Версия для печати
Вернуться к списку

«70 процентов госинвестиций в инновационный проект — это слишком много»

Государственная поддержка внедрения научно-технических инноваций на предприятиях — одна из главных задач федеральной целевой программы «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России». Насколько механизмы этой господдержки понятны, прозрачны и эффективны? Свою точку зрения высказала STRF эксперт ИМЭМО РАН Ирина Дежина.

Справка STRF.

Дежина Ирина Геннадьевна, завсектором экономики науки и инновационных процессов Института мировой экономики и международных отношений РАН (ИМЭМО РАН), доктор экономических наук Ирина Дежина: «ФЦП в той или иной форме реализуется много лет. Но до сих пор нет данных, которые бы показали, что в её рамках был опробован тот или иной механизм сотрудничества государства и бизнеса, и один дал результат лучше, а второй — хуже или не сработал»

Правильно ли, что приоритетные направления развития науки и технологий выбирались без широкого привлечения бизнес-сообщества? С одной стороны, государство готово поддерживать высокотехнологичный частный сектор экономики, но с другой, речь идёт о выделении бюджетных денег. То есть имеются основания не учитывать мнение предпринимателей…

— Эти приоритетные направления так широко сформулированы, в таких общих терминах, что при желании к ним можно адаптировать практически любые потребности. В США, например, приоритетных направлений вообще нет, есть критические технологии, разработка которых необходима государству. Но к формированию их перечня привлекается и бизнес-сообщество, так как государство заказывает их разработку в том числе частным компаниям.

Проблема в том, на мой взгляд, что на бюджетные деньги в любом случае нельзя финансировать проекты, интересные исключительно бизнесу. Замещение частных средств государственными в конце концов приводит к снижению инвестиционной активности предпринимателей. Образно говоря, зачем вкладывать своё, если на тебя и так льётся (или прольётся) финансовый поток? Бизнес безусловно должен участвовать в выборе тех проектов, которые он готов софинансировать, однако в зависимости от вида и стадии разработки размер его финансового вклада необходимо изменять.

Какова зарубежная практика осуществления подобных программ, чем она отличается от нашей?

— Можно привести в пример американскую Программу передовых технологий (ATP — Advanced Technology Program), реализация которой закончилась в прошлом году. На средства программы поддерживались разработки, которые осуществлялись компаниями или консорциумами из фирм, университетов и/или государственных лабораторий.

Отбор проектов осуществлялся на основе двух базовых критериев: во-первых, возможности появления в результате их реализации технологий, которые будут обладать потенциалом для широких межотраслевых приложений, либо открывать новые рынки; во-вторых, принадлежности проектов к ранней стадии разработки.

Финансирование было совместным: консорциумы, объединяющие две или более компании, должны были оплачивать не менее половины стоимости проекта, а крупные компании — не менее 60%. Остальную долю выплачивало государство, но только федеральным лабораториям, прав перечислять бюджетные деньги частным структурам просто не было.

От ФЦП, как мы видим, два ключевых отличия: во-первых, не предусматривалось перечисление бюджетных средств частным структурам, а во-вторых, финансирование проектов со стороны государства и бизнеса было как минимум паритетным. А в нашей ФЦП минимальная доля внебюджетных инвестиций в крупных проектах всего 30%. Интересно, откуда взялась эта цифра?

Ход выполнения работ по АТР регулярно отслеживался, публиковалась статистика. Оценка программы в целом показала, что её реализация оказала позитивное влияние на поведение американских фирм: 61% увеличили финансирование НИОКР, 67% увеличили объёмы инвестиций в долгосрочные наукоёмкие проекты, 71% проявили больший, чем раньше, интерес к сотрудничеству с государственным сектором науки. А у нас? ФЦП реализуется много лет, несколько раз её модифицировали. Но есть ли где-то данные, которые бы показали, что в её рамках был опробован тот или иной механизм сотрудничества государства и бизнеса, и один дал результат лучше, а второй — хуже или не сработал? Таких данных нет, и потому складывается впечатление, что это достаточно формальный механизм распределения бюджетных денег здесь и сейчас, который серьёзно не оценивался.

Справка STRF:

CRADA (Cooperative Research and Development Agreement) — юридическая норма в США, позволяющая федеральным научным учреждениям и коммерческим компаниям заключать договоры о совместных исследованиях и разработках. Правовой основой CRADA стал закон о передаче федеральных технологий, принятый в 1986 году, который предусматривал заключение подобных специальных соглашений. Закон дал возможность доступа всем заинтересованным фирмам страны к научно-техническим ресурсам федеральных лабораторий, но при этом вводились ограничения, связанные с национальной безопасностью. Соглашение в рамках CRADA заключается в том случае, когда соответствующий федеральный орган исполнительной власти является заказчиком НИОКР, в ходе выполнения которых получаются результаты, имеющие коммерческую ценность, и обязательным партнёром в проведении работ выступает промышленная фирма. Обе стороны (фирма и федеральная лаборатория) могут иметь общий персонал, собственность и пользоваться общими услугами. Правительство вправе оплачивать только разработку НИОКР в государственных лабораториях и не может осуществлять прямое финансирование частной компании-участника договора. Закон не требует какого-либо конкретного распределения прав на интеллектуальную собственность, полученную в результате работ, но разрешает федеральной лаборатории передавать их частному предприятию. Правительству должна предоставляться безотзывная, безвозмездная, неисключительная лицензия на полученные разработки. Исключительные лицензии на разработки в рамках CRADA могут передаваться только малым фирмам. За рубежом нормативное регулирование в подобных вопросах формируется очень осторожно и постепенно. Например, можно проследить историю такого механизма, как CRADA в США. Сначала он распространялся только на государственные лаборатории. Затем после тщательного анализа ситуации подобные права передали университетам, смягчили условия передачи интеллектуальной собственности, расширили возможности бизнеса. Это всё постепенно развивалось в течение 20 лет, маленькими шажками через постоянную корректировку законодательства. У нас ничего подобного нет.

Должно ли государство каким-то образом поддерживать «заимствования инноваций», то есть закупку нашими предприятиями технологий и оборудования за рубежом?

— Я считаю, по крайней мере оно должно максимально убрать все ненужные барьеры, которые могут этому помешать. Пока в России разработка технологий в плачевном состоянии. Инженерная наука всё ещё в кризисе, число инженеров, работающих в науке, сокращается. У нас стабильная доля фундаментальных исследований (14—15% общих затрат на науку), большой удельный вес разработок (почти 70%), и очень скромная доля прикладных исследований (15—16%, притом что в СССР, перед его распадом, было 33%). То есть в условиях разрушенной прикладной науки делаются небольшие усовершенствования, не основанные на серьёзных, прорывных научных результатах. Отсюда и соответствующий уровень технологий. Помню, несколько лет назад я была в Ставрополе, и меня повели на завод, где установлена линия по производству стеклянной тары для медицинских учреждений. Большую её часть построила одна из немецких фирм, а конец этой линии был доделан каким-то отечественным производителем (не помню, к сожалению, подробностей). Эта линия размещалась в одном цеху, и даже визуально можно было наблюдать: что-то очень красивое в какой-то момент превращается в нечто себе противоположное, где всё время сбои, что-то вываливается не туда, в общем, полупродукт, который сложно даже отремонтировать, не то что доработать. В общем, по различным опросам, 80% предприятий, закупающих технологии и оборудование, делают это за рубежом: лучше соотношение цена-качество, более приемлемые формы послепродажного сервиса и способы оплаты... Этого не нужно пугаться. С одной стороны, импортируя оборудование из ведущих стран, мы закрепляем технологическое отставание, но из опыта тех же восточно-европейских государств следует: через несколько лет на базе импортированных технологий начинает развиваться что-то своё. То есть этот путь приведёт к появлению собственных инноваций!

Хотелось бы затронуть ещё один сложный вопрос сотрудничества государства и бизнеса в сфере НИОКР. По Вашим оценкам, необходимы ли компенсационные платежи за передачу технологий от госсектора в частный?

— Возможны разные подходы, в том числе такие. Первый: если вы готовы внедрить новую технологию в течение определённого срока, государство передаёт вам на неё права. Второй подход заключается в том, что государство может претендовать на не очень большой компенсационный платёж. Тогда предприниматели, которые готовы эту технологию внедрять, должны представить на конкурс собственный расчёт затрат на коммерциализацию этой технологии исходя из того, какой они видят бизнес-модель. Скажем, на разработку претендуют пять предприятий, каждое делает такое обоснование, а экспертная комиссия определяет победителя, в том числе принимая во внимание представленные данные о стоимости коммерциализации. Тогда размер компенсационного платежа будет также зависеть от этого параметра. Естественно, процедура подобных экспертиз должны быть понятной и прозрачной