http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=be931b29-809d-4adb-9d30-c00d31875752&print=1© 2024 Российская академия наук
- Молодые талантливые кадры в микро- и радиоэлектронике, конечно, в стране пока есть, - рассказывает Александр Сигов. - Однако я сомневаюсь, что их силами удастся в России сейчас обеспечить всю линейку технологических процессов по разным направлениям выпуска, например, электронные изделия, оптоэлектронные и т.д. Если говорить прямо, на сегодня, думаю, это просто невозможно.
Присутствует у нас в данной сфере и ряд “продвинутых” предприятий (не будем их называть) у этих компаний и заводов есть прекрасное оборудование, но не отечественного производства, а покупное, зарубежное. Оно все время требует разных расходных материалов, поэтому здесь тоже могут возникнуть проблемы, связанные с тем, что средства производства “не наши”. И даже если бы кадры в стране были в достатке, технологически справиться с этой ситуацией довольно трудно, она вполне способна затормозить движение отечественной микро- и радиоэлектроники вперед.
С другой стороны, все вышесказанное относится к самым передовым направлениям технологий для нашей страны. Здесь речь идет именно об устройствах минимальных размеров, например, о токопроводящих дорожках где-то до 40 нанометров. На самом деле, такого рода высокие технологии нужны далеко не везде, чаще всего они находят применение в оборонной промышленности. Если не принимать их во внимание, то вполне можно обходиться и долями микрона, полмикрона, 0,4 микрона, устройствами размером до 100 нанометров. Технические возможности для производства подобных вещей в нас имеются. И вот тут, конечно, я считаю, никакого страшного обвала быть не может, так как в данной области мы и сами справимся.
Есть и еще кое-что позитивное: все-таки очень многие изделия радиоэлектроники, в широком смысле слова, сегодня проектируются в России, нашими специалистами, в собственных дизайн-центрах или просто на каких-то отечественных предприятиях. В последние годы они изготавливались, например, в странах Юго-Восточной Азии, на Тайване, в Малайзии, Корее и т.д. Идеи продукции были наши, а сами микросхемы делались на Востоке, целиком по российским разработкам. Думаю, что такая система может сохраниться, поскольку все это изготавливалось не в Японии, которая также ввела санкции против России, и не в США. Вся эта отработанная схема останется.
Помогут ли нашей стране иностранные ограничения, вступившие в силу в области микро- и радиоэлектроники, мобилизоваться и шагнуть вперед? Вопрос сложный, мне кажется, для этого нужно не урезать бюджет федеральных целевых программ, направленных на развитие высоких технологий, а, наоборот, наполнять их большими финансовыми вливаниями, чем сегодня. Конечно, в чем-то сложившаяся ситуация может нам помочь: например, если провести аналогию с теми ответными санкциями, введенными Россией в сельскохозяйственной сфере, то сейчас, вероятно, нас ждут большие вложения в отечественное сельское хозяйство. Так вот такие же должны поступить и в нашу микро- и радиоэлектронику. Тогда дело двинется. Думаю, чтобы немного “раскачаться”, нам потребуется два-три года. Ведь, как я упоминал выше, талантливые молодые кадры в России есть, просто им нужно уделить чуть больше внимания. Необходимо сделать так, чтобы они шли работать именно по своей профессии, в эту сферу, на предприятия, заводы, а не в другие места, где можно зарабатывать деньги. То есть государству надо подумать о том, чтобы как-то стимулировать привлекательность конкретных отраслевых учреждений. Прежде всего, этого можно добиться с помощью решения жилищные проблем молодежи, высоких зарплат, хорошо оборудованных рабочих мест и создания определенной среды. Но она сформируется и сама, если первые три условия будут выполнены...
...Сможет ли Россия нормально сотрудничать с иностранными нефтегазовыми компаниями в новых условиях? Получится ли у нас с помощью существующей отечественной базы в нефтегазовом секторе “удержаться на плаву”? Есть ли у страны собственный потенциал в нефтегазовой отрасли, если взглянуть на нее объективно? Речь идет не только о запасах ископаемых, но и возможности создать своими силами инфраструктуру для их добычи, переработки, транспортировки и т.д.?
- Вопросы вы задаете сложные и многогранные, - говорит Юрий Ампилов. - Если ответить коротко, то следует признать, что при длительных по времени санкциях негативные последствия для отечественной нефтегазодобычи будут ощутимыми. Если рассматривать проблему подробнее, я бы разделил ее на три части:
1) традиционные районы нефтедобычи; 2) трудноизвлекаемые и нетрадиционные запасы; 3) освоение шельфа.
На первой группе месторождений последствия санкций в среднесрочной перспективе сильно не скажутся. В России давно освоены технологии нефтедобычи в районах Урало-Поволжья, Западной Сибири, теперь уже и Восточной Сибири. А в технологиях традиционной газодобычи и транспорта газа мы еще не так давно практически были лидерами. Там используются преимущественно вертикальные добывающие скважины, для бурения и эксплуатации которых можно найти оборудование на внутреннем или азиатском рынке.
Однако и в традиционных районах, когда месторождение истощается, для поддержания рентабельной добычи требуется применение новых технологий, включая так называемый гидроразрыв пласта, применяемый в США для нетрадиционных сланцевых углеводородов. Этой технологией стали активно пользоваться наши нефтяники буквально в последние два-три года на обычных, несланцевых месторождениях. Но для выполнения этих работ привлекались, как правило, иностранные подрядчики, обладающие лицензиями на оборудование и технологию. Вот с этим теперь будет очень трудно. Они подпадают под санкции. Из-за этого на старых промыслах несколько упадет добыча. Там смогут использовать только традиционные технологии поддержания пластового давления за счет закачки воды под нефть с целью ее вытеснения на поверхность. Возможно, добыча нефти в масштабах страны упадет из-за этого на 3-5%.
Вторая группа, куда мы отнесли трудноизвлекаемые и нетрадиционные запасы, пострадает в наибольшей степени, потому что там преобладает горизонтальное эксплуатационное бурение с использованием того самого многозонального гидроразрыва, на технологию которого наложены самые строгие санкции. Но эти последствия для страны более отдаленные, поскольку добыча так называемых сланцевых нефти и газа у нас пока не ведется. Однако Россия обладает одними из самых высоких в мире потенциальных запасов углеводородов этого типа, особенно в Баженовской свите Западной Сибири. За 30 лет ее опытной эксплуатации из “Бажена” добыто всего 5 млн тонн нефти, что составляет менее 1% нынешней годовой добычи в стране. Однако в последние три года иностранные партнеры российских компаний стали уделять повышенное внимание развитию технологии опытной добычи таких углеводородов, имея в виду их большой потенциальный объем в будущем. Видимо, освоение этих запасов придется пока отложить надолго...
Освоение шельфа, на мой взгляд, пострадает особенно сильно, поскольку собственных технологий морской нефтегазодобычи у нас по существу нет, за исключением сравнительно небольшой добычи на Каспии, начатой компанией ЛУКОЙЛ несколько лет назад. В то же время уже стартовавшие морские проекты добычи в Арктике и на Дальнем Востоке с участием иностранных компаний, в принципе, будут продолжаться, поскольку на ранее заключенные контракты санкции не распространяются. А вот освоение большинства новых участков придется отложить, причем не только добычу, но зачастую и разведку. Так, морская сейсморазведка, предшествующая поисково-разведочному бурению, особо оговорена в американских санкциях. В санкциях ЕС она не упоминается напрямую, однако на современных сейсморазведочных судах много оборудования, произведенного в США, которое подпадает под санкции. Своими силами отечественные геофизики могут проводить только так называемую 2D-сейсморазведку, которая соответствует региональному этапу исследований, а для детальной разведки месторождений непригодна. Для 3D-сейсморазведки у нас есть всего лишь три небольших судна с низкой производительностью, не отвечающей современным требованиям. К тому же там тоже практически все специальное оборудование - импортное, частично подпадающее под санкции. Кроме того, следует сказать, что в документах США оговорена еще и особая зона с глубинами моря более 500 футов (152 м), где санкции еще более ужесточены. А это огромные территории Северного Ледовитого океана с несметными ресурсами, на которые Россия намеревалась подать заявку в ООН.
Что касается разведочного бурения на шельфе, то у нас есть несколько собственных буровых установок. Например, построенные несколько лет назад в Выборге морские буровые “Полярное сияние” и “Арктическая звезда”. Но надо понимать, что своими силами мы там сделали только сварные металлические основания, а технологическая часть платформ изготовлена, в основном, в Южной Корее, причем с использованием немалого числа патентов США. Так что с их обслуживанием в будущем тоже могут возникнуть проблемы. К тому же весь имеющийся немногочисленный парк отечественных морских буровых не в состоянии обеспечить выполнение и трети лицензионных обязательств “Газпрома” и “Роснефти” на своих морских лицензионных участках.
В связи со всем изложенным сейчас серьезно встал вопрос об импортозамещении. Однако в высокотехнологичных областях он быстро не решается, тем более что за последние двадцать с лишним лет отечественная промышленность, и особенно машиностроение, значительно утратила свой потенциал. Во многом процесс теперь сводится к сборке несложных машин и механизмов из импортных комплектующих. Для того чтобы заново научиться делать что-то свое, нужна серьезная продуманная многолетняя программа работы по импортозамещению в промышленности в условиях санкций.
Надо также понимать, что одними административными мерами, назначив “новых начальников”, проблему не решить. Немалые финансовые вливания в целые отрасли оказываются неэффективными, а зачастую банально разворовываются. Налицо серьезный дисбаланс: у нас очень много некомпетентных управленцев и очень мало грамотных технических специалистов и инженеров. Последние иногда работают “на износ”, под жестким административным давлением, но сделать ничего не могут, потому что старые квалифицированные кадры ушли, а новых не вырастили. Нет критической массы высококлассных инженеров, техников, рабочих. Притом зарплаты “начальников”, даже в средних и нижних звеньях управления, зачастую превышают зарплаты специалистов. Это очень снижает мотивацию молодежи к получению так необходимого сейчас стране технического образования. В то же время материальная база и преподавательский состав технических вузов уже фактически не позволяют готовить полноценных специалистов для промышленности, в том числе и нефтегазовой. А нефть и газ, к сожалению, основная статья доходов нынешней России, причем сейчас гораздо в большей степени, чем это было ранее.
Весь этот сложный комплекс взаимосвязанных проблем должен быть решен в очень сжатые сроки. На карту фактически поставлена независимость нашего государства и благополучие его граждан...