Версия для печати
Вернуться к списку

Домой, в невесомость

прямая речь

Накануне американский шаттл "Индевор" пристыковался к МКС. В его грузовом отсеке - дополнительное оборудование, включая холодильник и сложнейшую систему для очистки воды стоимостью 250 млн долларов.

Все это необходимо, чтобы превратить станцию в дом не для трех, как до сих пор, а шести космонавтов. Именно столько должно постоянно работать на орбите уже с будущего года. А с экспедициями посещения станет еще теснее: одновременно здесь могут находиться и девять космонавтов, и больше.

Хватит ли медицинских ресурсов МКС? По какому принципу должна пополняться орбитальная аптечка? Как снизить риск заболеваний в невесомости? Медицинский аспект безопасности космических полетов в новых условиях обсудили участники 100-го совещания руководителей медицинских органов космических агентств стран-участниц МКС. Об этом корреспондент "РГ" беседует с заместителем директора Института медико-биологических проблем РАН, доктором медицинских наук Валерием Богомоловым.

"Меня нельзя мерить в попугаях"

Российская газета: Валерий Васильевич, "медицинские ресурсы" - это что? Та самая орбитальная аптечка?

Валерий Богомолов: Ну, это лишь малая толика. Сюда входят и тренажеры, и питание, и средства контроля и обеспечения жизнедеятельности космонавтов. Раньше основную нагрузку по этим системам несла российская сторона. Но в последние годы очень серьезно дооснащен и американский сегмент.

Поэтому встал вопрос: как теперь распоряжаться медицинскими ресурсами? Это все "в общем котле" или каждая сторона будет иметь свою "делянку"?

Богомолов: До сих пор мы работали четко. Независимо от того, чьи ресурсы, они были доступны для всех членов экипажа.

РГ: То есть здоровье не должно зависеть от баланса вкладов?

Богомолов: Именно. На орбите не проведешь границу. Нельзя разделить атмосферу станции на американскую и российскую. Нельзя разделить деятельность экипажа. Нельзя "обособить" медицинские проблемы: болезнь одного может перечеркнуть всю программу полета. Поэтому на встрече партнеры выработали общую позицию: мы должны оставаться интегрированы. Помните, как удав в известном мультике говорил: "Меня нельзя мерить в попугаях"? Так и экипаж: он единое целое.

РГ: На станции появится не только холодильник, но и вторая кухня, новые тренажеры, еще две спальные каюты. И даже второй туалет. Недавно старый опять дал сбой. Починили?

Богомолов: Почти сразу. Дублирование всех основных средств поддержания здоровья - один из главных принципов на МКС. Вот теперь будет дополнительная система для очистки воды. Это очень важно. Можно получать еще до 23 литров воды в день путем фильтрования, окисления и ионизации.

РГ: В воду будет добавляться йод?

Богомолов: Для консервации воды используется серебро. Это нужно для профилактики заражения воды микроорганизмами.

РГ: Не могу не спросить: количество пусков к МКС увеличится практически в два раза. Получается, что уже на Земле резко возрастает нагрузка и на экипаж: ведь он должен тренироваться и в России, и в Штатах, и в Европе, и в Японии, и в Канаде?

Богомолов: Это очень серьезный вопрос, который тоже обсуждался на совещании. Что такое трансатлантические перелеты? Это десинхроноз. Люди устают, вместо того чтобы прийти к началу полета на пике формы.

РГ: И какой выход?

Богомолов: Дифференцированная подготовка. Чтобы были специалисты по какой-то одной части, а остальное они знали настолько, насколько это необходимо для безопасности.

Кстати, на совещании остро встала и проблема, связанная с неионизирующими излучениями магнитных полей и электрическими полями на МКС. Два предыдущих баллистических спуска частично связывают с возможностью их влияния на элементы пиропатронов. Это с технической стороны. Но ведь эти же поля влияют и на человека. Однако сейчас по ним нет никаких норм.

РГ: Почему?

Богомолов: На небольших станциях такая необходимость не возникала. А сейчас летает громадина весом в 400 тонн, солнечных батарей много. Есть реальная опасность электрического поражения члена экипажа, особенно при выходах в открытый космос. Это как удар молнией. Поэтому надо изучать, создавать необходимую аппаратуру для измерений.

Здоровье по стандарту

РГ: Насколько я знаю, существуют стандарты здоровья для космонавтов. Они будут меняться?

Богомолов: Разумеется. Медицина развивается, появляются новые методы исследования. Ежегодно каждый действующий космонавт и астронавт проходит сертификацию на годность к длительному полету либо короткому. Программа стартов расписана до 2014 года. Если человек соответствует стандартам не полностью, то проводится так называемая оценка рисков. Это тоже обсуждается на уровне консенсуса медицинскими представителями всех космических агентств.

РГ: И какая степень риска допустима?

Богомолов: Если она менее 1 процента для программы полета. Причем при расчете рисков обязательно учитываются данные мировой медицинской статистики.

РГ: Говорят, что полеты космических туристов позволили снизить планку требований и к профессионалам. Ведь Гэрриот полетел после лазерной корректировки зрения, а Грегори Олсен даже прошел через хирургическое вмешательство на легких...

Богомолов: В какой-то части снижаются, а в какой-то ужесточаются. Да, теперь на орбите можно работать в линзах, очках. Прежде и не мечтали. Лет пятнадцать назад не могло быть речи и о том, чтобы послать человека после оперативного вмешательства брюшной полости. Нынче - пожалуйста. Правда, при полной реабилитации.

Зато сейчас введены магнитно-резонансные обследования головного мозга. Делается компьютерная спиральная томография для определения содержания кальция в миокарде. Ужесточились требования, связанные с исследованием на носительство стафилококка. Теперь обязателен тест на туберкулез. И все эти корректировки появились как раз благодаря полетам туристов.

РГ: Какая взаимосвязь?

Богомолов: Самая прямая. Скажем, томографию головного мозга для профессионалов мы раньше не делали. Начали с туристов. И вот выяснилось, что у некоторых из них есть каверномы - сосудистые образования в области головного мозга. В обычной жизни человек может даже не подозревать об этом. Но в жестких условиях космоса подобное отклонение чревато. Благодаря упреждающей диагностике у одного из кандидатов на длительный полет была выявлена аномалия (киста) в области гипофиза. Ее удалили. Кандидата реабилитировали, и он опять в программе.

РГ: А туристы сейчас готовятся?

Богомолов: По крайней мере мы обследуем шесть человек.

Срочно нужен стоматолог

РГ: Чем вообще болеют на орбите? Допустим, насморк у космонавтов бывает?

Богомолов: Бывает. Там же есть вентиляторы. Поработал вспотевший рядом - вот и насморк. Станция - это замкнутая среда, но бактерий и грибов хватает. Причем они мутируют, приобретая неожиданные свойства. И даже непатогенные микроорганизмы могут вызвать различные инфекционные заболевания. А чаще всего космонавты жалуются на головную боль, вестибулярные расстройства, тошноту. Случаются мелкие травмы, ушибы, растяжения.

РГ: Где же в невесомости можно растяжение получить, если тело ничего не весит?

Богомолов: Физические нагрузки огромные. Был случай. Космонавт занимался на бегущей дорожке. Чтобы представляли: две натяжные ленты притягивают его с двух сторон к тренажеру с силой примерно 50-60 килограммов. Скорость "бега" - около 11 км в час. И вдруг оторвался один притяг. Человека практически кинуло в другую сторону. Слава богу, обошлось без травм. Но могло быть все что угодно. И потом, члены экипажей очень часто разгружают грузовые корабли. Да, в невесомости груз ничего не весит, но имеет большую массу и инерцию. Такой массой можно и придавить.

РГ: Беговая дорожка пока одна?

Богомолов: Одна, в нашем модуле. Но до марта американцы должны поставить у себя вторую.

РГ: А правда, что космонавт Анатолий Соловьев себе даже зуб запломбировал на орбите?

Богомолов: Ничего подобного. Соловьев просто воспользовался специальной пастой. В свое время, когда у одного из космонавтов прихватило зуб, его коллега предложил: давай используем бормашину. А дальше такой диалог: "Ты делал себе?" - "Нет" - "Ну, и мне не надо". Не дался, словом. Поэтому сейчас бормашины в стоматологической укладке нет. Зато есть отличные специальные накладки - как бы чехлы для зубов.

РГ: Какие еще специальные средства оказания медпомощи находятся на борту?

Богомолов: Их много. Аппаратура для проведения искусственного дыхания, самые разные хирургические инструменты, офтальмологическое оборудование, устройство для внутривенного вливания... Есть специальное устройство для фиксации космонавта, чтобы оказывать помощь в бессознательном состоянии. Даже дефибриллятор есть.

РГ: Академик Григорьев говорил, что у тех, кто полетит на Марс, обязательно вырежут аппендицит. Для работающих в ближнем космосе это не обязательно?

Богомолов: Нет. С профилактической точки зрения это вредно.

РГ: Туристка Ануше Ансари в сетевом дневнике писала, что тяжело переносила адаптацию к невесомости и даже делала специальные уколы. Что это за инъекции?

Богомолов: Это препараты, снижающие вестибулярную возбудимость. Такое часто бывает.

Седина в голову, космос в ребро

РГ: Недавно мы встречали на Земле вернувшихся после 199 суток полета Олега Кононенко и Сергея Волкова. Было видно, что Олег тяжело спускался по трапу самолета.

Богомолов: И Кононенко, и Волков весь полет демонстрировали прекрасные физические качества. Но 199 суток - это непросто. После приземления космонавтам максимально нужно избегать всякого рода вращения. А спускаемый аппарат приземлился так, что Олег оказался головой вниз: вместе с аппаратом спасателям пришлось и его кантовать. Но он быстро пришел в норму.

РГ: А ведь космонавт-врач Валерий Поляков после более чем годового полета своими ногами сумел дойти до палатки со спасателями.

Богомолов: Во-первых, организм у Полякова уникальный. Во-вторых, он врач, который не только реализовывал все медицинские рекомендации, но и творчески подходил к ним. Например, готовясь к посадке, он придумал вестибулярные тренировки. Натягивал амортизатор, закручивался, а потом раскручивался. И другим советовал. Но это как-то не прижилось. Во всяком случае справиться с эффектами длительной невесомости мы пытаемся.

РГ: Один из баллистических спусков пришлось испытать двум женщинам - Пегги Уитсон и кореянке Ли Со Ен. Им было очень тяжело?

Богомолов: Пегги - опытный и волевой человек. Кореянке, которая полетела в первый раз, было сложнее. Но что касается физиологии - давления, пульса, - никаких отличий, скажем, от их коллеги Юрия Маленченко не было. Ведь подобные перегрузки в 8 g отрабатываются на центрифуге. Это штатный вариант спуска. Другое дело, что неожиданный для экипажа.

РГ: Валерий Васильевич, а ограничения по возрасту для космонавтов существуют?

Богомолов: В стандартах - нет. Но есть требование по увеличению объема обследований в зависимости от возраста. Да ограничений и не может быть, если хорошее здоровье. Астронавт Гленн второй раз полетел в 77 лет.

РГ: Недавно специалисты ЦАГИ испытали два малошумных вентилятора для МКС. Как они говорят, они позволят снизить уровень шума на 5,5 и на 8 децибел при сохранении заданных аэродинамических параметров. Это очень большой показатель?

Богомолов: Конечно. Акустическая обстановка на станции пока оставляет желать лучшего. Если честно, то мы не выдерживаем требования норматива по шумам. Это не более 60 децибел в рабочей зоне и не более 50 - в зоне сна.

РГ: НАСА выделило 1,74 млн долларов на проект создания "бортового психотерапевта" в помощь астронавтом. Что это такое?

Богомолов: Подобная психодиагностическая аппаратура у нас имеется. Она не только тестирует психологическое состояние человека, но и используется как тренажер. Однако никакой "виртуальный психолог" не заменит общение экипажа с Землей. Те же телесеансы. Сейчас на борту есть сотовые телефоны, по которым космонавты могут связаться с семьей. Кстати, некоторые ведут бортовые дневники, и это тоже психологическая разгрузка.

РГ: Дневники после полета у них забирают? Или это "личное пространство".

Богомолов: Это личное пространство.

РГ: Вам самому приходилось встречать космонавтов?

Богомолов: Еще бы. В свое время меня, как и других реаниматологов, пригласили из Института им. Склифосовского, чтобы оказывать помощь при посадке. Это было после первого 18-суточного полета Николаева и Севастьянова: они не очень хорошо себя чувствовали. Мы сначала были просто прикомандированы. А когда погибли космонавты Добровольский, Волков и Пацаев, была создана специальная служба в ИМБП. Я работал в лаборатории реанимации и реабилитации.

РГ: Сами-то не хотели слетать в космос?

Богомолов: Предлагали. Но знаете, цель должна оправдывать средства.