Версия для печати
Вернуться к списку

ПОЧЕМУ ПЕРСПЕКТИВНЫЕ МОЛОДЫЕ УЧЕНЫЕ ДЕЛАЮТ НОГИ

После многочисленных дискуссий последних недель в разнообразных форматах решился и я внести свои две копейки. Заранее предупреждаю, представленные ниже рассуждения могут не соответствовать официальной позиции организации, в которой я работаю, или совета, в котором состою. Речь пойдет о предложениях о так называемом конкурсном финансировании госзадания. Для начала предлагаю проанализировать ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день.

По закону научные позиции раздаются по конкурсу. Всем нам его приходится проходить. Но точно так же нам всем хорошо известно, что конкурс этот формальный. Реальным он не бывает практически никогда в институтах РАН (теперь РАН/ФАНО).

Мое оценочное суждение — это не полезно для развития науки, в то время как введение настоящего реального конкурса — во благо.

Теперь давайте поговорим про оклады ученых. О сумме, которая записывается в наши контракты и которая гарантирована нам тем же контрактом. Скажем, до налогов заработная плата старшего научного сотрудника, кандидата наук, составляет 22 тысячи рублей. Это должность и примерный оклад, соответствующие самому продуктивному возрасту. Тогда появляются как свои статьи и книги, так и мужья/жены/дети.

Кажется несерьезным предполагать, что на эту сумму реально нанять сильного перспективного специалиста, который при этом не будет искать каких-то дополнительных возможностей заработка или смены места работы.

В своем интервью «Коммерсанту» академик Александр Кулешов сетует, что ведущих ученых Института проблем передачи информации (ИППИ) не устроит доля ставки меньше единицы. Несомненно! Кого ж она устроит? Но сомнительно полагать, что замечательные сотрудники ИППИ и других институтов РАН носят свою ставку как медаль на груди. Нас не в меньшей степени беспокоит финансовый вопрос. Никто не ожидает зарплат как в коммерческом банке. Зарплаты ученого должно хватать на достойную жизнь. Вряд ли указанный выше оклад этому соответствует.

Нельзя не поделиться острейшей болью от величины стипендии аспиранта очной формы обучения — 6 тысяч рублей в месяц.

Современные российские законы не позволяют перенести на бумагу слова, адекватно описывающие эту ситуацию.

Многоопытные коллеги возразят, что остальное зарабатываем грантами. Но это же чистейшая подмена понятий. Если вы против конкурсного финансирования, то при чем тут гранты? Кажется, нельзя быть наполовину беременной. Добавим очевидное, сегодня грант есть, а завтра его нет. Как на такой зыбкой базе основать и поддерживать развитие научной группы? Как ответственно планировать будущее, как научное, так и банально бытовое?

Нет сомнений, что сильные кадры сделают ноги. Перспективные молодые кадры сделают выбор в пользу более уверенных долгосрочных жизненных траекторий.

А ведь вопрос предлагается решать проще: формируются долговременные контракты с адекватными ставками, при этом гранты используются для организации дополнительных, временных, позиций.

Сокращения… Все ненавидят это слово. Оно очень многогранно именно в применении к российским реалиям.

Начнем с сильных институтов. Опасения значительных сокращений в них кажутся несколько преувеличенными при соблюдении двух условий: 1) конкурс проведен грамотно, 2) конкурс организован на ведомственном (например, ФАНО) или межведомственном уровне. Соблюдение обоих условий принципиально важно, и только общими усилиями экспертного сообщества это реально сделать правильно. В этой связи категорически призываю ведомства проводить первую масштабную волну изменений не быстрее, чем за три года. Первый год должен быть пилотным, для небольшой доли финансирования, с целью исправления недочетов на будущее. Более того, конкурсы обязаны стать ежегодными, чтобы была возможность постоянно набирать новых ведущих ученых и лаборатории. Заметим, что межведомственный уровень конкурса позволил бы более оптимально распределить имеющиеся ограниченные средства.

Предположу на основе современных известных результатов ведомств, что бюджет госзадания институтов РАН в таком случае ощутимо увеличится.

Сокращения сотрудников в преклонном возрасте. Это крайне болезненный вопрос. Начнем с того, что только благодаря нашим старшим коллегам отечественная наука смогла пережить известные тяжелейшие годы, и даже сегодня их доля высока не только в формальной статистике, но и в реальных делах. Однако есть немало коллег в возрасте, которые уже не очень активны и хотели бы уйти. Но их уход на чистую пенсию в результате сокращения означал бы уход в бедность. В результате сегодня бюджет ФАНО де-факто несет на себе значительную социальную функцию.

При этом представить себя в шкуре директора института, сокращающего заслуженного коллегу на голую пенсию, – врагу не пожелаешь.

Это категорически неприемлемо.

Сокращения потенциально слабых институтов на периферии (подчеркнем, одно совсем не обязательно следует из другого), которые решают вместе с научными и значительные культурные задачи по сохранению тонкой прослойки образованной интеллигенции. На куцый научный бюджет накладывается дополнительная социокультурная нагрузка. Академик Алексей Хохлов напоминает, что этой цели служат университеты.

Недостаточно? Что ж, институты РАН/ФАНО счастливы играть и эту роль. Но почему за базовый научный бюджет?

Кажется логичным, что на социальные задачи, обсуждаемые в последних двух абзацах, следует тратить дополнительный целевой бюджет. Этого следует добиваться от правительства в обеспечение успеха реформ нашим ведомствам — ФАНО и Минобрнауки. Экономический кризис, говорите? Тем более следует финансировать науку на опережающее развитие тому самому правительству, которое недавно выступило инициатором реформы РАН.

Так все-таки сколько в российской науке «бездельников»? Обсуждаемые цифры варьируются в пределах от 70 до 0 процентов.

Ответить на этот вопрос может только грамотно проведенная оценка деятельности научных организаций. Автор согласен с настойчивым напоминанием об этом коллег из Общества научных работников. И работа в этом направлении ведется. К сожалению, к обсуждаемой процедуре есть немало вопросов. Основное беспокойство вызывает предлагаемый формальный характер оценки институтов как целого. Необходимо проводить экспертную оценку научных организаций по лабораториям, чтобы выделить ведущих, средних и «хвост».

В заключение хочу еще раз призвать коллег к критическому взгляду на современную ситуацию, а чиновников из ФАНО и Минобрнауки к неторопливому, последовательному и аккуратному подходу в реализации реформ вместе с научным сообществом.

P.S. И таки «Династия» — не иностранный агент!