Версия для печати
Вернуться к списку

Штучный товар

Модернизация страны - удовольствие недешевое. Недавно президент Дмитрий Медведев объявил, что только в этом году на реализацию плана по модернизации общего образования будет выделено 15 миллиардов рублей. Готовы ли наши образование и наука к инновациям? Каковы первые практические уроки ЕГЭ? Насколько актуальна в нынешних условиях исконно русская забава - подковать блоху? Об этом и многом другом в интервью "Итогам" размышляет министр образования и науки Андрей Фурсенко.

- Андрей Александрович, вы уже представляете себе, как в рамках модернизации страны изменить систему образования?

- Изменение системы образования является важнейшей составляющей модернизации. Только комплексное развитие интеллектуального потенциала, интеллектуальной экономики, общества, основанного на знаниях, позволит решить задачи, которые стоят сейчас перед страной. Уже можно представить себе, что конкретно стоит за перечисленными направлениями.

- И что?

- Если говорить в экономических терминах, то речь идет о существенном увеличении добавленной стоимости за счет реализации интеллектуального потенциала. Эта добавленная стоимость может создаваться как в традиционных технократических секторах, так и в областях, которые на сегодняшний день не принято относить к инновационному сектору экономики. Например, важными и интересными могут быть новые решения по логистике. Мы наконец задумались о том, как страна должна использовать свое пространственное положение, оптимальным образом организуя перевозки грузов и пассажиров по своей территории. Или предложить новые решения по экологически чистому производству продуктов питания, отдыху, лечению, то есть создать образ "зеленой" России. Мы ведь в этом плане уникальны.

- Вам приписывают фразу, что в России инновации "были развернуты не туда, куда в остальном мире". Вас правильно процитировали?

- Цитата неверная. Но я действительно не раз говорил о том, что советский подход к технологическому развитию был экономически нерационален. Инновации - это не просто новые технические решения. Это нововведения, нацеленные на рыночный результат. И в советское время у нас было много интересных технических идей и предложений. Но мы никогда не ставили во главу угла их рыночный потенциал, решая в первую очередь задачи, связанные с обороноспособностью страны. В конце 80-х - начале 90-х общество и жизнь существенно изменились, и экономические требования стали играть главенствующую роль. Вот тут-то и оказалось, что мы неконкурентоспособны.

- У вас нет опасения, что созданные у нас инновации будут работать на Запад или Китай, в то время как наша экономика не в состоянии поставить их на поток?

- Кто в данном случае на кого работает - вопрос неоднозначный. Существует международное разделение труда, которое показало свои преимущества. В каких-то секторах мы производим продукцию по чужим лекалам, а в других создаем свои и отдаем их на сторону. Вопрос - в цене. Если за наши технологии мы будем получать достойную плату, а весь мир будет создавать продукцию по российским технологиям, то это здорово. Другое дело, что нам подчас предлагают неадекватную цену за наши инновационные решения. Более того, их у нас порой воруют. Вот это обидно. Кроме того, мы часто продаем "сырой" продукт, когда он еще стоит копейки.

Я считаю, что для России с учетом наших сильных и слабых сторон наиболее интересным и подходящим был бы этап инжиниринга. Мы не сильны в массовом производстве. Но можем добиться хороших результатов, адаптируя наши разработки под конкретного заказчика. Такая работа во всем мире высоко ценится и хорошо оплачивается. И, на мой взгляд, она полностью соответствует нашей ментальности.

- То есть вы предлагаете заняться исконно русской забавой - подковать блоху?

- Например. При условии, что подкованные блохи востребованы на рынке. Но чтобы стать успешными в этом деле, надо прежде всего дать людям хорошее образование, включая не только техническую подготовку, но и знание иностранных языков; научить их делать работу под заказ, а не только то, что им нравится; добиться резкого улучшения технологической культуры и повышения производительности труда.

- Как обстоят дела с реализацией проекта "Электронное правительство", какие конкретно госуслуги близки к переводу в цифровой формат?

- Процесс перехода к предоставлению госуслуг в электронном виде рассчитан до 2015 года. Но уже в этом году должен произойти определенный перелом в этом плане. В перечень приоритетных госуслуг, которые будут оказываться, например, Минобрнауки в режиме онлайн уже к 2012 году, вошли: лицензирование образовательной деятельности; прием граждан в высшие и средние специальные учебные заведения; предоставление информации о выданных документах об образовании. Кроме того, к 2015 году в сфере образования в электронном виде будут предоставляться такие услуги, как прием детей в образовательные учреждения; предоставление информации о текущей успеваемости учащегося и о результатах сданных экзаменов; предоставление информации об образовательных программах и учебных планах.

- Кстати, об образовании. Вам телефильм "Школа" нравится?

- Раньше дежурный вопрос об образовании всегда касался ЕГЭ, теперь - сериала "Школа". На мой взгляд, в образовании есть гораздо более важные и интересные темы. То, что показано в "Школе", действительно существует, причем большая часть проблем касается общества в целом, а не только школьной системы образования. Но в реальной школе есть и другое, более позитивное и менее скандальное. Если бы это другое показали, то фильм, наверное, был бы менее рейтинговым. Потому что показывать позитив гораздо сложнее. "Доживем до понедельника" тоже в свое время считался жестким фильмом. Был показан весьма непростой конфликт в тогдашней школьной системе. Но одновременно был обозначен и выход для улучшения системы. Там была совсем другая драматургия.

- От вопроса про ЕГЭ вы все равно не отвертитесь. На ваш взгляд, единый госэкзамен соответствует курсу на модернизацию?

- Чтобы начать что-то менять, надо иметь объективную картину того, что есть в реальности. Именно на основе результатов единого госэкзамена мы эту картину получили, причем достаточно объективную и одновременно грустную. Мы увидели то, что представляет собой наша школа, и то, какие настроения у выпускников. По набору экзаменов, которые сдают ребята, и по тем баллам, которые они получают, становится понятно, где и как у нас учат, выявляются узкие места.

Мы сегодня редко вспоминаем, почему появился ЕГЭ. А он возник потому, что в 90-е годы единая система образования в России фактически распалась. Некоторые вузы присоединяли к себе определенные школы и в основном принимали ребят только из этих школ. Никакой мобильности не было в принципе. Другие вузы во главу угла поставили платное обучение и стали по сути продавать дипломы. В ряде школ вообще перестали учить и учиться. Учителя, чтобы их не донимали, ставили по просьбе учеников и родителей те или иные отметки. Произошло резкое падение качества образования. Более того, требования к учителям сошли на нет. Вузы принципиально не доверяли ни одной школьной отметке. Именно тогда возникло массовое репетиторство, целью которого стало не дополнительное обучение, а "обеспечение" поступления в вуз. Вот что произошло в конце 90-х годов с нашей системой образования! Вот откуда возникла жизненная необходимость в системе объективной оценки!

Сейчас много разговоров о специализированных вузовских олимпиадах. Но ведь, по правде говоря, вузовские олимпиады того времени были чистой воды междусобойчиком. Каждый вуз проводил свою олимпиаду и по ее результатам без экзаменов принимал "своих" студентов. При помощи единого госэкзамена и принципиально нового подхода к олимпиадному школьному движению произошел качественный переход к получению объективной оценки. Кстати, решение о ЕГЭ и новом порядке проведения олимпиад было принято одновременно и проведено одним законом. В этом плане это важный шаг к модернизации.

- Мои знакомые, преподающие в одном из вузов Москвы, не понимают, на каком языке им учить студентов. Поступившие благодаря единому госэкзамену ребята из некоторых регионов страны русского языка не знают вообще! Что с этим делать?

- По этому поводу я скажу жестко: таких горе-студентов надо отчислять! Учиться должен тот, кто может и хочет учиться! Есть более общая проблема, связанная с уровнем знаний и подготовки выпускников школ. Форма аттестации в виде ЕГЭ лишь выявила сложившуюся картину: далеко не во всех школах, в том числе и московских, хорошо учат. В этой сфере требуется резкий качественный скачок. Первый опыт проведения единого госэкзамена на территории всей страны действительно выявил в ряде регионов организационные нарушения, которые привели к завышению результатов. Кадровые решения уже приняты. Думаю, что всем стало понятно - подтасовки вредят и регионам, и самим ребятам.

Еще в 2008 году в вузы принимали ребят с таким же, если не худшим, знанием русского языка, но отбирали их на основе своих экзаменов и никаких претензий (по крайней мере публично) к уровню подготовки этих студентов не предъявляли. Надеюсь, теперь, поскольку у сотрудников вузов нет по отношению к принятым студентам личных обязательств, неуспевающих отчислят или заставят учиться.

- Бытует мнение, что РАН в ее нынешнем состоянии чуть ли не враг модернизации. Вы с этим согласны?

- Надо задать вопрос: что такое сегодня РАН? Это несколько сотен институтов. Там работают десятки тысяч ученых. Конечно, институт институту рознь, но есть среди них очень неплохие, как и масса достойных ученых, которые там работают. Существует президиум РАН, куда входят весьма почтенные по возрасту и по заслугам люди. Есть аппарат РАН, который от министерского мало чем отличается и по квалификации и по функционалу. Поэтому когда мы начинаем говорить о врагах модернизации, то сразу возникает вопрос: а кто, собственно, имеется в виду - ученые, академики, чиновники или институты в целом? Не согласен с тем, что РАН как единое целое является противником модернизации. Проблема в другом. В то время как вся страна и общество существенно изменились, РАН изменилась минимально. Будучи в СССР одним из самых прогрессивных институтов, РАН от сегодняшних реалий здорово отстала. При этом могу добавить, что аналогичные институты во всем мире качественно изменились. В личных разговорах многие из тех, кто работает в структуре Академии наук, соглашаются с необходимостью существенной модернизации. Но когда дело доходит до конкретики, всё меняется. Почему так происходит? Люди боятся, что им станет хуже.

- А чего бояться-то? Зарплаты в РАН и так небольшие…

- Тут вы не совсем правы. Средняя зарплата в академии сегодня превышает 30 тысяч рублей в месяц. Это не так мало. За последние пять лет она выросла в пять раз. Молодежь, пусть пока и не так активно, как хотелось бы, пошла в науку. Я думаю, что модернизация РАН должна происходить следующим образом. Для начала надо провести реальную инвентаризацию того, что мы имеем в нашей науке. Оценить, насколько хороши и эффективны те или иные научные учреждения, институты. Но в академии не принято давать публичную оценку своим коллегам, особенно если это влечет за собой материальные последствия. А если подобное начинают делать извне, то это воспринимается как борьба с академией в целом. И тогда самые достойные люди, которые по идее должны возглавить процесс перемен, берутся за руки и начинают защищать Российскую академию наук. Такой менталитет является определенным барьером на пути к более глубокой и серьезной модернизации в научно-технической сфере. И изменить ситуацию может и должна сама академия. Уверен, что необходимый потенциал в РАН имеется.

- Дмитрий Медведев отмечал, что Россия возлагает большие надежды на интеллектуальный потенциал соотечественников за рубежом. Как можно его реализовать, учитывая, что их возвращение потребует немалых средств, да и вообще может привести к конфликтам между "местными" и "возвращенцами"?

- Речь идет не об альтруизме или гуманитарной акции по отношению к какой-то группе ученых, а о том, что среди ученых должна идти нормальная конкуренция. Российская наука должна работать лучше и эффективнее, используя для этого потенциал наших соотечественников независимо от того, где они живут и работают. Более того, я считаю, что нет большого греха в том, чтобы мы пригласили к себе поработать иностранцев. У нас в этом плане есть хорошая традиция. Но привлекать того или иного специалиста надо не потому, что он соотечественник или иностранец, а потому, что он нужен.

Что касается конфликтов, то если приглашают лучшего, того, кто действительно знает больше, чем его коллеги, то никаких склок не будет. Все-таки наука базируется на определенных критериях. Лучшего не пинают. Наоборот, с ним сотрудничают, у него учатся. Например, нас пугали конфликтами среди учителей, когда в рамках нацпроекта мы выбирали лучших из них. Но как только была создана прозрачная система, благодаря которой по четким критериям выбирался лучший учитель, - все вопросы исчезли. Не вижу опасности, если отбор и приглашение ученых будут базироваться на объективных критериях. То есть к нам будут приезжать те, кто нам действительно нужен. Могу сказать, что по поручению президента мы уже начали соответствующую работу. Желающие приехать поработать в российских научных институтах и университетах есть. И деньги на эти цели найдены. Но ждать немедленной отдачи - научной и экономической - не стоит. Нам потребуются не месяцы, а годы.