Версия для печати
Вернуться к списку

Виртуальные инновации в РАН

Идея «инновационного пояса РАН», предполагавшая создание комплекса малых инновационных предприятий вокруг академических НИИ, активно обсуждалась в Академии наук ещё в 2004 году. Заканчивается уже 2008 год, а «инновационный пояс» так и не появился. Почему?

Справка STRF:

Бузник Вячеслав Михайлович, председатель Инновационно-технологического центра РАН в Черноголовке, председатель координационного совета консорциума «Фторполимерные материалы и нанотехнологии», академик

Вячеслав Бузник: «Я убеждён: что бы ни считали в РАН, власть и общество всё равно будут требовать от академических сотрудников инноваций. Тем более в нынешней ситуации, когда отраслевые НИИ, проводившие их в промышленность, или исчезли, или находятся в тяжёлой ситуации» Согласны ли Вы, что инновационная деятельность в РАН практически не ведётся?

— К сожалению, да. Есть несколько причин того, что инновационная деятельность, мягко говоря, недостаточно успешна. Причины эти и внутренние, и внешние. На некоторые из них РАН повлиять не может. Самый важный внешний фактор — отсутствие спроса на научно-технические разработки со стороны отечественной промышленности. Научно-технические инновации стоят на последнем месте среди всех деяний, которые могли бы увеличить капитализацию наших предприятий. Другой фактор — практически отсутствуют личные контакты между отраслевиками, промышленниками и учёными, связи разорваны.

«Гуляет» среди производственников такое мнение: «Проще и надёжней купить оборудование, технологию “под ключ” за границей». Это не всегда так! Имея опыт общения с китайскими промышленниками, могу сказать, что они вкладывают средства в инновационные проекты и ищут контакты с российскими учёными. У нас же владельцы заводов, как правило, отмахиваются от учёных, как от назойливых мух, ссылаясь на то, что бизнес может быть успешным и без новых разработок или, как сейчас модно, кивая на грядущий кризис.

Хотя власть на самом высоком уровне провозглашает приоритет инновационной деятельности, в действительности огромное количество бюрократических препон не позволяет госсектору науки легально работать в данной сфере. Например, сильно ограничены формы, которые можно использовать для продвижения разработок, — хозяйственные договора, продажа лицензий, организация малых инновационных предприятий, собственное опытное производство. И в том, как их применять, также есть ограничения.

В России владельцы заводов отмахиваются от учёных, как от назойливых мух, ссылаясь на то, что бизнес может быть успешным и без новых разработок или, как сейчас модно, кивая на грядущий кризис

Скажем, в Бюджетном кодексе говорится, что средства от предпринимательской деятельности бюджетного учреждения должны зачисляться на счёт федерального бюджета, а в Гражданском кодексе — что они могут поступать в распоряжение учреждения, если оно имеет право вести коммерческую деятельность. Академия проводит финансовые операции через Федеральное казначейство, очевидно, на какой документ финансовые управленцы будет ориентироваться.

Ещё один пример: с 2005 года Академия наук де-факто может продавать права на интеллектуальную собственность, но доходы обязана перечислять в федеральный бюджет. Такого нет нигде в мире! Минфин просто-напросто запретил перечислять эти средства на счета институтов. Но кто будет работать, оформлять патенты, платить за них, а потом продавать, не получая деньги? Разговоры на тему «вы потом из бюджета что-то получите» мало кого могут убедить.

С 2005 года Академия наук де-факто может совершать продажу прав на интеллектуальную собственность только с обязательным перечислением доходов в федеральный бюджет. Такого нет нигде в мире! Другой пример: академическим институтам с 2004 года не разрешается вкладывать в малые инновационные предприятия даже средства из внебюджетных источников, проще говоря, заработанные самими учёными. Но легко просчитать, что если институт, организовав малое инновационное предприятие, не вносит в него средств, не участвует в управлении, это инновационное предприятие быстро «отойдёт» от академического НИИ вместе с институтской разработкой. Пока институтам РАН можно работать с предприятиями относительно спокойно — заключая с ними хозяйственные договора.

Психологическая и профессиональная неподготовленность сотрудников академических институтов мешает занятию инновациями. Нет у них серьёзной мотивации, им привычней и понятней работа в фундаментальном секторе

Вы упоминали вначале разговора и о внутренних проблемах в РАН…

— Да, и это существует. Посмотрите устав РАН, там слово «инновации» появляется только при перечислении задач, притом на пятнадцатом месте. Мне кажется, в этом смысле нынешний устав неадекватен и несозвучен времени. Предпочтения однозначно отданы фундаментальным исследованиям, и научные сотрудники, когда разговариваешь с ними об инновациях, отвечают: «Это не наша задача. Наше предназначение — получать фундаментальные знания, смотрите устав». Я убеждён: это неправильно. Всё равно власть и общество будут требовать от учёных инновационных результатов. Тем более в нынешней ситуации, когда отраслевые НИИ, являвшиеся основными проводниками инноваций в промышленность, или исчезли, или находятся в тяжёлой ситуации.

Психологическая и профессиональная неподготовленность большинства сотрудников академических институтов также мешает занятию инновациями. Нет у них серьёзной мотивации, им привычней и понятней работа в фундаментальном секторе — провёл исследования, опубликовал статью, и тем самым отработал зарплату. Академические учёные зачастую не готовы «упаковывать» разработку так, чтобы она была понятной и привлекательной для промышленника. А попытки уговорить бизнесмена принять технологию или разработку в той форме, в какой она есть, как правило, не проходят.

Научно-техническая разработка, даже когда права на неё закреплены патентом или ноу-хау, очень легко воруется. Разработчикам не составит большой сложности сделать «обходной» патент на стороннюю организацию или себя, и обойти патент института

В Инновационно-технологический центр РАН «Черноголовка», как и в другие организации инновационной инфраструктуры, приходят учёные и говорят: «Вот моя разработка, доведите её до внедрения». Но, как правило, даже специалисты инфраструктуры ведут те разработки, которые им интересны. Например, мне в научном отношении интересны фторполимерные материалы, и я работаю в этом направлении, являюсь одним из организаторов консорциума «Фторполимерные материалы и нанотехнологии». А если «нагружать» меня чужими разработками, да в области, которая мне не интересна, то…

Но разве доведение перспективных разработок академических институтов до промышленного внедрения — не прямая задача ИТЦ РАН в Черноголовке?

— Во-первых, де-факто мы общественная организация при Академии наук, которая не получает от неё прямого и регулярного финансирования. Пять лет назад, по инициативе Минпромнауки, были созданы три академических центра трансфера технологий, в том числе ИТЦ в Черноголовке. Им выделили по три миллиона рублей на становление, а на следующий год — ни копейки! Центры не успели встать на ноги, а их уже рассматривали как источник получения дополнительного дохода. Но я не знаю ни одного технопарка в мире, который встал бы на ноги в первый год работы! Это подтверждают и европейские эксперты, c которыми я общался.

Во-вторых, остаётся нерешённой проблема дефицита квалифицированных кадров, которые заинтересованы и, главное, способны внедрить конкретный проект. «Инновационное продвижение» без активной деятельности разработчика в принципе едва ли возможно. Кстати, интересную идею в этом направлении высказал академик Сергей Алдошин —организовать исследовательско-инновационные лаборатории непосредственно в академических институтах, с тем чтобы уже на самом первом этапе исследований учитывать их инновационную направленность и ориентировать исследователей на потенциально внедряемые разработки.

Кстати, Сергей Михайлович в интервью STRF.ru высказал неоднозначную мысль: разработками должен владеть и их же продавать институт, а учёный-автор обязан участвовать во внедрении за вознаграждение, что должно быть прописано в трудовом соглашении с институтом…

— Действительно, неоднозначная позиция. Научно-техническая разработка, даже закреплённая в форме патента или ноу-хау, очень легко воруется и очень тяжело защищается. Даже если патент оформлен на институт, разработчику не составит большой сложности сделать «обходной» патент на стороннюю организацию или на себя. Он владеет технологией, знает её «подводные камни», которые не обнародует. Если вы берёте чей-то патент, пытаетесь по нему воспроизвести технологию, и у вас не получается, — значит, патент написан хорошо.

Когда я работал в Сибирском отделении РАН и анализировал академические патенты, меня поразил тот факт, что на Институт катализа им. Г.К. Борескова приходилось примерно девять процентов от разработок всей Академии (порядка 260). Ни один московский или питерский институт не входил по этому показателю даже в первую десятку. Мне тогда казалось, что в Москве недостаточно активна инновационная деятельность. Поработав в центре, я вижу, что у людей активность нисколько не ниже, чем в Сибири, просто многие разработки реализуются вне институтов.

Большому предприятию зачастую хлопотно и малоприбыльно, а потому неинтересно работать на узкий рынок. А малое на этом живёт и достаточно успешно работает

Вы упомянули про консорциум «Фторполимерные материалы и нанотехнологии». Как в его работе решаются проблемы внедрения научно-технических разработок, о которых Вы говорили выше?

— В первую очередь удалось посадить за общий стол производителей, коммерсантов и академических разработчиков, а также представителей отраслевых институтов. Мы с академиком Алексеем Хохловым долго искали схему, которая позволила бы наладить взаимодействие и устроила бы всех участников. И мы эту схему нашли.

Её основа — форма простого товарищества без образования юридического лица, куда организация-участник выделяет только своих представителей (см. схему — ред.). Координатор — ваш покорный слуга, председатель наблюдательного совета — академик Сергей Алдошин. Консорциум не имеет какого-либо общего имущества, это виртуальная структура. Институты-участники координируют свои исследования, заключают в рамках консорциума отдельные соглашения по совместным проектам, все финансовые операции проходят через их бухгалтерии. Если у нас появится необходимость, то будут проводиться совместные работы по хозяйственным договорам, возможна организация малых инновационных предприятий.

В консорциум входит ООО «Девятый элемент». Эта фирма занимается продвижением отечественных фторполимерных продуктов в России и за рубежом. Фактически она — торговый дом основных отечественных производителей фторполимеров: ООО «Завод полимеров Кирово-Чепецкого химического комбината им. Б.П. Константинова» и ОАО «Галоген». К совместной деятельности мы подключаем и малые инновационные предприятия, которые работают в этом направлении. Некоторые из них отпочковались от институтов или производственных структур, в частности от Кирово-Чепецкого химкомбината. Большому предприятию хлопотно и малоприбыльно, а поэтому неинтересно производство фторполимерных продуктов для узкого рынка. А малое предприятие на рынке достаточно успешно работает. Так, ещё один участник консорциума, компания «Экофлон» (Санкт-Петербург), успешно производит из фторполимеров протезы кровеносных сосудов.

Кстати, эта группа материалов применяется в очень многих областях, в частности таких как: атомная энергетика, химическая промышленность, транспорт, строительство, медицина, спорт и быт. Для некоторых продуктов, производимых по разработкам институтов, в России пока нет рынка и его нужно создавать. Мы надеемся, что с помощью «Девятого элемента» это станет возможным. Компания готова сотрудничать в этом вопросе. За полтора года общения в рамках консорциума удалось заинтересовать и коммерсантов.

Достоинством консорциума стало и то, что сами учёные убедились: слухи о смерти фторполимерной промышленности и химии сильно преувеличены. Появилось единение, возможность совместной работы. Исследователи в институтах-участниках консорциума за полтора года опубликовали 25 научных статей, получили несколько российских патентов, сейчас оформляются два международных. В октябре в Кирово-Чепецке на базе химического комбината была проведена научно-практическая конференция, на которой обсуждались исследовательские, производственные и коммерческие аспекты фторполимерной науки, рынка, производства.

Как в рамках консорциума будет решаться ключевой вопрос — о продаже лицензий, если понадобится организация новых производств?

— Мы пока не думали об этом. Рынок только создаётся, на первом этапе востребованный объём новых фторполимерных материалов может быть обеспечен на опытных производствах институтов. Затем вступит в игру завод, с его помощью из этих материалов можно создать массовый промышленный продукт, а уже «Девятый элемент» будет продвигать его на рынок.