Версия для печати
Вернуться к списку

Информация лишней не бывает

Доля Российской Федерации в мировых публикациях и в цитировании.

Исчтоник: SCImago Research GroupДата рождения журнальной научной периодики известна точно: 5 января 1665 года во Франции вышел в свет первый номер Le journal des scavants («Журнал ученых»). С тех пор научное книгоиздательство и научная периодика стали особым, мощным пластом человеческой культуры. Совершенно особое место в этом культурном слое занимает издательство Elsevier... «Эльзевиры. – Целая семья голландских типографов и книгопродавцев, пользовавшаяся всесветной известностью», – пишет выдающийся русский типограф Петр Коломнин в своей знаменитой книге «Краткие сведения по типографскому делу» (1899). И здесь нет преувеличений, ведь этот издательский дом был основан еще в 1580 году в Лейдене. Достаточно сказать, что в 1635 году именно Эльзевиры выпустили книгу Галилео Галилея «Система мира»… Ничего удивительного, что с такой историей «Эльзевир» сегодня – это крупнейшее в мире издательство научной, технической и медицинской литературы: каждый год оно публикует более 1800 научных журналов, которые содержат около 250 тыс. статей; более 2200 книг и более 17 тыс. периодических изданий. О судьбе научной периодики в цифровую эпоху мы беседуем с директором представительства компании Elsevier в России Олегом Уткиным.

– Олег, как бы можно было сейчас определить миссию научного издательства вообще и в современной России в частности?

– Мы хотим максимально содействовать развитию науки в той или иной стране. Мы считаем, что информация – ключевое звено в этом вопросе. Все признают как факторы успешности развития науки зарплату, наличие современных приборов… А вот значение информационного обеспечения науки часто недооценивают.

В мире значимость науки в последние годы растет. Количество научных публикаций в рейтинговых журналах и уровень их цитирования могут быть использованы в качестве критерия для сравнения научных результатов и, в свою очередь, служат одним из оснований для принятия решений о распределении финансовых ресурсов.

В целом есть три критерия для такого анализа. Один из них, основной, – количество опубликованных научных статей. Второй критерий качества научных публикаций – частота цитирования научных статей отдельного автора, организации и т.д. за определенный период. И, наконец, третий, вспомогательный критерий, который не столько говорит о качестве самого исследования, сколько об использовании информации при проведении этого исследования, – число загрузок полнотекстовых статей из электронных баз данных на платформах издательств в сети интернет.

– По-видимому, последний критерий появился относительно недавно…

– Мы его применяем уже несколько лет. Он помогает связать воедино два показателя: использование научной информации и выход результатов научных исследований. Мы считаем, что здесь есть эмпирически установленная связь.

– А если посмотреть страны по научным публикациям за последние 10 лет – какая картина складывается?

– Сразу скажу, Россия по количеству публикаций находится на десятом месте: за 10 лет, с 1996 по 2007 год, – 367 560 документов во всех рейтинговых журналах независимо от издательства. Индекс цитирования – 206. В эти показатели включены все статьи, которые выходят на английском языке, и все, что читается мировым сообществом. (Для сравнения: у лидера, США, эти показатели выглядят соответственно так – 3 872 452 и 889.)

Совершенно очевидно, что в России очень большая доля публикаций на русском языке. За последнее время, к сожалению, все еще не преодолена тенденция к некой автаркичности российской науки, доставшаяся нам в наследство с советских времен. Поэтому не все наши ученые и специалисты признают критерии количества публикаций и индекса цитирования, так как при их составлении не учитывается большой массив российских публикаций.

Но это говорит только о двух вещах: во-первых, к сожалению или к счастью, языком науки стал английский. Даже в Китае, население которого составляет одну шестую всего населения Земли, растет количество публикаций на английском языке. Поднебесная сейчас находится по этому показателю на пятом месте в мире: 960 669 публикаций за десятилетку 1996–2007, индекс цитирования – 189. Но и такие страны, как Испания (387 279 и 283), совсем небольшая по населению, или Италия (532 598 и 374), Канада (548 280 и 416) – опережают Россию.

Причем здесь есть еще некоторая динамика: доля мировых публикаций и индекс цитирования российских научных публикаций снижаются (см. графики). Тенденция очень неблагоприятная. В 2007–2008 годах вроде бы количество рейтинговых публикаций российских ученых стабилизировалось. Наступивший год покажет, насколько эта тенденция является новой и работающей.

– Вы сказали, что за счет некоторой автаркичности развития науки в России у нас возник перекос в количестве публикаций на русском языке. А чем это плохо?

– Мы не считаем, что это плохо. Просто это делает менее заметной российскую науку в мире. Количество ученых, читающих по-русски за пределами России, невелико. Я докладывал эти результаты несколько раз на президиумах региональных отделений Российской академии наук. Ничего категорического против мне не было сказано.

Но надо понимать политическую ситуацию – «противостояние» РАН и Министерства образования и науки РФ: академии психологически сложно и стратегически невыгодно признавать такую ситуацию.

– Это понятно, ведь РАН всегда настаивает, что результатом работы ее научных учреждений являются фундаментальные знания. А что такое «фундаментальные знания»? Это прежде всего знания опубликованные. А тут главный измеритель эффективности фундаментальных исследований имеет отрицательную динамику…

– К сожалению, это так. Но примерно с 2002 года в мире начались активное распространение и использование научной информации в электронном виде. И тут же возрастает и количество публикаций в рецензируемых журналах. В той же Польше, например, кривая динамики роста научных публикаций именно с этого момента начинает резко смотреть вверх. То есть быстрый рост загрузок полнотекстовых статей объясняет резкое ускорение публикаций в рецензируемых журналах авторов из Польши. А в России, к сожалению, эта кривая практически не изменила своего хода – как ползла, так и ползет параллельно оси абсцисс.

– Это странно, так как отечественные ученые очень часто жалуются на недоступность для них актуальной научной информации – в частности, из-за дороговизны подписки на научную литературу и периодику. Здесь же им предлагают за очень небольшие деньги, а иногда и вовсе бесплатно воспользоваться богатейшими информационными ресурсами, но они не хотят или не готовы работать с ними.

– К этому надо добавить, что с появлением электронных ресурсов по научным публикациям возможности использования этих публикаций возрастают в разы. Журнал одновременно может читать один человек. При этом велика вероятность, что исследователь пропустит что-то важное, не заметит. В электронной же версии – великолепные возможности поиска, причем по разным платформам, по разным издательствам. Это качественно увеличивает возможности научного поиска.

Но, к сожалению, по ряду причин (я до сих пор не могу для себя объяснить, почему) у нас недооценивается значимость научной информации, представленной в электронном виде. А ведь мы можем вбухать большие и человеческие, и финансовые ресурсы в то или иное исследование, в тот или иной проект, а в итоге из-за того, что мы недостаточно хорошо проработали литературу, будем воспроизводить те знания, которые уже существуют…

– В связи с этим что может предложить ваше издательство, что в его репертуаре?

– Прежде всего полнотекстовые электронные версии источников (научных журналов). По 25 разделам фундаментальных наук. Мы делаем самую большую в мире базу рефератов – SCOPUS. Кроме того, у нас есть ряд специализированных баз данных: по инженерным наукам и технологии; по медицине, химии и фармакологии; по микробиологии, генетике, биологии. Медицинский журнал Cell («Клетка»), например, по цитируемости в прошлом году опередил даже Science.

Резюмируя, можно сказать, что хотя есть очень хорошие предпосылки развития научной работы в России, но, к сожалению, есть одна сторона этой работы, которая недооценивается нашими учеными, – научная информация: и с точки зрения ее использования, и с точки зрения организации доступа к ней.

– И с точки зрения ее создания…

– Но это отдельный разговор. Кстати, есть российские журналы, которые распространяются на нашей платформе. Их не так много – всего пять; в МАИК «Наука» их больше. Четыре из наших журналов – это журналы Сибирского отделения РАН и один московский – Mendeleev communications. Стоит заметить, что этот очень хороший обзорный журнал по химии вообще не выходит на русском языке.

– То есть, чтобы русская наука была более заметной и авторитетной в мире, один из главных путей – делать английские версии отечественных научных журналов?

– Безусловно. В практическом плане если говорить о публикациях, то журналы нужно переводить обязательно, хотя бы на уровне рефератов. Этим у нас в России, кроме МАИК «Наука», практически никто не занимается на хорошем профессиональном уровне.

С другой стороны, перевод – это дополнительные затраты. И если журнал по качеству размещаемых в нем материалов не вытягивает до мирового уровня, то, конечно, не имеет смысла затевать и его перевод на английский.

– А как определить этот уровень?

– Очень просто: журнал должен обслуживать некое мировое сообщество исследователей, которые занимаются данным вопросом. Чем выше научный вклад в изучение этого вопроса людей, которые читают журнал, пишут в нем, тем выше качество журнала.

Например, «Эльзевир» сейчас в Китае издает около 50 китайских журналов на английском языке. Китайцы приходили к нам с совершенно четко поставленной задачей: выйти на вторую позицию в мире по количеству публикаций. (У американцев чуть меньше 30% мировых научных публикаций, у китайцев уже сейчас больше 10%.) «Что нам нужно сделать для достижения этой цели? – спрашивали нас китайцы. – Увеличить количество цветных иллюстраций, может быть?» Мы отвечали им, что не в таких деталях дело. Допустим, журнал издается каким-то университетом. Кто его читает, кроме сотрудников университета? Кто публикуется, кроме сотрудников университета?

А это, между прочим, типично российская ситуация.

– Действительно, рынок серой научной литературы в России просто гигантский. Иногда непонятно, зачем нужно такое количество бумаги, которую все равно никто никогда не прочтет и не использует в своих исследованиях...

– В России сейчас издается примерно полторы тысячи научных журналов и действуют более 800 издательств. То есть каждое издательство издает по одному-два журнала в среднем. Обычно это издательство какого-нибудь университета. К сожалению, очень часто бывает так, что за пределами данного университета этот журнал никому не нужен, никому не интересен.

Так что в части издательской деятельности мы здесь больших успехов не достигнем. Эта работа должна проводиться внутри самих научных организаций, университетов, внутри Академии наук. Мы же предлагаем прежде всего услуги по обеспечению российских ученых научной информацией. Причем по ценам, которые в разы ниже европейских и мировых. У нас на данный момент около 100 подписчиков в России.

Число опубликованных в год статей. По числу статей на душу населения Венгрия уже опережает Россию.

– На ваш взгляд, как будет меняться соотношение электронных и печатных научных изданий?

– Конечно, в пользу электронных.

– 200 тысяч издается в мире научных журналов, из них рейтингуются около 40 тысяч. Моя гипотеза состоит в том, что бумажные научные издания будут выполнять все больше и больше роль своеобразного депозитария информации: когда нужно будет проверить точность данных, то придется обращаться к бумажным версиям. В электронном тексте в принципе возможны любые мутации…

– Я с вами полностью согласен.

Оборот «Эльзевира» в России примерно на две трети идет за счет электронных продуктов и на одну треть – за счет бумажных копий. Но психологическая притягательность у твердого носителя, у бумаги действительно существует. Мы как коммерческое издательство заинтересованы в существовании и электронной, и печатной версии наших продуктов. Мы никого не призываем отказываться от печатных журналов. Наоборот, с двумя национальными библиотеками и с крупнейшими академическим книжными собраниями у нас есть долгосрочные договора о сотрудничестве. И все представители этих библиотек подтверждают, что они заинтересованы в приобретении печатной продукции.

– Многие эксперты по информационным технологиям говорят о том, что сейчас проблема не столько создание новой информации в электронном виде, сколько оцифровать то, что было сделано в доцифровую эпоху, всю аналоговую информацию.

– Мы по своим изданиям это сделали: все наши журналы с 1823 года, каждый номер, оцифрованы и существуют в электронном виде. Причем функциональные особенности этих копий ничем не отличаются от электронных версий современных научных журналов – такие же поисковые возможности, такие возможности распознавания, pdf-формат.

Но надо понимать, что качественный и массивный по объему информационный поток требует инвестиций. «Эльзевир» как коммерческая компания направляет из своего оборота значительные средства на эти цели. Так, на создание системы электронных рефератов SCOPUS было потрачено несколько десятков миллионов долларов. Но и здесь глубина цитирования ограничена пока 1996 годом. Почему не дальше? Чтобы добавить один год по 20 тысячам журналов в SCOPUS – нужно два миллиона евро.

Оцифровать книгу или журнал несложно. Но создать действующую базу с поисковым аппаратом, со ссылками, которой будут пользоваться миллионы человек в мире, – это, поверьте, требует и технических, и финансовых затрат, размер которых исчисляется сотнями миллионов долларов. Добавьте сюда непрямые расходы на продвижение этого ресурса в условиях жесткой конкурентной среды. В России же есть некая легкость обращения с такого рода проектами.

Во многих российских институтах у нас спрашивают: «Не поможете ли нам сделать программку, чтобы организовать свою базу данных?» Но это вопросы не к нам. Мы этим не занимаемся. Мы предлагаем свои базы научных данных. В этом наш бизнес.

– А по какому критерию отбирались журналы для базы SCOPUS – вы сказали, что их около 20 тысяч в этой базе?

– Это с учетом журналов, которые перестали выходить либо слились. «Живых» научных журналов в этой базе – около 18 тысяч. Изначально было принято решение, что эта база будет состоять из журналов, которые являются наиболее рейтинговыми.

– То есть вы ориентировались на американский Институт научной информации (ISI) и Указатель научных ссылок National Science Indicators (NSI)?

– Отчасти. Дело в том, что в базы данных ISI входит около девяти тысяч журналов. Мы не говорим, что SCOPUS лучше или хуже этой базы. Но мы говорим, что SCOPUS дает больше информации по науке, которая находится за пределами США – в Европе и в развивающихся странах. Процент журналов, на который мы отличаемся от ISI, как раз и прирастает за счет бразильских, китайских, европейских в широком смысле слова журналов. Включая, кстати, 300 журналов бывшего СССР.

Но, кроме того, журналы, отбираемые в SCOPUS, должны иметь реферат на английском языке. Они должны выходить с определенной периодичностью и иметь электронную версию, размещенную на сайте одного из крупных научных издательств (либо коммерческих, либо некоммерческих).

– Московское представительство «Эльзевир» – это самоокупаемая организация?

– Мы самоокупаемся в разы. Тут нет никаких разговоров. Но если сравнить по оборотам научной информации деятельность «Эльзевир» в России и в Бразилии, Индии, Китае, например, то там объемы продаж как минимум в 5–10 раз выше, что объясняется наличием в этих странах серьезных научных амбиций и стремлением к завоеванию лидерства в фундаментальной науке.

Наш подход заключается в следующем. Мы готовы к расширению сотрудничества с российским научным сообществом, Российской академией наук, Российским фондом фундаментальных исследований, чтобы способствовать увеличению видимости российской науки в мире. За счет чего? Через рост числа и качества публикаций на основе анализа более чем одной четверти всей мировой научной информации, содержащейся в наших полнотекстовых изданиях.