ОЛЕГ СИНЯШИН: «СЕГОДНЯ БИЗНЕСУ НАШИ РАЗРАБОТКИ НЕ НУЖНЫ, ВСЕ СТРОИТСЯ НА ИМПОРТНЫХ ТЕХНОЛОГИЯХ»

http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=d4a3872b-f7bb-48e5-9bc9-16430b5bec2d&print=1
© 2024 Российская академия наук

ДЛЯ ЧЕГО ТАТАРСТАНСКИМ ХИМИКАМ ПОНАДОБИЛИСЬ ОТХОДЫ НИЖНЕКАМСКНЕФТЕХИМА, НУЖНО ЛИ ДЕЛИТЬ АКАДЕМИЧЕСКУЮ И ВУЗОВСКУЮ НАУКУ, КАК КАЗНЦ РАН ПОМОГАЛ ИСПЫТЫВАТЬ АМЕРИКАНЦАМ «БОИНГ-787».

Российский и татарстанский бизнес встал на опасный путь зависимости от зарубежных технологий в ущерб отечественной науке. Председатель Казанского научного центра РАН, директор Института органической и физической химии им. Арбузова КазНЦ РАН Олег Синяшин в ходе интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» высказал мнение, что зарубежные разработчики поставляют в нашу страну уже устаревшие разработки, тем самым обрекая ее на хроническое отставание в области технологий. Между тем татарстанским ученым есть что предложить бизнесу.

— Олег Герольдович, от наших читателей поступило немало вопросов о реальных успехах татарстанских ученых. Например, такой: «Открытие Менделевым периодического закона 1 марта 1869 года стало основой научной революции во всех сферах человеческой деятельности, подобно теории естественного отбора Дарвина, опубликованной десятилетием раньше. Какие «химики» сегодня формируют будущее «России-Евразии»?» (Марсель)

— Сила любой науки — это, конечно, научные школы, которые формируются в рамках того или иного направления. Сегодня в Казанском научном центре 6 таких школ, которые не только признаны во всем мире, но и поддерживаются государством, то есть они имеют специальные гранты. В области химии две школы — Александра Ивановича Коновалова и моя. Академик Коновалов занимается вопросами развития супрамолекулярной химии, а я — исследованиями в области элементоорганической химии. В Казани очень мощная школа нейрофизиологов — это школа академика Евгения Евгеньевича Никольского. Если брать физику, то, конечно, Кев Минуллинович Салихов — один из лидеров в области теоретической физики, электронного парамагнитного резонанса. В области биологии и физиологии растений — это школы Игоря Анатольевича Тарчевского и Александра Николаевича Гречкина.

— Для наглядности приведите примеры, что эти школы сделали за последние годы.

— Отвечу на примере Института Арбузова. Еще в 90-х годах прошлого века академик Коновалов начал исследования в принципиально новом направлении, которое в России только-только начинало развиваться — супрамолекулярная химия. А сегодня Казань является одним из ведущих мировых научных центров в этой области. На базе проведенных фундаментальных исследований за последние годы у нас в институте были созданы такие, например, наноматериалы, как «умные» капсулы, которые позволяют доставлять лекарство в определенную точку организма, материалы, проявляющие люминесцентные и магнитные свойства.

БИЗНЕС ИСПОЛЬЗУЕТ ИМПОРТНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И ПРОДУКЦИЮ

— А какой результат есть на выходе — патенты, разработки?

— Есть патенты, есть конкретные разработки. Но чтобы получить новое лекарство, нужно вложить огромные деньги в доклинические и клинические испытания нового препарата, которых нет. Я уже говорил, что финансирование фундаментальной науки сократилось в два раза.

У нас были патенты, которые мы в свое время продавали, а сегодня мы их продавать не можем, потому что сегодня патент — это некий нематериальный актив, и мы не собственники такого патента, его собственником является государство. Чтобы продать патент, необходимо получить соответствующее разрешение государства. Мы передаем заинтересованным организациям наши разработки по лицензионным договорам.

— На сегодня переданы патенты и лицензии «Татхимфармпрепарату» на три препарата — это димефосфон, глицифон, ксимедон.

— Сами препараты начали создаваться в 60 - 70 годах, все эти лицензии были переданы в конце 90-х годов. А сегодня компаниям и бизнесу наши лицензии не нужны, сегодня уже вся промышленность и бизнес строятся на использовании импортных технологий и продукции.

— А «Казаньоргсинтез», «Нижнекамскнефтехим»?

— Они тоже, в основном, все покупают импортное.

— Сотрудничество есть, есть определенные работы. Решаем конкретные задачи, например, у Института биохимии и биофизики есть контракт с заводом «Казаньоргсинтез» по использованию биологических пигментов для окрашивания полиэтиленовых материалов.

— Понимаете, ведь прорыв зависит не только от ученых, в этом должна быть заинтересованность того, кому мы предлагаем свой продукт. У нас, например, создана новая технологии наномолекулярного армирования, когда гипсу придают принципиально другие свойства. Эта новая технология базируется на использовании модификатора и молекул гипса, которые при определенных условиях сшиваются с образованием трехмерной молекулярной сетки — армирующего молекулярного каркаса. Результатом стало появление у гипса новых физических свойств: низкая плотность, малая теплопроводность, низкое влагопоглощение, высокая прочность при сохранении его легкости. Этот пеногипс, который должен вытеснить с рынка полистирол, пено- и газобетон и другие материалы, может использоваться при возведении монолитного малоэтажного жилья.

К сожалению, до сих пор мы не можем внедрить эту технологию, потому что нам необходим отход производства «Нижнекамскнефтехима» — винилацетилен, который они сжигают, потому что так им удобнее. Для организации нужного нам производства на основе этого соединения необходимо вложить определенные средства в создание установки на «Нижнекамскнефтехиме», провести там трубопровод и прочее.

— Примерно 100 миллионов рублей. Мы разговаривали по этому поводу и с первым вице-премьером РТ Равилем Фатыховичем Муратовым, и с генеральным директором ОАО «Татнефтехиминвест-холдинг» Рафинатом Саматовичем Яруллиным, и с генеральным в то время директором ОАО «Нижнекамскнефтехим» Владимиром Михайловичем Бусыгиным... Первоначально они нас поддерживали, но сегодня почему-то уже склоняются к тому, что проще закупать этот продукт...

— Можно получить все, что угодно: от строительных материалов до лекарственных препаратов.

«ЗАРУБЕЖНАЯ КОМПАНИЯ ПРОДАСТ ТОЛЬКО УСТАРЕВШУЮ ТЕХНОЛОГИЮ»

— Скажите, что экономит бизнес — время или средства, когда закупают зарубежные технологии?

— Надо понимать, что любая крупная зарубежная компания продаст нам только устаревшую технологию. Они продают, потому что у них уже разработана новая, которая дает больше прибыли.

Чтобы бизнес стал вкладывать средства в отечественную науку, должна быть понятная государственная политика. Государство должно заинтересовывать бизнес налоговыми льготами, другими видами государственных гарантий. Я в свое время встречался с одним из вице-президентов «Роснефти», и мы с ним обсуждали некоторые проблемы взаимодействия науки и бизнеса. Когда я спросил, почему вы не вкладываете в новые разработки, он ответил: «Для меня непонятно, в какую сторону движется государство, что интересует в первую очередь именно государство».

Я приведу еще один пример, он тоже показательный. Сегодня, вы знаете, активно обсуждаются вопросы альтернативной энергетики — получение биогаза из отходов сельскохозяйственного производства. Сегодня эта проблема в Татарстане стоит очень остро. По оценке министерства сельского хозяйства и продовольствия РТ, в 2011 году имело место образование более 6 миллионов тонн органических отходов. При этом имеется 110 навозохранилищ суммарным объемом около 3 миллиона тонн, что недостаточно для хранения их в течение минимум одного года. Таким образом, переработка столь обширного объема отходов, получение из них практически полезных продуктов является одним из вызовов сегодняшнего дня.

Мы с нашими немецкими партнерами создали в ИОФХ центр по исследованию биомассы, и сегодня есть проект, который может быть реализован на животноводческом комплексе «Камский бекон» и птицефабрике «Челны бройлер». Создание на этих объектах биогазовых установок позволили бы не только обеспечить электроэнергией оба этих предприятия, но, самое главное, они дают возможность в результате переработки всех этих отходов получать органические удобрения, которые могут заменить минеральные. Эти органические удобрения по своему составу — фосфор, азот, калий, микроэлементы — не уступают минеральным. Этот проект, в принципе, сегодня мог бы быть реализован, и даже есть инвестор, который готов вложить миллиард рублей в этот проект.

— Единственное, что просит инвестор, это государственные гарантии и налоговые льготы. Но решения пока не удается достичь. Это другой пример, когда бизнес готов, но...

— Пока все в подвешенном состоянии, вопрос «решается»...

— Было бы интересно услышать от г-на Синяшина итоги его 10-летней научной работы в статусе академика, ведь с момента получения этого статуса — по льготному, надо сказать, набору — мы что-то не слышали о его перспективных проектах, новых теориях, монографиях и пр. (Научный сотрудник)

— Давайте по порядку. Сначала о выборах в академики. Что такое льготный набор — я не знаю. Любые выборы в академию проходят в острой конкурентной борьбе. Могу сказать, что в 2006 году (это год избрания), моим конкурентом на выборах был известный московский ученый, химик-органик, директор института органической химии им. Зелинского РАН. Кстати, этот институт является флагманом органической химии в России, и в нем работает большое число академиков. Но тогда научное сообщество выбрало меня. Может быть, автор вопроса пояснит, какая была у меня льгота?

Теперь о моей научной работе. Мне повезло, что моими первыми учителями были яркие ученые — Аркадий Николаевич Пудовик и Эльвира Салиховна Батыева, у которых я начал свой путь в науке и которым я искренне благодарен. Именно в этой научной школе я сформировался как ученый. В 1996 году в ИОФХ, по предложению академика Коновалова — в те годы директора института, я организовал новую лабораторию, куда вошли мои ученики и ряд молодых сотрудников из других лабораторий. С этого момента началось формирование новой научной школы, которую я сегодня возглавляю. Эта научная школа общепризнанна и входит в число ведущих научных школ России, которые поддерживаются грантами президента Российской Федерации. За эти годы в ней подготовлено четыре доктора наук и около 40 кандидатов наук. Я хочу специально подчеркнуть, что сегодня научный результат — это плод коллективного труда. Время одиночек в науке, особенно в экспериментальных исследованиях, давно прошло... Так что же сделано мной и моими учениками в науке за последние 10 лет?

Специалисты знают, как опасны технологии получения веществ, где происходит образование вредных отходов, например, хлористого водорода. Это касается и производства различных соединений фосфора, которые широко используются в разных сферах нашей жизни — пластификаторы, ингибиторы коррозии, моющие средства, наконец, сельскохозяйственные препараты и лекарства. Мы создали научные основы получения таких веществ по технологиям, которые исключают образование вредных отходов. В основе этих технологий используется электрохимические методы, в частности, электрокатализ. Эта работа в 2007 году была удостоена Государственной премии РТ.

Сегодня много говорят об альтернативной энергетике — водородной и солнечной. Расскажу о двух наших разработках в этой области. Занимаясь химией фосфорных макроциклов, мы получили целый ряд комплексов с солями металлов. Кстати, за эти исследования я был удостоен медали им. Зинина. Так вот. Оказалось, что комплексы с никелем являются эффективными катализаторами электрохимической генерации водорода и его окисления. Активность наших катализаторов значительно выше известных. Это открыло нам путь к созданию водородных топливных элементов нового поколения, чем мы сейчас и занимаемся.

В нашей лаборатории уже более 15 лет проводятся исследования в области органической химии фуллеренов. Целый ряд новых соединений фуллерена были использованы как уникальные «строительные блоки» при создании органических солнечных батарей, которые на определенном этапе смогут заменить дорогостоящие кремниевые батареи. Коэффициент полезного действия некоторых из устройств, созданных нами, совместно с физиками из Лазерного центра МГУ, достигает 5 процентов. Это неплохой показатель, хотя и не эталон. Но мы стремимся улучшить эти параметры. Отмечу, что работы в области органической химии фуллеренов были также удостоены Государственной премии РТ за 2010 год.

Мы публикуем результаты исследований в престижных зарубежных и российских журналах с высоким импакт-фактором. Ученые знают, что это за показатель. Приведу лишь несколько из таких журналов — Angewandte Chemie (IF — 13,2), Dalton Transactions (IF — 3,8), European Journal of Inorganic Chemistry (IF — 3,3), Journal of Organometallic Chemistry (IF — 2,4) и другие. Если говорить о моих личных наукометрических показателях, то они такие: число статей — 436 (в соавторстве), в том числе 45 патентов, цитируемость статей — 1258, индекс Хирша — 14. У меня есть и монографии, и научные обзоры. Надеюсь, я удовлетворил автора, задавшего вопрос о моем научном лице.

ВСЕ ИНСТИТУТЫ ЦЕНТРА — НАУЧНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ-ЛИДЕРЫ

— Мы знаем, что вузы имеют свой рейтинг, а существует ли нечто подобное у научных институтов? Какую строчку занимают руководимые вами учреждения? (Азат Маликов)

— Как такового рейтинга нет. Есть постановление правительства РФ, изданное в апреле 2009 года «Об оценке результативности деятельности научных организаций, выполняющих научно-исследовательские, опытно-конструкторские и технологические работы гражданского назначения». В соответствии с методикой оценки каждый научный институт может быть отнесен к одной из следующих категорий: первая категория — научные организации — лидеры; вторая категория — стабильные научные организации, демонстрирующие удовлетворительную результативность; третья категория — научные организации, утратившие научный профиль и перспективы развития.

В 2011 - 2012 годах комиссией Российской академии наук была проведена оценка результативности деятельности академических институтов. На основании решения этой комиссии вышло постановление президиума РАН, согласно которому всем институтам КазНЦ РАН присвоена первая категория, то есть они являются научными организациями-лидерами.

— Какие институты КазНЦ РАН имеют статус «Центр совершенства» или близки к этому? Что делается для достижения этого уровня? (Алексей Попов). Речь идет о категории «организация-лидер»?

— Нет, это другое. Центр превосходства, центр совершенства — это некие структурные образования, которые могут быть созданы в таких организациях — «организациях-лидерах». Сегодня нужны специалисты не просто высокой, а высшей квалификации, которые могли бы полностью использовать имеющееся уникальное оборудование и решать нетривиальные задачи мирового уровня. Стандартные методики может освоить достаточно образованный человек, но решение сложных задач требует междисциплинарного подхода. Их сможет выполнить только специалист, обладающий комплексом знаний на стыке физики, химии, медицины, биологии.

Центры превосходства должны стать некой Меккой, куда приезжают не только читать лекции, но, прежде всего, решают такие проблемы, которые не могут быть решены нигде в мире. В Казани человеком, который самым активным образом ратует за создание таких центров, является академик Кев Миннулинович Салихов. Директор КФТИ им. Завойского убежден, что их исследования в области электронного парамагнитного резонанса сегодня определяют мировые тенденции развития этого направления науки, и что по целому ряду критериев Физтех может считаться «центром превосходства».

— Сегодня этого статуса нет, мы за него боремся. Так, мы в ИОФХ им. Арбузова считаем, что являемся мировыми лидерами в химии фосфора и готовы создать центр превосходства в этой области в нашем институте. Но такой центр должен специально финансироваться, должен иметь соответствующее оборудование, туда должны приезжать иностранные ученые, которые будут вести не только научную, но и, может быть, педагогическую практику, там должна быть масса студентов из вузов Казани. Еще раз подчеркну, что центр превосходства — некий мощный научно-образовательный центр, который ведет свои исследования в той или иной области на мировом уровне.

«СОЗДАНИЕ ФИЛИАЛОВ ПОКА ОЧЕНЬ ПРОБЛЕМАТИЧНО»

— Знаю, что планировалось создание в составе КазНЦ РАН филиалов ведущих институтов РАН, в частности, Института медико-биологических проблем, Института радиотехники и электроники и Межведомственного суперкомпьютерного. Что сделано? (Ренат Исламов)

— Да, действительно, мы в свое время сформировали стратегию развития центра до 2025 года, предусматривающую создание в Казани филиалов этих учреждений.

К сожалению, в силу объективных и субъективных причин удалось реализовать только один проект. В 2009 году на базе отдела информационных технологий КазНЦ РАН создан Казанский филиал Межведомственного суперкомпьютерного центра РАН (МСЦ РАН). Тем не менее даже этот один новый элемент в структуре Центра сегодня играет важную роль. У обывателя возникает естественный вопрос: что это дало Казани и Татарстану в научном плане? Отвечу. Совместными усилиями нашего центра, МСЦ РАН и его Казанского филиала, при поддержке руководства республики, в 2010 году в IT-парке был установлен один из первых в республике суперкомпьютеров «Сююмбике» мощностью 12 терафлопс. Задача ближайших лет — используя все вычислительные мощности построить в Татарстане IT-инфраструктуру, интегрированную в общероссийскую грид-сеть. Создание такой грид-сети позволит обеспечить выполнение высокопроизводительных расчетов в различных научных и технологических областях, образовательной деятельности, а также обмена, обработки и доступа к информации.

Другой пример — филиал Института медико-биологических проблем РАН. Группа академика Никольского активно работает с этим институтом в рамках проекта федеральной космической программы — это проект «Бином-М». Это такой космический аппарат, который изучает влияние процессов гравитации на двигательные функции живых существ. Этот аппарат с животными в 2013 году был направлен к Марсу. Сегодня казанские ученые изучают биологический материал, вернувшийся из космоса, и разрабатывают методы лечения и профилактики синдрома двигательного аппарата при длительном космическом полете. И для нас, конечно, было очень важно, чтобы эти исследования развивались в КазНЦ, чтобы они были поддержаны.

Но в нынешних условиях создание этого и других филиалов пока очень проблематично. В этом направлении мы будем продолжать работать, но понимаем, что не все так просто, что это отдельные деньги, штат, оборудование, площади.

— 22 апреля 2013 года Совет по грантам правительства РФ для государственной поддержки научных исследований определил имена 42 ученых-победителей третьего открытого конкурса. Почему Татарстану ничего не досталось? Выигрывал ли в последнее время КазНЦ РАН какие-либо крупные международные или российские гранты? (Stoic)

— Утверждение, о том, что Татарстану по данному конкурсу ничего не доставалось — несправедливо. В 2010 году (в рамках первого конкурса) в числе победителей был КНИТУ-КАИ (ученый Георгиос Баракос). В 2011 году (в рамках второго конкурса) — КФУ (ученый Рустем Хазипов). В первую очередь эти гранты были ориентированы именно на вузы, на создание там исследовательских лабораторий. Научным институтам разрешили участвовать в этом конкурсе только с этого года, а раньше в нем мы участвовать не могли. Добавлю для информации, что в сентябре этого года минобрнауки России объявило о проекте по созданию инжиниринговых центров на базе технических вузов страны. По итогам конкурса отобрано 11 проектов, из которых два из Казани — это КНИТУ-КАИ и КНИТУ-КХТИ.

Относительно выигрыша Казанским научным центром крупных международных или российских грантов приведу два примера. В 2011 году Академэнерго выиграл конкурс на проведение ряда испытаний для авиакомпании Boeing. Они создали новую машину — Boeing 787. Мы проводили испытания новых материалов на прочность. Одним из условий работы с Boeing было наличие сертифицированной лаборатории. Еще в 2010 году КазНЦ РАН и КГТУ (КАИ) создали такую совместную лабораторию. Данная лаборатория отвечает современным международным требованиям, и это способствовало решению американцев в нашу пользу. Мы предложили американцам программу работ, ее утвердили, они изготовили в Сиэтле и прислали нам образцы, мы провели испытания. Нашу работу компания Boeing оценила положительно.

Второй пример. В 2012 году комиссией при президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики был сформирован крупный проект «Развитие суперкомпьютеров и грид-технологий». В рамках этого проекта КазНЦ РАН стал узлом доступа пилотной грид-системы РФ в Республике Татарстан. Об этой грид-системе я уже говорил ранее и не буду повторяться.

— По стратегии КазНЦ РАН планируется дальнейшее развитие Центра трансфера технологий, включая создание предприятий малых форм бизнеса. Очень интересно! Что делается в этом направлении? (Андрей Федоров)

— У нас при институтах КазНЦ РАН сегодня создано 7 малых инновационных компаний в виде ООО. Причем две из них созданы по Федеральному закону 217, куда институты вошли в качестве учредителей, передавая в уставной капитал свои интеллектуальные разработки. Пять предприятий создано совместно с инвестиционно-венчурным фондом республики. И мы планируем создать в ближайший год еще одну или две таких компании.

— А какой результат у этих компаний? Есть серьезные успехи?

— Я, наверное, скажу так: чтобы нам принесли миллионы долларов, конечно, пока такого нет. Сотни тысяч долларов тоже нет, но сотни тысяч рублей — да.

— Это малые инновационные компании — «СПАРМ», которая делает реагенты для нефтедобычи, и «Ветта-сервис», занимающаяся разработкой ветеринарного препарата «Ветамекс» для сохранения поголовья свиней.

— Не кажется ли вам, что встала острая необходимость создания в структуре Казанского научного центра РАН гуманитарных институтов? (Раис Сулейманов)

— Я уже сказал, что при создании академии наук РТ было совместное решение Российской академии наук и руководства республики о том, чтобы Институт языка, литературы и истории был передан в ее состав.

Конечно, я считаю, что потеря гуманитарного блока — это потеря не только для КазНЦ, но и для тех ученых, которые ушли в академию наук РТ. Потому что когда они работали в системе Казанского научного центра, у них был постоянный диалог с учеными страны, с профильным отделением РАН (это отделение истории, общественных наук), то есть была внутренняя и внешняя экспертиза. Мне кажется, что вот эта сторона сейчас ослаблена. У РАН всегда были специальные средства для институтов, которые входили в отделения по специальным программам исследований, где могли бы участвовать и институты гуманитарного профиля, если бы они были в рамках РАН.

С одной стороны, когда принималось это решение, были определенные цели, задачи, но есть и потери, которые понесли и сами институты, и Казанский научный центр. Что в этих условиях создавать — не создавать? Это зависит только от самого научного сообщества. Если историков, специалистов гуманитарной сферы удовлетворяет та ситуация, которая сложилась сегодня, это одно. Если они хотят вернуться в структуру российской науки — это другое. Никакими административными методами этого делаться не будет.

Другое дело, может быть, есть смысл подумать о том, чтобы в рамках Казанского научного центра создать для начала отдел или группу, которые занимались бы теми проблемами, которыми не занимается АН РТ. Может быть, в области социологии, еще чего-то. Все равно гуманитарный профиль — это одна из составных частей деятельности РАН, поэтому для нас это было бы, конечно, важно. Но силовыми методами, повторяю, этого делать никто не будет, хотя интерес к созданию такого направления в КазНЦ, я думаю, есть и со стороны РАН, и со стороны руководства республики. Этот вопрос и очень важный, и очень сложный, его надо тщательно обдумать, а не как с реформой РАН — «через колено»...

— Известно ли вам, что аналитическая химия базируется на глубоко ошибочной идее — орбитальном движении электронов в атомах? Известен ли вам аналитический закон формирования спектров атомов и ионов, из которого следует линейное взаимодействие электронов с протонами ядер атомов? Считаете ли вы продолжение преподавания глубоко ошибочных физико-химических теорий школьникам и студентов интеллектуальным преступлением? Как называется научная интеллектуальная болезнь, которая превращает ученых в интеллектуальных преступников, калечащих научный интеллект молодежи? (Канарев Филипп Михайлович, д.т.н.)

— Могу только сказать: когда речь идет о какой-то теории или об обсуждении какой-то концепции, теоретической модели, то, я убежден, это должно проходить не в порядке интервью, а в процессе нормальной научной дискуссии. Если человек хочет изложить свои взгляды и свое мнение по этому конкретному вопросу, я готов пригласить его в наш институт, чтобы он с участием наших специалистов изложил свою позицию, свое видение проблемы, свое мировоззрение, а также мог выслушать мнение других ученых, и, взвесив все «за» и «против», решить, ошибочна она или правильна. Я считаю, что это единственно возможный способ обсуждения вопроса. Сейчас же дискутировать в рамках интервью о некой теории, считаю, по меньшей мере, глупым.

ПЫТАЮТСЯ ПРОТИВОПОСТАВИТЬ АКАДЕМИЧЕСКУЮ И ВУЗОВСКУЮ НАУКУ

— Как вы относитесь к тому, что у нас существует разделение академической науки и вузовской науки?

— Основная задача вузов — это образовательный процесс. При нынешней нагрузке (это почти 800 часов лекций) наукой заниматься сложно. Конечно, преподаватель может заниматься наукой в свободное от работы время, и, в основном, эта наука была такая поисковая. Вот что преподавателю удается успеть в научном плане, то он это делает.

А вся академическая наука — программная. То есть мы работаем в рамках определенных программ, госзаданий. У нас поисковая наука может возникать только при реализации этих основных задач, то есть исследовательская деятельность для нас основная. Мы не занимаемся образованием. Сегодня исследовательские функции пытаются передать вузам в виде создания исследовательских университетов, тем самым, пытаясь искусственно противопоставить академическую и вузовскую науку, хотя они всегда были интегрированы.

Как можно говорить о том, что мы, Казанский научный центр — это одно, а Федеральный университет — другое? Нет, мы с университетом генетически связаны. Мы вышли из университета, многие научные школы зарождались именно в университете. И сегодня мы, конечно, склоняемся к тому, чтобы у нас была эта интеграция как можно более плотной. Раньше, в основном, она заключалось в том, что мы брали совместных студентов, аспирантов, они делали какие-то совместные исследовательские работы в интересах и вуза, и академического института. Мы предоставляли в свое время вузам возможность использовать наше оборудование, информационные материалы. Конечно, академия раньше финансировалась лучше.

Сегодня ситуация меняется: в университеты вкачиваются большие средства, появляется новое оборудование, есть большие проекты, задачи. Есть задача войти в Топ-100 для КФУ. И понятно, что сразу изменить ту систему, которая была, невозможно. Конечно, вузы кровно заинтересованы в том, чтобы академия работала с ними вместе. И сегодня мы уже идем по другому пути. Так, мы с ректором КФУ Ильшатом Рафкатовичем Гафуровым договорились о том, что теперь мы заходим в университет, но со своей программой, со своей тематикой, со своими людьми, работая на их оборудовании, пользуясь их площадями. Используя их образовательный потенциал — студентов и магистров, чтобы решать определенные задачи. Это выгодно нам, это выгодно университету.

— Уже есть совместные проекты с университетом?

— Да, сегодня мы создали мощный научно-образовательный центр Института Арбузова с кафедрой физической химии КФУ, который базируется в университете. Вот конкретный проект, который мы сейчас реализуем. Интеграция есть и с технологическим университетом, и с техническим университетом, ведется работа и с Энергетическим университетом. Мы все понимаем, что только совместными усилиями можем поднять и развить науку.

«ЛОБЗИКОМ НЕ ВЫПИЛИВАЮ, КРЕСТИКОМ НЕ ВЫШИВАЮ...»

— Вы сказали, что преподаватели вузов научной работой могут заниматься только в свободное от основной работы время. А чем вне работы занимаетесь вы? Чем ученые увлекаются?

— У меня два увлечения. Мы с моими друзьями, тоже директорами академических институтов, раз в год регулярно на две недели ездим на рыбалку. Чтобы пообщаться вне рабочей обстановки. Второе — я увлекаюсь горными лыжами, наверное, с конца 80-х годов.

— Но это же раз в год! А что в остальное время делаете?

— Лобзиком не выпиливаю, крестиком не вышиваю... Вы знаете, работа администратора такова, что ты постоянно находишься в массе людей, каждый идет к тебе со своими проблемами, и нужно переключаться мгновенно с одного вопроса на другой, нужно искать решения, чтобы в той или иной ситуации справиться с возникающей проблемой. Приходишь поздно вечером домой и хочется просто забыться, посидеть, помолчать, никого не слышать. Хочется посидеть в тишине...

— Я каждый день ее открываю, потому что для меня там достаточно интересные материалы. Я с удовольствием читаю те комментарии, которые приходят потом, после всех интервью...

— Олег Герольдович, спасибо за интересный разговор. Успехов вам и всем ученым в этот непростой для Российской академии наук период!