ФАНО ЗНАЕТ, КАК УПРАВЛЯТЬ, НО НЕ ПОНИМАЕТ — ЧЕМ

Тема нынешнего научного собрания — «Генетические ресурсы растений, животных и микроорганизмов на службе человечеству». И если никто не спорит с тем, что эти вопросы находятся в центре внимания аграриев, поскольку без их решения «нам будет очень сложно развиваться», то пути достижения цели, организация научной работы вызывают немало вопросов.

В систему ФАНО сегодня переданы 42 селекционных центра по растениеводству, 8 — по животноводству и 2 — по биотехнологии. Деятельность этих организаций, по словам академика, «в основном сохранена», но в связи с реформированием РАН некоторые важные вопросы как бы выпали из поля зрения науки.

В свое время академик Николай Вавилов особое внимание уделял организации центров генетических ресурсов растительного мира в стране. Его усилиями были созданы два селекционно-генетических института и 11 опытных станций. Вавилов «старался накрыть огромную территорию России сетью научных учреждений», а сегодня управленцы эту сеть разрушают.

Когда президенту докладывается, что генетические ресурсы наконец-то — я цитирую — смогли воссоздать уникальную коллекцию растений в одном месте, это неверно, — подчеркнул академик Романенко. — Эта концепция даже вредна! То, что растет на Кавказе, на Дальнем Востоке, в Петербурге не растет. У нас в стране 550 почвенно-климатических зон, более 150 сельскохозяйственных культур, а если сортов — это десятки тысяч, которые надо пересевать раз в три-пять лет. В коллекции ВИР (Всероссийский институт растениеводства им. Н.И.Вавилова) работают живые организмы, а не муляжи.

Ученый отметил, что во времена СССР правительство понимало, что генетические ресурсы на случай критической обстановки в мире нельзя сосредоточить только в ВИРе. Поэтому под землей в Краснодарском крае была создана дублирующая коллекция.

«Мы заложили порядка 6000 образцов в Якутии в мерзлоту — это тоже банк хранения, — отметил Геннадий Романенко. — Некоторые говорили — подождите, на Шпицбергене строится международный «Нордикбанк», это решение проблемы. Там сейчас 6000 наших образцов. Но в связи с тем, что руководство сейчас перешло трем фирмам во главе с Monsanto (транснациональная компания, мировой лидер биотехнологии растений), в связи с политическими вопросами по ограничению доступа нас к генресурсам, в этом банке нас не ждут. Я недавно был в Колорадо, в Банке генетических ресурсов США. Там уже некоторые образцы помечены звездочкой — «частная собственность, доступа нет».

Немало критики вызвали и другие вопросы организации науки в связи с ее реформированием. По словам академика, утрачена нормативно-организационная форма деятельности селекционных центров, сокращены объемы фундаментальных исследований, а также финансирования институтов. В научно-координационном центре ФАНО нет секции по сельскохозяйственным наукам.

«Нас с вами, хотя аграрии уже три года находятся в объединенной академии, неохотно принимают на конкурсы всевозможные фонды. Складывается тревожная обстановка все увеличивающегося разрыва между окончанием научного исследования и внедрением его в производство. Не могу понять, почему в некоторых учреждениях до сих пор нет задания на внедрение в производство исследований, хотя за это получены деньги и затрачены».

Кстати, о деньгах и затратах…

Главе ФАНО был адресован вопрос ученых о том, как развивать науку при уменьшении финансирования на 10 млрд рублей по сравнению с 2016 годом, которое заложено в проект Федерального бюджета. Как реализовать при этом стратегию развития науки до 2030 года и рассчитывать на то, что в России будет построена высокотехнологичная экономика?

«Номинальный объем бюджета, скорее всего, нам удастся сохранить, — заверил Михаил Котюков. — Скорее всего, будет сложный вопрос с крупными стройками, но текущие позиции мы будем стараться сохранять».

По словам главы ведомства, ФАНО и РАН также инициировали запрос на ряд дополнительных программ. При определенных условиях это позволит увеличивать финансирование по важным направлениям. «Пока точка в этом разговоре не поставлена», — подчеркнул руководитель ФАНО.