Версия для печати
Вернуться к списку

ДНО БЫЛО У НАС В РУКАХ

 После всплытия глубоководного аппарата «Мир» с политиками на борту у России «появились основания» объявить Ломоносовский хребет «нашим»

Вскоре в Институте океанографии им. П.П. Ширшова РАН должен состояться ученый совет, посвященный проблеме геологического строения хребта Ломоносова в Северном Ледовитом океане, вокруг которого сейчас ведется столько разговоров. Накануне события на вопросы «Новой» ответил академик Александр ГОРОДНИЦКИЙ, известный исследователь океана и геофизик.

— Александр Моисеевич, теперь все дно Ледовитого океана наше?

— Проблема сейчас выстроена в политической плоскости. В частности, Россия притязает на то, что этот хребет является частью Сибирской платформы. Поэтому предполагается, что мы можем присоединить его окрестности к себе и качать оттуда нефть и газ, которые там, возможно, будут обнаружены.

— Какова глубина в районе исследования?

— Глубина дна в районе, на который мы претендуем, около 4500 м. Сразу надо сказать, что экспедиция на Северный полюс и погружение на такую глубину в условиях опасной подвижки льда, низкой температуры воды, безусловно, являются достижением. С точки зрения технологии и героизма участников. Как событием в свое время явилась экспедиция Амундсена.

И все было бы хорошо, если бы не идея, что экспедиция станет базовой для решения вопроса о происхождении хребта Ломоносова. Дело в том, что забор грунта с поверхности дна не дает и не может дать никакого представления о глубинном строении земной коры в этом районе. Если экспедиции ставили такую задачу, ее должны были организовать принципиально по-другому.

— А как же визуальные наблюдения через иллюминатор? Ведь Артур Чилингаров проводил их.

— Я погружался несколько раз. Вы видите мутную воду и некоторые предметы на дне. Для того чтобы определить строение хребта Ломоносова и установить его связь с Сибирской платформой, необходимы совершенно другие глубинные исследования.

Необходима детальная гравитационная, магнитная съемка с самолетов или со льда. Это большой комплекс работ на очень обширной площади. Он никак не связан с погружением подводного аппарата.

Далее в этом регионе необходимо провести глубинное сейсмическое зондирование, скорее всего, с применением взрывных работ. Это тоже очень большой и дорогостоящий комплекс исследований, которые обязательно должны быть там проведены. И, наконец, после этого, для того чтобы понять детальное строение земной коры под рыхлыми осадками (и ни на каком аппарате туда не пробьешься), там необходимо провести глубинное океаническое бурение с достижением коренных пород.

— Сколько может составлять глубина рыхлых осадков?

— В Баренцевом море — более километра. Так что речь идет о бурении на глубине 4,5 км как минимум на сотни метров. И только после всего этого комплекса исследований можно интерпретировать полученные данные и попытаться дать ответ о составе и строении земной коры в этом районе и происхождении хребта Ломоносова.

— Каким способом ведется бурение на таких глубинах?

— Для этого есть специально оборудованные суда. Их производит компания Glomar Challenger в Соединенных Штатах Америки. Существует международная комиссия глубоководного бурения, куда входил и Советский Союз. К сожалению, в годы перестройки мы вышли из этой организации, не в силах платить крупные ежегодные взносы.

Мы перестали получать материалы о результатах бурения, перестали посылать своих сотрудников на эти специализированные корабли. У нас сейчас в России таких кораблей нет, и речь может идти только о привлечении международных организаций, специализирующихся на глубоководном океаническом бурении.

— Но одно дело бурить в спокойных водах, другое — среди льдов?

— Совершенно верно, экспедиция, которая возьмется бурить в условиях непрерывных ледовых подвижек, будет гораздо более дорогой — необходимо обеспечить стабильность процесса бурения. И только после такой дорогой и сложной экспедиции можно будет говорить о геологической природе хребта Ломоносова. Может, он и часть Сибирской платформы, но до такого вывода надо пройти вот такой путь.

— Можно ли сказать, что Россия сделала заявку на собственность, но инструмента, позволяющего доказать, что она наша, у нее сейчас нет?

— К сожалению, это так. По моему личному мнению, тут есть еще один аспект. Все эти скороспелые заявления о происхождении и принадлежности шельфа в районе хребта Ломоносова нанесли серьезный удар по престижу русской науки. Это говорили люди не очень компетентные в вопросах строения земной коры в Арктике. Хотим мы или нет, это сфера работы морских геологов по всему миру. И по существу, мы, ученые, должны теперь перед мировым научным сообществом за это отвечать.

— Что значит урон? Наша наука предстала перед миром как несолидная, конъюнктурная?

— Да, конечно. Такие заявления могли делаться только от имени Академии наук. Почему и планируется в скором времени ученый совет по этому вопросу. Ведь есть Отделение наук о Земле РАН, есть группа настоящих, серьезных ученых, которые являются специалистами в этом отношении. У них и надо было спрашивать.

Это в первую очередь Николай Павлович Лаверов, вице-президент Академии наук. У нас есть академик Виктор Ефимович Хаин, крупнейший специалист в этом вопросе. Есть целый ряд крупных русских сейсмографов. Такое ответственное заявление о принадлежности северного шельфа должно иметь очень серьезное экспертное обоснование.

Второй, не менее важный аспект в том, что мы такими своими заявлениями пробудили интерес к проблеме у наших американских конкурентов. В отличие от нас у них неизмеримо больше денег, а главное, есть уникальная буровая техника и самая современная аппаратура для всех необходимых научных работ. Наши заявления стали для них провокацией.

Они способны очень быстро по сравнению с нами организовать нужную экспедицию. Уверяю вас, они не будут искать доказательства, что хребет Ломоносова есть часть Сибирской платформы. А тягаться с ними будет очень сложно: денег у нас сейчас нет, как нет аппаратуры, оборудования и специализированных судов.

— Американцы отдадут нам свои образцы бурения?

— Не уверен. И проверить их мы не сможем. Мы сможем потребовать экспертизы. Но в принципе обстановка для нас сложилась неблагоприятная. Работали бы мы тихо, без рекламы, шума и пыли, не кричали бы наперед, что сейчас все к себе присоединим, может, что-то бы у нас и получилось. А теперь из-за неумных речей — все наоборот.

— А остальные наши северные соседи могут организовать такую экспедицию?

— И Канада, и Норвегия обладают очень большим потенциалом для решения такой грандиозной научной задачи. Подчеркиваю — научной. Вопрос о политической принадлежности океанского дна вне моей компетенции. Является ли даже доказанный факт (сейчас и он не доказан) принадлежности одной геологической структуры к другой основанием для того, чтобы присоединить к себе территориальные воды и дно? Для меня это вопрос.

— Александр Моисеевич, ваша жизнь неразрывно связана с Севером, Арктикой и океаном. Каково ваше отношение к идее разделить Северный Ледовитый океан на сектора, которые захватят прибрежные страны, как это планируется сейчас для Каспия?

— Центральная часть Арктики, как главная кухня погоды, наравне с Антарктидой должна принадлежать всему человечеству и контролироваться международным сообществом. Проблема освоения Арктики имеет целый ряд прикладных аспектов, в том числе экологических. Все они должны быть урегулированы на основе международного согласия.