http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=c7ac5a4c-da02-45a8-b193-cadbe302dba7&print=1© 2024 Российская академия наук
С 2013 года в МГУ ведется разработка концепции Научно-технологической долины, в состав которой войдут новые корпуса общего, лабораторного и учебного назначения. Рядом с Фундаментальной библиотекой, на новой территории МГУ, планируется создание новых объектов университетского кампуса общей площадью 630 тыс. кв. м, представляющих связанные между собой междисциплинарные научно-исследовательские, инновационные и образовательные кластеры. В их числе — кластер нанотехнологий и новых материалов, активное участие в создании которого принимает доктор химических наук, профессор, заведующий кафедрой химической технологии и новых материалов Химфака МГУ им. М.В. Ломоносова Виктор Авдеев. Виктор Васильевич известен не только как крупный ученый, но и как инновационный предприниматель, как человек, сумевший реализовать свои идеи в производстве. Он председатель совета директоров НПО «Унихимтек», генеральный директор Института новых углеродных материалов и технологий, которые созданы по его инициативе. Мы решили поговорить с ним о том, какова, по его мнению, должна быть концепция развития долины и, шире, российской науки в целом. Нашу беседу Виктор Васильевич начал с рассказа о том, какой ему видится наука в России.
— Что такое наука в России? Когда речь заходит о той же Академии наук, то речь в основном идет о фундаментальной науке, об индексах, о ссылках, о публикациях, о журналах. Конечно, тема эта очень важная, подготовить ученого, который работает на передовом фронте науки и признан, — одна из труднейших задач образования и науки. Это штучное дело. И это величайшая культура, ее нельзя терять. Но если для академии наука — это только культура, то для нас, для инновационного бизнеса, это инструмент для превращения науки в экономику знаний. И если проблемы академии постоянно обсуждаются общественностью, то, внимание к тому, как сделать науку эффективным инструментом экономики, обсуждается значительно меньше. По-моему, это грубейшая ошибка. Тем более что кризис нам напоминает: мы все еще не очень богатые, нам надо развивать нашу экономику. Сейчас мы должны думать не только о том, как обогащать фундаментальными знаниями весь мир, потому что все это делается за счет налогоплательщиков, но и о том, что мы для этих налогоплательщиков сделаем. У вас в «Эксперте» была опубликована таблица, из которой следует, что только в оборонных технологиях Россия занимает достойное — второе — место в мире. Меня это очень огорчает. Мне кажется, что эта тема: долг науки перед обществом, перед теми, кто платит налоги, — вообще не обсуждается.
— В научной среде?
— Не только. В экономической тоже. Конечно, отвечать за всю страну я не могу, а за развитие некоторых научных направлений МГУ — могу. И поэтому я много думаю над тем, как использовать тот величайший шанс, который сейчас здесь реализуется, через создание нашей научно-технологической долины. Как использовать ее возможности для развития и науки, и экономики. Тем более что университеты наиболее приспособлены к тому, чтобы стать такими центрами, в которых органично сочетаются четыре миссии — образование, наука, инновации, принесение пользы обществу.
Мощь университетов заключается еще и в том, что они объединяют представителей самых разных наук. В том числе гуманитарных, что очень важно и для инноваций, хотя не все это понимают. Могу сказать, как представитель естественных наук, что разработка какого-то материала, даже блестящая разработка, это все равно, если говорить о бизнесе, не более чем 20 процентов успеха. Более того, 20 процентов — это прекрасный результат. Новый материал не разработать без фундаментальной науки, но любой материал делается только для кого-то. То есть с самого начала должно быть ясно его применение и его рыночные перспективы. Материал возникает в союзе химиков, математиков, физиков, инженеров. Специалистов по оборудованию для производства, специалистов по испытаниям. Экономистов, которые обоснуют его экономическую эффективность, пиарщиков, которые продвинут его на рынке. В пробирке материала не может быть в принципе. В пробирке могут быть только химические реакции. Чтобы был успех, кроме химиков, физиков, математиков нужны менеджеры. Нужны экономика, юриспруденция, психология, реклама, пиар. Без сочетания специалистов по всем этим предметам успеха не будет. И в отличие от Сколкова в университете их всех готовят и они все есть. Одни технари не могут изменить жизнь.
Но мы сталкиваемся с серьезными проблемами. Если даже наши студенты прекрасно учатся, поступают в аспирантуру, блестяще защищают диссертации, а в результате получают оклад 15–17 тысяч. Даже в МГУ. Но для того, чтобы этот человек мог просто сводить концы с концами, нужно еще как минимум два таких оклада получать. И мы вряд ли можем рассчитывать, что государство повысит эти оклады. Особенно в кризис. Значит, наш выпускник должен иметь возможность зарабатывать. Как? Мы ответили на этот вопрос на нашей кафедре, когда еще в августе 1990 года создали совместно с университетом первое в МГУ малое государственное предприятие «Унихимтек», чтобы развивать третью миссию университета — инновации. Перед «Унихимтек» была поставлена задача практической реализации результатов проведенных нами на кафедре исследований. Теперь это уже группа компаний, у которой три вида деятельности. Во-первых, это материалы для герметизации и огнезащитные материалы, которые представляют собой тонкие покрытия вспенивающегося типа. У нас тысячи и тысячи потребителей. Во-вторых, это работы на объектах, куда мы поставляем наши огнезащитные материалы. Мы проектируем конкретные типы материалов под заказчика, разрабатываем их, производим, выполняем работы по нанесению на объекты «под ключ» и сдаем пожарным. У нас 700 человек, из них около 300 выполняют работы по всей стране. А третий вид деятельности, может быть, самый увлекательный, — это продолжение научных исследований, создание новых материалов. Для этого мы десять лет назад вместе с МГУ создали Институт новых углеродных материалов и технологий (ИНУМиТ). Он тоже был первый в МГУ.
— Как это все вам удалось?
— Это получилось, потому что у нас еще в 80-е годы были определенные успехи по внедрению наших разработок в производство. Мы сделали ряд открытий в области интеркалированных соединений графита, которые путем термической обработки могут быть преобразованы в пенографит. Было установлено, что эти соединения обладают рядом уникальных физико-химических свойств, делающих их чрезвычайно привлекательными для практического применения в качестве нового конструкционного материала, которым заинтересовались прежде всего в аэрокосмической отрасли. Мы создали отраслевую лабораторию. Но в конце 80-х нас перестали финансировать, и мы были просто вынуждены начать зарабатывать за счет бизнеса. Для нас это стало способом завоевать право заниматься наукой. И это позволило нам поддерживать нашу молодежь. У нас в этом году на химфаке МГУ поступили в аспирантуру 22 москвича и 71 немосквич. А немосквич, это значит после окончания аспирантуры нанимать квартиру, притом, что он часто не имеет ни от кого помощи. Значит, им нужен достойный уровень зарплаты, чтобы они могли продолжать работать в науке. Всем нужен, но им особенно. Конечно, это острейшая проблема, и я считаю, что, если правильно будет построена наша долина, то одна из ее целей — удержать людей в науке. Создать им возможности реализовывать свои таланты. Чтобы они остались в науке, для которой их готовили. Это проблема номер один и проблема номер два. А молодежь точно хочет оставаться в науке. И если она ее бросает, то не потому, что это ей неинтересно, а потому, что это экономически несовместимо с ее жизнью. Мы, мне кажется, такой механизм поддержки молодежи создали, но таких групп должны быть десятки и десятки. И их число должно увеличиваться. Я считаю, что МГУ в долине сможет отработать такой механизм, и это будет ее главное достижение. И потом этот опыт можно будет тиражировать.
Если университет не мыслит горизонтами 30–50 лет, то это неправильно, но если университет не мыслит горизонтами один-два-три года, четыре-пять лет, то молодое поколение никогда не найдет себе места, не научится обеспечивать себя и свою семью. Нужно рассчитывать на будущее, но обеспечивать жизнь ученым сегодня. Надо платить зарплату, учить молодых, решать проблемы, добиваться успеха. И нет какого-то «или — или». Или только фундаментальная наука, или прикладная. Потому что без фундаментальной науки нельзя быть высокотехнологичным, конкурентоспособным бизнесом.
Я часто говорю, когда я обращаюсь к молодежи: «Ребята, у нас часто некому передавать в производство разработки в области материалов. Потому что это новый тип материалов, который промышленность никогда не производила. Поэтому есть два варианта. Или ваши разработки окажутся на полке, или вы сами многому научитесь и создадите производство, как это делали мы». И нам уже в 90-е годы было некому передавать свои разработки. Мы начали учиться инжинирингу, осваивать технологии. Я книги читал метрами. И мои коллеги тоже. Научились, создавали коллектив, кооперировались с инженерами. Но мало научиться делать материалы, нужно уметь создать под них рынок и занять на нем лидирующие позиции. То есть уметь продвигать материал, убеждать потенциального потребителя в том, что твой материал решит его проблемы.
— Но это в определенном смысле требует изменения самой идеологии университетского образования?
— Безусловно. И не только университетского. Всего профессионального. Нужна концепция, как я ее называю, единой четырехуровневой системы подготовки кадров для инновационного бизнеса, которая позволит перейти даже от самого успешного исследования к успешному бизнесу и обеспечить кадрами все стадии инновационного цикла, от разработки новых материалов до создания их производства в промышленности. Первый уровень — специалисты с фундаментальным образованием, способные генерировать новые идеи, возглавлять проекты, создавать новые направления и получать прорывные научные результаты. Второй уровень — инженеры, обеспечивающие воплощение в жизнь идей разработчиков, создание нового оборудования и приборов для производства и определяющие новые области применения материалов и изделий. Третий уровень — техники, способные контролировать работу самого современного оборудования, соблюдение технологических процессов. Четвертый уровень — рабочие, способные работать на самом современном оборудовании.
А университеты должны понимать, что или они готовят кадры для Запада, и отдают уникальные разработки практически задаром, или сами готовят команды для их реализации. И наша долина должна порождать такие возможности.
— То есть долина вам видится как некий инкубатор, который будет порождать команды, подобные вашей, порождать средний бизнес?
— Да. Концепция долины, которая будет составлять, безусловно, неразрывное целое с университетом, на мой взгляд, должна включать в себя четыре уровня функционирования.
Поясню, как наша команда уже реализует эту концепцию.
Первый уровень — это существующие подразделения МГУ, которые составят научно-образовательную основу всех проектов. В нашем случае это наша кафедра. Мы ведем два курса на химфаке МГУ, читаем курсы в его филиалах в Баку, Душанбе. У нас половина сотрудников младше 35 лет. Двое стали уже завлабами. И я рассчитываю выпускать на кафедре каждый год еще восемь-десять хорошо подготовленных молодых специалистов.
Второй уровень — это уже существующие и новые центры прикладных исследований МГУ, отраслевые научно-исследовательские лаборатории МГУ, межвузовские инжиниринговые центры — подразделения МГУ. Сейчас в университете идет острый внутренний конкурс, и мы участвуем в подготовке проектов таких подразделений. Наш ректор поддерживает эту работу, которую мы ведем в тесном сотрудничестве с математиками. Речь идет о создании на территории долины центра прикладных исследований под названием Институт материалов и технологий. Мы хотим создать именно технологический центр, чтобы сократить сроки продвижения от идеи до готового материала. Этот институт может усилить научный фундамент и придать динамику нашей команде. Для него уже есть команда, которую мы развиваем. И проекты есть. Каждый проект требует и фундаментальных, и прикладных исследований. Их рынки составляют миллиарды и десятки миллиардов долларов. У МГУ есть соглашения о сотрудничестве с ОАК, с Роскосмосом, с Ростехом, и мы активно участвуем в их реализации, а также планируем, что в этом институте будут отраслевые лаборатории этих компаний. Если сейчас наша команда, наша кафедра выполняет работ на 150-200 миллионов рублей, то с открытием такого института мы можем выйти на другой порядок. А это новая жизнь для молодых специалистов, которых нам потребуется не менее сотни. Они смогут найти себя у нас, смогут потом перейти в промышленность, прикладную науку, создать свой бизнес.
Третий уровень — это, когда МГУ создает совместные с промышленными компаниями центры разработок и инжиниринга, совместные с федеральными и региональными властями центры сертификации и инжиниринга, которые могут быть самостоятельными юридическими лицами. К третьему уровню относится наш Институт новых углеродных материалов и технологий, в который мы тоже постоянно принимаем молодых специалистов. Наш ректор — председатель наблюдательного совета института, декан химического факультета тоже входит в совет, именно при их активной поддержке институт создавался в 2002 году за семь лет до принятия 217 федерального закона*. Кроме того, в наблюдательный совет входят представители ОАК, Роскосмоса, которые в значительной мере определяют направление наших разработок. Университет дал нам имя, дал нам адрес, но все оборудование мы покупали сами.
Третий уровень — это также исследовательские, сертифицирующие и испытательные организации, которые нам в основном еще предстоит создать. Мы в прошлом году создали сертификационно-испытательный центр «Теплоизоляция», куда вложил деньги Газпромэнергохолдинг. Центр оснащен прекрасным оборудованием. А сейчас у нас очень большой успех. Минэкономразвития и московское правительство поддержали наш большой проект, и сейчас совместно с МГУ в НТД «Воробьевы горы» создается Центр стандартизации, сертификации и испытаний функциональных материалов и технологий города Москвы. Мы будем обслуживать высокотехнологический бизнес страны, Москвы, долины. Ведь без испытательной базы внедрять новые материалы невозможно. Из-за того, что нет независимой экспертизы, просто много вранья и очковтирательства. Этот центр должен быть независимым, чтобы, когда у нас возникнут споры, какие материалы лучше, была уверенность в их объективных оценках. И он должен быть аккредитован по международным стандартам. Чтобы мы могли экспортировать материалы, результаты наших исследований и испытаний должны быть признаны во всем мире. А авторитет МГУ в мире поможет авторитету этого центра. Это начало интереснейшего проекта, необходимого всей стране. И он будет реализовываться в долине.
Четвертый уровень — это предприятия с участием МГУ, создаваемые для коммерциализации разработок, в том числе с участием компаний, это привлеченные малые и средние инновационные предприятия, представительства крупных компаний, сервис-компании. Четвертый уровень — это наши предприятия, которые уже работают, это тот же «Унихимтек» и стартапы, которые сейчас рождаются. И наши, и не только наши. В университете еще дюжина таких же интересных групп. За ними будущее. Сотни миллионов, миллиарды оборота, выручки.
То, что это не досужие фантазии, хорошо видно на примере группы компаний «Унихимтек», суммарный оборот которой уже достиг порядка двух миллиардов рублей. И у нас много новых проектов. Например, полимерные композиционные материалы, радиантные панели. Это панели, которые используются взамен традиционных систем кондиционирования и обеспечивают значительно более высокий комфорт и порядка 30–40 процентов энергосбережения. Они существенно более безопасны, так как в отличие от обычных кондиционеров не накапливают вирусы, бактерии, аллергены. Сейчас мы работаем над тем, чтобы создать индустрию по их производству. И в этом мы первые на российском рынке, так же как мы были первыми в уплотнительных, безасбестовых материалах, которые мы тоже производим. Еще одно направление наших разработок — полимерные композиционные материалы. Мы создали несколько материалов, не просто замещающих материалы американских фирм Hexcel и Cytec, мировых лидеров, которые держат 60 процентов мирового рынка, но и превосходящих их. А это материалы для авиации, космоса.
— Вы думаете такие предприятия тоже в долине размещать?
— Нет. Это очень важный вопрос. Это должно быть в специальном технопарке. Разработки, пока они лабораторные, могут начинаться как стартапы в университете. Но как только намечается производство, необходимо переходить в технопарк.
— Технопарк в долине?
— Нет. Они уже есть и в Москве, и в других городах, но мы сейчас говорим, что должны быть разнообразные специализированные технопарки: например, по материаловедению, биотеху, IT, робототехнике. Биотех может быть в Пущине. Материалы — в Москве, потому что здесь высокая концентрация специалистов. IT тоже может быть где угодно. Робототехника — это еще нужно обсуждать. Но обязательно должно быть место, куда можно было бы приземлять стартапы. И здесь патронаж МГУ, долины и московского правительства очень важен.
— Но тогда долину и технопарки надо создавать параллельно.
— Обязательно параллельно. Чтобы люди не упирались в стену. Появился спрос на достигнутые результаты, а развиваться негде. Вот они в лаборатории и маются. И нужны проектные институты, которые будут помогать локализовать разработки. И мы хотим наш ИНУМиТ развивать сейчас в большей степени в направлении проектирования и инжиниринга. Конечно, все это должно находиться в неразрывной связи с нашими заказчиками, нашими потребителями.
Так я вижу идеологию долины. Здесь всё — и образование, и наука, и инновации, и польза обществу. И это главное, что меня привлекает в этом проекте. Если эта идеология заработает, то по эффективности ничто не сможет конкурировать с МГУ. Или, точнее, с университетской моделью организации науки. Та же Академия наук не сможет.
— А какие проблемы на этом пути вы видите?
— Проблемы идеологические и ментальные. Многие предпочитают заниматься только фундаментальной наукой. Поэтому эти идеи не так легко внедрять. Это тяжелая работа. Это и профессия. Ведь проще, регулярно работая по грантам, получить высокий индекс Хирша, при этом оставаясь свободным: ты один или с небольшой группой. А бизнес — это когда у тебя 700–800 человек и им каждый месяц надо платить зарплату. Надо думать о судьбах людей. Но я тысячу раз повторяю, то, что мы предлагаем, не вместо фундаментальной науки, не вместо образования, а только вместе. А бизнес — это процесс. Запустили и, если ты кому-то нужен, то этот цикл бесконечен. Без обратной связи науки с промышленностью, с бизнесом все бесполезно.
— А какие проблемы нужно решить, чтобы обеспечить успешное развитие этих новых бизнесов?
— Мы, по нашим понятиям, уже средний бизнес. У нас уже есть собственность, у нас уже есть земля. И только поэтому мы можем брать кредиты. Потому что любому банку нужен залог, а все наши знания, умения, ноу-хау не могут быть оценены, ничего не стоят для банка. В залог принимаются только земля и стены. Причем по цене в два раза ниже рыночной. Ноу-хау у нас ничего не стоят. Я этот вопрос в РВК постоянно задаю, почему нет рынка интеллектуальной собственности. Какой венчур без оценки интеллектуальной собственности?
Но даже если средний бизнес чего-то добьется, то закон о закупках, который был инициирован ФАС, его уничтожает. Во всем мире – у каждой компании есть 2-3 поставщика-партнера, но контракты с ними длинные. А у нас на каждую поставку нужно тендер проводить. Пять раз покупают партию продукции и пять тендеров проводят. Это не дает нормально планировать производство. И какое это принуждение к инновациям, если постоянно рвутся налаженные связи? Я тоже против монополии. Нельзя иметь одного поставщика, но нельзя иметь и десятки. Потому что, например, в нашем случае эти десятки — это китайский контрафакт. Новый закон хотя бы вводит понятие жизненного цикла, раньше только цена была критерием выбора поставщика — чтобы дешевле.
А вечная проблема — таможня. Два года назад, когда я докладывал по радиантным панелям на Совете по модернизации под председательством Медведева, я поднимал этот вопрос. Для нас оформление документов на экспорт стоит 1500 евро на каждую партию. А чтобы завоевать рынок, я должен поставлять много партий, часто мелких, стоимостью 100 долларов, 500 долларов. Не у всех же поставки вагонами или цистернами. И каждый раз я должен оформлять эти документы. Пока ничего не поменялось. Это фактически запрет на экспорт.
— Может, просить для вашей долины таких же льгот, как для Сколково?
— Это очень важно, но дай бог, чтобы она заработала. И тогда нас, возможно, услышат. Но, если наше правительство не будет поддерживать малый и средний бизнес, то что нас ждет? Ничего.
Я студентам постоянно повторяю: ваша любая идея чего-то стоит, если вы знаете, кому вы ее продадите. Кто в ней нуждается. На кого вы будете работать. С кем вы будете работать. И чем раньше вы начнете это понимать, тем точнее в материаловедении выстроите цепочку разработок. Она будет более эффективной. Меньше вы потратите времени, денег. И достигнете результата. Это азбука управления, а мы все это прошли экспериментально.
Об этом я говорю не только студентам, но всем в университете: если мы не научимся понимать нужды и интересы предпринимательства, ничего не получится. Если мы не будем им нужны, то все наши замыслы, любые вливания, все выдохнется. И наоборот. Мы можем получить потрясающий эффект. Опыт долины при МГУ можно будет тиражировать на все университеты страны. А у нас, в России, к счастью, есть еще несколько десятков сильных университетов. Этим он отличается от Сколкова, тиражирование опыта которого значительно сложнее. И мы не должны проиграть. Это уже будет трагедия для страны.
* Закон предусматривал создание бюджетными научными и образовательными учреждениями хозяйственных обществ в целях практического внедрения результатов интеллектуальной деятельности