http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=c5958620-543d-4f79-aaa7-42c9271a328c&print=1© 2024 Российская академия наук
Руководитель Национального центра научных исследований Франции Антуан Пети — о совместных проектах с российскими учеными
Несмотря на санкции в отношении России, научное международное сотрудничество продолжается и даже расширяется. Национальный центр научных исследований Франции (CNRS) и Российский фонд фундаментальных исследований совместно финансируют работы по изучению климатических изменений Арктики и Антарктики, физике частиц и другим актуальным направлениям, рассказал «Известиям» президент и генеральный директор CNRS Антуан Пети. Он также объяснил устройство французской науки, оценил уровень российских ученых и возможность дальнейшего взаимодействия в условиях санкций. Разговор состоялся в рамках прошедшего в Сочи форума «Наука будущего — наука молодых».
— Сколько ученых работают в CNRS?
— CNRS — очень крупная государственная организация, мы занимаемся всеми отраслями науки. У нас 32 тыс. сотрудников, из них 12 тыс. заняты исследованиями. Плюс инженеры, техники и административный персонал, а также студенты, которые учатся и параллельно пишут диссертации. В структуру входят 10 тематических институтов и еще примерно тысяча лабораторий по всей Франции.
— Лаборатории большие?
— Разные. В среднем в них работает примерно по 100 человек. Но может быть и 15, и 70, в зависимости от тематики. Все лаборатории взаимодействуют с французскими университетами. Одни сотрудники лаборатории могут получать зарплату от CNRS , другие — от университета. Насколько я знаю, в России такой близкой связи между научными институтами и университетами нет.
— Вы замыкаете на себя всех ученых Франции или в стране есть и другие крупные научные организации?
— Мы закрываем все отрасли знания, но наш центр — не единственная научная государственная организация. Например, существует отдельный институт, который занимается медицинскими исследованиями, еще один — сельским хозяйством, есть отдельные военные лаборатории.
— А CNRS с военными сотрудничает?
— Да. Мы работаем с военными французскими агентствами.
— То есть часть разработок у вас закрыта?
— Закрыт очень маленький процент. Наши ученые могут выполнять заказы для военных или секретных отраслей, но нет полностью засекреченных сотрудников. Потому что очень сложно продвигаться по карьерной лестнице, если нельзя публиковаться и рассказывать о своей научной деятельности. Например, ученому приходится ждать 18 месяцев после того, как его промышленная разработка запатентована, чтобы опубликовать статью. Это уже тяжело. А с военными ждать бесполезно, потому что разработки засекречены навсегда. Ученым это невыгодно. По большей части мы выступаем скорее как научные консультанты, советники для военных.
— Какой процент ученых CNRS занимается чисто фундаментальными исследованиями?
— Не знаю и не хочу знать. Не ведем такой статистики. Нельзя посадить каждого ученого в свой домик: вот этот занимается фундаментальными исследованиями, а этот — прикладными. Мы считаем, что фундаментальные исследования должны перетекать в прикладные и наоборот. Например, три наших нобелевских лауреата — Альберт Ферт, Жан-Мари Лен и Серж Арош — были очень плотно связаны с промышленным прикладным сектором.
— Какие направления исследований во французской науке и вашей организации развиты особенно?
— Не могу выделить какую-то одну область. Практически по всем направлениям мы имеем лучших специалистов, работающих на мировом уровне. Дело в том, что мы сумели создать хорошие условия для ученых. Например, им не нужно преподавать. Точнее, они могут это делать, если сами хотят, но такой обязанности у них нет. А значит, любой исследователь имеет возможность уехать на несколько месяцев за границу. Это важное условие для научной деятельности. Поэтому многие профессионалы стремятся к нам. 30% наших ученых — не граждане Франции. Мы нанимаем лучших ученых по всему миру.
— Какие направления в российской науке вы считаете сильными, чем наши ученые могут быть полезными CNRS?
— У вас, конечно, очень развитая в научном плане страна, есть много сильных ученых в разных областях. В первую очередь я бы назвал физику и математику, где у вас давние традиции. Чем мы друг другу можем помочь? Создавать условия для сотрудничества, чтобы высококлассные ученые наших стран могли работать вместе.
— Вы, конечно, знаете, что в отношении России введены санкции. Не мешает это научному взаимодействию?
— Несомненно, политические моменты присутствуют. Но наше сотрудничество давнее, многолетнее и очень успешное. Конечно, наука — это часть общества, мы не можем сказать, что не хотим ничего понимать про политику, санкции и т.д. Однако можем постараться, насколько это возможно, развивать сотрудничество, несмотря на политические разногласия наших стран. Мы ведь и в жизни, когда с кем-то дружим, можем быть не во всем с ним согласны и всё же продолжаем дружить. Думаю, здесь должен быть похожий подход. Мы продолжаем научное сотрудничество, а политики пусть разбираются на своем уровне.
— Но ведь по некоторым направлениям сотрудничать будет совсем невозможно.
— Мы решили уделить большее внимание фундаментальной науке. В исследованиях, касающихся промышленного применения, действительно могут быть проблемы, но по фундаментальным изысканиям у нас большое поле для коллаборации. Два наших президента однозначно дали понять, что, несмотря на политические разногласия, в плане науки нашим странам сотрудничать стоит.
— Между российскими научными организациями и CNRS подписан ряд соглашений. Что будете делать в ближайшие годы?
— У нас уже 20 лет действует соглашение с Российским фондом фундаментальных исследований, мы продлили его на следующий период. Этот документ охватывает все области науки. Подписано соглашение о совместных исследованиях Арктики и Антарктики, связанное с изучением изменения климата. Также собираемся развивать совместные исследования физики частиц. Это важно, ведь буквально через несколько лет начнутся работы по созданию нового большого адронного коллайдера, и поскольку у России и Франции уже есть совместные разработки в этом направлении, нам выгодно объединиться.
— А почему французам так важны исследования Арктики и Антарктики?
— Вы думаете, почему мы сидим в Каннах под пальмами, а думаем об Арктике? Как раз в Каннах и имеет смысл об этом думать. Потому что если произойдут необратимые изменения климата и начнется серьезное глобальное потепление, уровень моря поднимется и нас всех зальет. Лучше подумать об этом сейчас.
Справка «Известий»
Национальный центр научных исследований Франции (НЦНИ) — Centre National de la Recherche Scientifique (CNRS) является основным партнером Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) во Франции. Совместно они финансируют отобранные на конкурсной основе двусторонние проекты по всем областям фундаментальных исследований сроком до трех лет. Условия сотрудничества РФФИ с НЦНИ определяются соглашением, которое было заключено в 1996 году. С тех пор это соглашение регулярно продлевается. До 2016 года максимальный грант составлял 600 тыс. рублей в год, с 2018 года финансирование было увеличено. Максимальный грант составляет 1,2 млн рублей в год. В 2018 году было профинансировано 133 проекта на сумму 124,32 млн рублей.