Версия для печати
Вернуться к списку

От нефти и газа – к солнцу и ветру

Справка STRF.ru:

Рыбалкин Леонид Михайлович, член правления, директор департамента Международного фонда содействия экономическому развитию имени Н. К. Байбакова (Фонда Байбакова), эксперт в области ядерной энергетики и возобновляемых источников энергии, ведущий аудитор системы менеджмента качества группы компаний Moody International, доктор физико-математических и исторических наук, член-корреспондент Инженерной академии Украины. Автор 170 изобретений и научных трудов. Лауреат государственных премий СССР и Украины Леонид Михайлович, как Вы оцениваете ситуацию с освоением в России возобновляемых источников энергии? Насколько мы отстаём в этом направлении от других стран?

Леонид Рыбалкин: «Многие наши разработки по ВИЭ охотно покупают зарубежные компании, которые доводят их до ума и продают нам же или в третьи страны втридорога»

— Во многих развитых странах от 5 до 20 процентов энергобаланса приходится на возобновляемые источники энергии (ВИЭ). Это и ветровые электростанции (ВЭС), в том числе крупные, фотоэлектрические, гелиотеплоэнергетические. В авангарде здесь Германия, Дания, Испания, Франция. За ними — США, Япония, Голландия, Италия. На среднесрочные программы по развитию ВИЭ в ЕС и США выделяются сотни миллиардов долларов и евро; только на научные исследования и опытные образцы каждая страна ежегодно тратит до 10 миллиардов государственных и частных средств. В скандинавских странах, государствах Юго-Восточной Азии, в Бразилии также действуют серьёзные программы. И везде использование ВИЭ законодательно обеспечено.

Что касается России, то мы отстаём достаточно серьёзно. Доля электроэнергии, вырабатываемой у нас с использованием возобновляемых источников, в 2008 году составила менее одного процента (без учёта ГЭС мощностью свыше 25 МВт). Удельный вес производства полученной на базе ВИЭ тепловой энергии – около 3 процентов.

Финансирование проектов и программ по возобновляемым источникам энергии ни за кем не закреплено, закона о возобновляемых источниках энергии нет.

Чем Вы это объясните?

— Внимание к ВИЭ стало снижаться в постперестроечный период, особенно с ростом мировых цен на нефть, когда мы «подсели на нефтяную иглу». Казалось бы, при профицитном бюджете можно было подумать о будущем и заняться возобновляемыми источниками энергии, но мы этого не делали.

Законопроект о ВИЭ в Госдуме несколько раз снимали с рассмотрения, поскольку РАО «ЕЭС России», лоббисты нефтяных и газовых компаний торпедировали его прохождение. Аргументы были такие: «Ребята, не лезьте, у нас нефти и газа хватит ещё на сто лет, не путайтесь под ногами. Солнце и ветер в нашей холодной стране не постоянны, и устойчивой выработки электроэнергии от ВИЭ не ждите. Промышленность не подготовлена к выпуску оборудования, нет технологий и хороших разработок, у государства не хватает средств на модернизацию большой энергетики».

Когда госпрограммы в этой области свернули, большинство специалистов — целые лаборатории и институты — уехали в США, Канаду, Ирландию, Великобританию, Германию, Израиль и даже в ЮАР.

А что в доперестроечное, советское, время интерес к возобновляемым источникам энергии был большим?

— Интерес был, но и тогда некоторым это казалось ненужным. Председатель Госплана СССР Николай Байбаков — человек с государственным мышлением, понимал перспективность использования возобновляемых источников энергии, хотя сам был нефтяником, наркомом нефтяной промышленности и за развитие этой отрасли всегда ратовал. Он и предложил мне заняться альтернативными источниками энергии. И Байбаков, и председатель ГКНТ СССР Гурий Марчук, и академики Борис Раушенбах и Борис Патон помогали мне в работе по изучению и освоению ВИЭ. Отмечу также позитивную роль в развитии ВИЭ заместителя министра энергетики и электрификации СССР Фёдора Сапожникова и главного инженера ПЭО «Крымэнерго» Ярослава Шпака.

В 1986 году вышло постановление ГКНТ СССР № 440 «О разработке и реализации научно-технической программы энергообеспечения Крымской области с применением возобновляемых источников энергии». Я был руководителем этой программы, практически полностью реализованной в 1986—1990 годы. Построена головная в СССР теплонасосная станция (ТНС) «Дружба» мощностью в 2,5 МВт, другие более мелкие ВЭС и ТНС в Крыму, на Кавказе и в Прибалтике.

Затем по заказу ПЭО «Крымэнерго» в качестве генерального конструктора я проводил оценку ВИЭ, выбирал площадку под ветровую электростанцию «Донузлавская» под Евпаторией, которую спроектировал в 1989—1991 годы. Первая очередь ВЭС мощностью в 25 МВт была введена в эксплуатацию в 1993 году. Эта работа осуществлялась по соглашению с американской фирмой Windpower и впоследствии с «Южмашем» (Днепропетровск) по программе конверсии крупнейшего оборонного завода. ВЭС «Донузлавская» сыграла огромную роль в энергоснабжении Евпатории и посёлка Новоозёрного. Причём затраты окупились всего за три года. После этого с моим участием было спроектировано и построено ещё пять ветроэлектростанций, правда, меньшей мощности, в том числе на Чукотке и Камчатке.

В последние годы в связи с ухудшением экологической ситуации ВИЭ вновь привлекли внимание государства — российского...

— С одной стороны, что-то начинает меняться. В 2008 году вышел Указ Президента РФ № 889 «О некоторых мерах по повышению энергетической и экологической эффективности российской экономики», которым предусматривается выделение бюджетных ассигнований на реализацию пилотных проектов в области использования ВИЭ и экологически чистых технологий. В 2009 году принят закон об энергосбережении и повышении энергетической эффективности (261-ФЗ). За ним последовало постановление Правительства РФ № 1225 «О требованиях к региональным и муниципальным программам в области энергосбережения и повышения энергетической эффективности».

С другой стороны, ВИЭ до сих пор находятся на задворках энергетики. Нет куратора этого сложнейшего вопроса в правительстве и администрации президента, может быть, потому, что нет самого закона о ВИЭ. Природные катаклизмы, гигантские пожары, засуха, наводнения, техногенные катастрофы, борьба с терроризмом — видимо, всё внимание обращено туда, и руководству страны пока не до возобновляемых источников энергии.

Правда, по итогам мартовского заседания Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики президент дал поручение правительству «при подготовке инвестиционных программ генерирующих компаний на 2011—2015 годы принять необходимые меры для увеличения объёма инвестиций, направляемых на реализацию проектов повышения энергоэффективности электроэнергетики на основе использования возобновляемых источников энергии и местных видов топлива». Отчитаться правительство должно до 30 октября. На мой взгляд, этого явно недостаточно. Как и недостаточно специалистов, работающих по этому направлению, в том числе в Министерстве энергетики РФ. Там есть отдел охраны окружающей среды в ТЭК и развития возобновляемой энергетики, но особенных результатов его работы пока не видно.

Какие современные конкурентоспособные технологии в области ВИЭ у нас есть?

— На мировом уровне у нас есть разработки по фотовольтаике (солнечной энергетике), гелеотеплоэнергетические технологии — для производства тепла — тоже на уровне. Проблема в том, что разработок много, но им нужно давать гражданство, возможность запатентовать.

Сейчас 90 процентов объектов авторского права и смежных прав из России продаётся на Запад и там реализуется из них только 8-10 процентов интеллектуальной собственности, то есть изобретения и патенты, чего явно мало для наших продвинутых интеллектуалов, у которых нет денег на патентование и поддержку их прав за рубежом. Наша доля в мировом рынке интеллектуальной собственности вообще не видна — менее одного процента.

Каков уровень внедрения отечественных технологий в нашей энергетике?

— Предельно низкий. Единственный завод по сборке крупных ветроэнергоустановок (и то по западным технологиям) мы собираемся строить с Германией в Волгограде. Был у нас в СССР знаменитый «НПО Ветроэн» с маленьким заводиком в Реутове, где делали четырёхкиловаттные ветровые установки, — но это разработка столетней давности. Есть десять компаний, которые разрабатывают и изготавливают небольшие автономные ветровые установки, на несколько киловатт, или продают потребителям импортные. Но системных, мегаваттного класса, у нас нет.

На всех российских ветроэлектростанциях стоит импортное оборудование. На Командорских островах ветродизельная электростанция построена датчанами и немцами. ВЭС в Башкирии — немцами. В Калининграде несколько ВЭС строили опять же датчане и немцы. Спроектированная в своё время МКБ «Радуга» (в Дубне) совместно с Тушинским машиностроительным заводом ветроэлектростанция в Калмыкии не была доделана и отлажена — по сути брошена. Теперь Кирсан Илюмжинов подписал соглашение о строительстве крупной электростанции с немецкой фирмой «Энеркон» — Германия, как известно, мировой лидер по производству ветровых турбин большой мощности.

Какие исследовательские институты у нас занимаются тематикой ВИЭ?

— Немногие, увы. Например, ЭНИН им. Г. М. Кржижановского, Гидропроект и ВНИПИэнергопром, ВИЭСХ, Ростовский Теплоэлектропроект. Но и там почти везде видна деградация. Во ВНИПИэнергопроме раньше работало 10 тысяч человек, а сейчас их 120. В огромном здании, где и я в своё время трудился, сам институт занимает теперь два с половиной этажа вместо одиннадцати. Большинство площадей сдано коммерческим структурам. Нормативно-технологической и конструкторской базы нет, как нет и самих норм технологического проектирования.

Специалисты, раз они нашему государству оказались не нужны, разошлись: кто-то уехал за рубеж, другие переквалифицировались в торговцев и бизнесменов.

К сожалению, многие наши разработки охотно покупают зарубежные компании, которые доводят их до ума и продают нам же или в третьи страны втридорога. Продают наш кремний — для солнечной энергетики и для электроники, большое количество различных источников тока и новейшие способы их получения и аккумулирования, а также энергосберегающую светотехнику.

А что нужно для развития в России возобновляемых источников энергии?

— Прежде всего нужно быть высоким профи в энергетике, экологии, смежных отраслях знаний, научиться предвидеть развитие энергетики на 10, 15, 25, 50 лет вперёд, разработать стратегию развития отрасли с учётом полноценного использования ВИЭ.

Огромная территория и ресурсы, полезные ископаемые и леса у нас в России расположены так, что половина населения и регионов попадают в зону нецентрализованного энергообеспечения. Север Восточной Сибири и Дальний Восток с Чукоткой, Камчаткой и Курилами могут быть за несколько лет полностью обеспечены за счёт энергии из возобновляемых источников ВИЭ и отчасти от ядерных источников, причём это будет экономичное и надёжное энергообеспечение.

Наш президент старается что-то сделать, но вокруг — непаханое поле. К сожалению, у Дмитрия Медведева нет института независимых советников — экспертов высочайшего класса, такого как, например, у Барака Обамы. Он их сначала слушает, а потом уже прорабатывает предложения с министрами, конгрессом. И его авторитет от этого только растёт.

Серьёзные техногенные катастрофы, как на Саяно-Шушенской ГЭС, аварии в энергосистемах Москвы и Санкт-Петербурга, вымораживание зимой микрорайонов и посёлков в десятках областей, разрывы магистралей газопроводов, включая опять-таки Москву и Санкт-Петербург (проектный ресурс газотранспортной системы у нас выработан) — такая ситуация не может не отразиться на электроснабжении населения страны в ближайшее время. После теракта на дагестанской электростанции и инцидентов на ряде АЭС Украины и России все сектора развития энергетики должны получить одинаковое гражданство. А ВИЭ, я не имею в виду гидроэлектроэнергетику, – даже преференции, как для участников проекта «Сколково».

В России с её количеством запасов угля, нефти, газа и гидроресурсов ВИЭ никогда не будут на первом месте, но внимание к ним со стороны государства и частных компаний должно возрасти. Хорошо, что «Ренова» и «Роснано» начали масштабные проекты по фотоэлектрическим преобразователям, но продукция будет идти в основном на экспорт. В России спроса на неё как бы нет. Работы по получению энергетического кремния ведутся в Красноярске, Абакане, Усолье-Сибирском, Республике Чувашия и Краснодарском крае, но этот кремний также уйдёт за рубеж.

Не менее важен вопрос сертификации продукции, в том числе в области ВИЭ, и внедрения международных стандартов, чем я занимаюсь уже несколько лет. В этом смысле для России хорошо, что она не вступила в ВТО. У нас практически нет утверждённых технических регламентов и стандартов в этой сфере. Для того чтобы экспортировать свою продукцию, нам нужно иметь 30—40 тысяч таких регламентов, а у нас их — за пять лет работы Минпромторга и Госдумы — только сто. Конкуренты нас просто задавят и не допустят с несертифицированной продукцией на западноевропейские рынки.

Как участвует в продвижении ВИЭ Фонд Байбакова?

— Фонд в этом направлении выступает как небольшая фабрика интеллектуальной продукции. Мы отбираем, предварительно оцениваем патентно-конъюнктурные возможности продукции и технологии малых фирм, идеи изобретателей и рационализаторов, разрабатываем обучающие программы, оказываем бесплатные консультации по коммерциализации новых технологий, созданию инновационных компаний. Опыт есть. Десять таких компаний мы уже помогли создать — по производству тепловых трансформаторов и насосов, гелио-, фотоэлектрических и ветровых установок, приборов для ядерной энергетики, а также в области экологических и сертификационных проектов.

Потенциал разработчиков ВИЭ, учёных и энергетиков в России огромен, но для его использования в мировой энергетике нужны нестандартные подходы в управлении отраслью. В чём я абсолютно убеждён: если мы не начнём использовать отечественные разработки — делать опытные, экспериментальные, промышленные установки, экспортировать конкурентоспособные технологии, — то отстанем навсегда.