задач - обеспечение безопасности, ведь Сахалин и Курилы находятся в зоне постоянной сейсмической активности. Землетрясения, извержения вулканов, цунами - все эти процессы необходимо регистрировать быстро и точно, а главное, изучать. Этим и занимаются специалисты ИМГиГ ДВО РАН. О передовых разработках и достижениях Института наша беседа с Леонидом Михайловичем Богомоловым.
Богомолов Леонид Михайлович – геофизик, доктор физико-математических наук, директор Института морской геологии и геофизики ДВО РАН, ведущий научный сотрудник Лаборатории сейсмологии ИМГиГ ДВО РАН.
- Чем сегодня занимается Институт? Над какими исследованиями вы работаете, какие технологии разрабатываете?
- Основной предмет деятельности Института морской геологии и геофизики – фундаментальные поисковые и прикладные исследования. Наши сотрудники анализируют природные катастрофы и стараются уменьшить их негативные последствия. В Институте работают 64 научных сотрудника и 7-10 человек работают по совместительству. Среди них – геологи и геофизики, океанологи, вулканологи и экологи. Каждым из направлений занимается сравнительно небольшое количество исследователей. Поэтому разрабатывать что-то абсолютно самостоятельное, мы не можем.
Министр науки и высшего образования Михаил Котюков, министерству которого сегодня подведомствен Институт, высказался однажды, что в настоящее время миссия академических институтов состоит в проведении фундаментальных научных исследований. Широко известно, что нет ничего практичнее хорошей теории. И хотя сегодня пропагандируется прикладная наука, которая дает инновации и прибыль, основой всего являются фундаментальные исследования.
И здесь Дальневосточный регион – кладезь неизведанного. И если этот живой поток новой информации об окружающей нас геологической, океанологической и экологической обстановке иссякнет, то мечты о новых технологиях останутся лишь мечтами.
Кроме того, мы не проходим мимо инноваций и полезных приборов. Например, в нашем Институте разработан регистратор волнения автономный – РВА. Он удобен для исследований в океане, а заодно более экономичный.
- Как он работает?
- Это герметичный прибор с электронной начинкой внутри. Его устанавливают на дне моря, где он какое-то время ведет наблюдения. Затем его достают, чтобы собрать информацию о том, как проходило волнение в течение нескольких месяцев, какова максимальная высота волны в конкретном участке, а также о характерном распределении энергии между периодами волн – спектрах.
Подобно тому, как мы наблюдаем радугу и видим спектр солнечного света, мы выделяем спектр из сигналов волн. Такие спектры могут рассказать, например, что волн с периодом 9 секунд было больше, а с периодом 12 секунд меньше.
Специалисты ИМГиГ ДВО РАН с помощью этого прибора решают самые разные задачи. Например, в районе федерального порта Холмск часто наблюдаются так называемые тягуны. Они затрудняют швартовку судов. Можно, конечно, полагаться на опыт лоцманов, а можно воспользоваться нужными рекомендациями. Над этим работает наша Лаборатория волновой динамики и прибрежных течений.
- Насколько важна работа над специальными приборами в сейсмоопасных регионах?
- Анализ сейсмоопасности состоит из нескольких компонентов, и приборы – это лишь отдельная его часть. Прежде всего, важно научиться предсказывать землетрясения и правильно организовывать эвакуацию людей. Также необходимо строить сейсмоустойчивые здания, которые не развалятся даже при сильном землетрясении.
Прогноз землетрясений особенно важен. Это один из тех пробных камней, на котором в настоящее время проверяется способность науки отвечать на вызовы. Долгие годы велась дискуссия о практической пользе прогнозов. Например, если выдать прогноз землетрясения для территории Японии, то будут остановлены скоростные поезда, ряд опасных производств и прочее. Тем самым, экономический ущерб будет гораздо выше, чем ущерб от предполагаемого землетрясения.
Тем не менее, научное сообщество это негативное отношение к прогнозам преодолело. Генеральная ассамблея «Европейского союза наук о Земле», поддерживает попытки прогнозирования землетрясений. Специалисты в этой сфере должны добросовестно относиться к работе, не допускать спекуляций и не рассматривать эту деятельность как способ заработать дополнительное финансирование для своих исследований.
Работая над прогнозом, специалисты опираются на опыт сбора сейсмической информации. Сложные явления и процессы в науке поставили сейсмологию в тяжелое положение. Те, кто каждый день собирают данные о слабых сейсмических событиях, оказались в проигрыше по сравнению с теми, кто занимается модным сегодня направлением нанотехнологий.
Поэтому важно, чтобы и наш институт и сахалинский филиал Единой геофизической службы РАН имели возможность работать. Несмотря на все сложности, мы продолжаем с ними сотрудничать. За последние несколько лет мы совместно поставили несколько сейсмостанций. Одну из них мы установили совсем недавно в поселке Ильинская, где сейчас строится новая мощная электростанция. Во время строительства подобных объектов важно контролировать сейсмическую обстановку до начала работы станции. До нас там уже был установлен датчик сильных движений. Он показывает колебания грунта уже после сильного события. Но ничего не говорит о том, что предшествовало этому событию.
А сегодня это самая ценная информация для сейсмологов. Именно слабые колебания позволяют оценить уровень опасности. Прогнозы, прежде всего, строятся на изучении последовательности событий. Это всё хорошо соотносится с жизненным опытом. Где можно ждать разрыва? Там, где слышен треск. Эта же идея реализована при прогнозе землетрясений. Отличие только в масштабах.
Говоря о приборах, следует отметить, что сейчас в институте работают над проектом Российского фонда фундаментальных исследований и компании «Р-сенсорс» при Московском физико-техническом институте. В рамках проекта разрабатываются сейсмометры нового типа – молекулярные сейсмометры на основе молекулярных растворов. Мне очень приятно было участвовать в этом проекте, поскольку я выпускник физтеха, и сегодня мы вместе изучаем возможности использования более дешевых молекулярных сейсмометров.
- То есть эти молекулярные приборы призваны фиксировать предвестников землетрясений?
- Все сейсмометры, так или иначе, занимаются тем, что фиксируют слабые землетрясения. Если нам удастся зафиксировать много таких событий, мы сможем отследить закономерности того, насколько часто происходят слабые землетрясения – каждую неделю или месяц, стало ли их больше, или они сконцентрировались в каком-то месте. Предвестники вырастают из таких наблюдений.
К примеру, если специалисты видят территорию, на которой уже долгое время не было сейсмических событий, это говорит о бреши. Такая брешь является среднесрочным признаком землетрясения. Подобно тому, как мы наблюдаем затишье перед бурей, сейсмическая брешь – это затишье перед землетрясением.
- Как вы считаете, какое будущее ждет институт? Чем планируете заниматься?
- Будущее института определяется его сотрудниками. Благодаря тому, что Борис Вульфович Левин, возглавлявший институт с 2004 по 2015 год, привлек в науку молодые кадры, сейчас в институте много молодых ученых. Средний возраст научных сотрудников – 49 лет, но гораздо важнее то, что эти сотрудники – квалифицированные специалисты. Поэтому мы уверены в перспективах института.
Сегодня институт повышает свою эффективность – специалисты публикуют хорошие статьи и выполняют важные для России научные проекты. Мы пытаемся продвинуться в направлении среднесрочных сейсмических прогнозов. В отношении краткосрочных прогнозов все-таки приходится соблюдать осторожность. Так проявляется свойство фундаментальной науки – результат, имеющий практическое значение, может быть либо получен, либо не получен. Поэтому финансовое положение у науки всегда хуже, чем у промышленности, где вложенные деньги всегда должны дать какой-то результат. Наука в этом отношении всегда находится в рискованном положении. Но кто-то должен ею заниматься.