Версия для печати
Вернуться к списку

«Довольно глупо полагать, что каждая этическая дилемма должна быть зарегулирована законодательно»

Что такое принцип 3R при работе с лабораторными животными, чем занимается этика животных и этика окружающей среды и как в России понимают биоэтику, объясняет Наталия Шок, профессор Приволжского исследовательского медицинского университета Минздрава России, руководитель рабочей группы Российского научного фонда по исследовательской биоэтике.

— Что это вообще за область знания «биоэтика»? Даже с людьми этические проблемы не решены, а занимаемся животными…

— Биоэтика — это мультидисциплинарная область исследований, которая изучает этические аспекты или последствия клинической и экспериментальной практики в биомедицине. Она сочетает в себе историю медицины, философию, теологию и право с медициной, сестринским делом, политикой в здравоохранении и медицинской гуманитаристикой (медицинской антропологией, социологией и др.). Представления различных дисциплин используются для изучения сложного взаимодействия в триаде «человек—наука—технологии». Сегодня биоэтика включает множество отдельных направлений: клиническая этика, нейроэтика, исследовательская биоэтика, биоэтика общественного здоровья и др.

По разным оценкам, биоэтика возникла в результате совпадения нескольких факторов. Среди наиболее значимых можно отметить стремительное развитие медицинских технологий и, что интересно, движений за социальные права, в частности права пациентов, оформившихся в 1970-е годы в США. Принято считать, что биоэтика как явление, как понятие связана с ценностями американской интеллектуальной и правовой традиции, которые впоследствии получили распространение в других странах. Однако нельзя отрицать и большое значение Нюрнбергского кодекса (любопытно, что «дело врачей» в Нюрнбергском процессе инициировано американской стороной. Суд проходил на территориях, оккупированных США в

Нюрнберге с декабря 1946 года по август 1947 года. Процесс носил название «США против Карла Брандта и др.». Его целью было осудить 12 врачей, которые организовывали нацистские эксперименты на людях и массовые убийства под прикрытием эвтаназии). А также последовавших за Второй мировой войной глобальных социальных трансформаций. Как часто бывает, такие области исследований успешно распространяются через международные научные коммуникации, а потом интегрируются в политику крупных международных организаций, таких как ЮНЕСКО, ВОЗ и др.

Также создаются профессиональные объединения, как, например, Международная ассоциация биоэтики (IAB), возникают национальные профессиональные ассоциации: Центрально-европейская ассоциация исследователей биоэтики, Американская ассоциация исследователей биоэтики и гуманитарных наук и др. Если в 1970-е число исследователей биоэтики насчитывало не более 30–50 человек, то сегодня в этой теме работает несколько тысяч исследователей.

Этика биомедицинских исследований с участием человека была центральным предметом обсуждений с самого начала развития темы. До сих пор она не теряет актуальности, что напрямую связано с усложнением и стремительным развитием наук о жизни и медицины. Исследовательская биоэтика касается множества этических вопросов, возникающих при проведении исследований на людях или животных, в прикладных или фундаментальных исследованиях. Вы справедливо формулируете вопрос, разделяя исследовательскую биоэтику в отношении людей и лабораторных животных. Оформление последней случилось на наших глазах с ростом фундаментальных и прикладных исследований в сфере биологии и медицины. Если отслеживать это по интенсификации научных публикаций, то можно говорить о стабильном росте научного интереса начиная с середины 2000-х годов. Тогда же началось формирование регуляторной базы.

Хотя впервые знаменитые принципы 3R для исследований с лабораторными животными — replacement (замена лабораторных животных в эксперименте на альтернативные модели), reduction (уменьшение числа животных), refinement (усовершенствование методики эксперимента: обезболивание, обеспечение благополучия животных) — были сформулированы британским зоологом Уильямом Расселом и его соавтором в 1959 году в книге «The Principles of Humane Experimental Technique». Эти принципы легли в основу многих биоэтических руководств. Сегодня в большинстве стран исследовательская биоэтика в отношении лабораторных животных является субдисциплиной исследовательской биоэтики как таковой, основной фокус которой направлен на исследования в области экспериментальной практики, ее научных, правовых основ и поведенческих моделей ученых.

Вы спросите: а что же в России? Был ли похожий опыт? В советское время интеллектуальное пространство таких исследований было представлено этикой науки (академик И. Т. Фролов) и медицинской деонтологией (выдающиеся хирурги Н. Н. Петров, Б. В. Петровский). Во многом постановка проблем и их рассмотрения отличались от практик американских коллег, что также было связано с разницей системы организации здравоохранения, ценностей и идеологий. Однако в конце 1980-х под эгидой академиков Фролова и Баева, а также в результате усилившегося взаимодействия с американскими коллегами (например, взаимные визиты и круглые столы в Институте философии АН СССР, Центре наук о человеке АН СССР) термин «биоэтика» стал звучать чаще.

В 1991 году на президиуме РАН впервые обсуждался вопрос о создании Советского национального комитета по биомедицинской этике. Дискуссии были непростые, не всем нравилась эта идея. В декабре 1991 года Советский Союз прекратил существование. Комитет создавался в новых условиях. Так, 26 февраля 1992 года был создан Российский национальный комитет по биоэтике, имевший статус независимого общественного объединения при Российской академии наук. Постепенно в законодательстве о медицине и здравоохранении стали появляться нормы, связанные с биоэтикой, например информированное согласие и др. Это то, что касается биоэтики исследований с участием человека.

Если же мы посмотрим на биоэтику в отношении лабораторных животных, у нее несколько иные временные рамки, другие акценты и немного другая судьба, в том числе и в нашей стране. В советском прошлом есть очень интересный сюжет. Он связан с практикой Минздрава СССР, а точнее ученого медицинского совета (УМС). В 1975 году в Минздраве СССР была создана комиссия по экспериментальной работе при УМС, а в 1977 году издан приказ Минздрава СССР «О мерах дальнейшего совершенствования организационных форм работы с использованием экспериментальных животных».

История возникновения этого документа практически не исследована. Однако важно отметить, насколько современно он звучит сегодня и насколько он был прогрессивен для своего времени. Его действие распространялось на все научно-исследовательские учреждения системы Минздрава и Академии медицинских наук СССР. Главная идея приказа была в том, что в учреждениях системы здравоохранения необходимо соблюдать принципы гуманного отношения к лабораторным животным. Любопытна резюмирующая часть приказа, где нарушение правил гуманного обращения с животными во время экспериментов, которые ставят под сомнение научную достоверность полученных данных, могут повлечь за собой санкции в отношении исследователей: запрет научных публикаций, защиты диссертационных работ и другие ограничения для этих исследователей в дальнейшем. Этот приказ, с одной стороны, отражает атмосферу 1970-х, а с другой — позволяет увидеть достаточно четкую позицию в отношении лабораторной практики с участием животных.

Дальнейшая судьба этого приказа тоже интересна. Мне удалось обнаружить в архиве, что в 1982 году была инициирована проверка практики применения этого приказа по системе учреждений Минздрава СССР. На одном из заседаний УМС Минздрава СССР обсуждалось, насколько приказ внедрен, работает, ознакомлены ли с ним подведомственные учреждения и исследователи. К сожалению, был сделан вывод, что он недостаточно хорошо работает. По данным отчета, из 48 посещений вивариев только в 25 сообщили, что знают о приказе. Редакции научных журналах констатировали неудовлетворительный характер качества публикаций по экспериментальной работе. В некоторых учреждениях требования все же исполнялись. В результате было принято решение, что необходимо проводить эту работу более интенсивно, а также наладить взаимодействие с учреждениями Академии наук СССР по этому вопросу. Это уникальный опыт, который существовал в советское время.

— Человечество убивает и съедает миллионы голов скота, почему же стоит обращать внимание на лабораторных животных?

Их совсем не так много. И они ведь даже, можно сказать, в некоторых случаях не совсем настоящие животные, а специальные чистые линии, выведенные именно для экспериментов.

— Это не только одна из главных тем в современных дискуссиях по исследовательской биоэтике в экспериментах с участием лабораторных животных, но и часть более широких тем этики животных (animal ethics) и этики окружающей среды (environmental ethics). Во многом тема находится в плоскости коммуникаций науки и общества, но встречается и в профессиональных сообществах ученых. Публикации в авторитетных мировых изданиях по исследовательской этике с участием лабораторных животных не только гуманитарного, но и естественно-научного профиля показывают, что за последние несколько лет усилилось внимание не только к предмету или структуре этих дебатов, но и к тому, как сами исследователи формулируют и решают для себя эту проблему. Например, социологов или антропологов интересует, какие ценности выделяют сами ученые, как эти ценности влияют на их поведение, лабораторную практику, как они формулируют роль и значение этических границ лабораторного эксперимента в повседневной научной работе и т. д.? Одними из основных остаются вопросы ответственности ученого, свободы научного поиска и значения таких исследований для борьбы с заболеваниями, угрожающими жизни человека.

Что любопытно, многие ученые, в том числе биологи из России, с которыми я беседовала, говорят о том, что наличие этических руководств и принципов, проведение этической экспертизы при должном уровне ее организации оказывает положительное влияние на качество экспериментальной практики. В ходе этической экспертизы дизайна лабораторного исследования, например, дополнительно оцениваются его целесообразность, воспроизводимость и оригинальность. С одной стороны, это способ неким образом подтвердить достоверность и качество научного результата, соответствие уровню мировой науки, а с другой, как отмечали более молодые исследователи,— этическая экспертиза позволяет им почувствовать уверенность, так как их дизайн исследования анализировался экспертами разных областей. Иными словами, дополнительное обсуждение помогает уточнить исследовательский инструментарий и провести эксперимент более качественно.

Конечно, это лишь одна сторона медали. Есть и ученые, которые не вполне разделяют идею значимости этических стандартов для исследовательской практики. Часто это связано со сложными и запутанными бюрократическими процессами, сопровождающими этическую экспертизу во многих странах. Например, опыт Великобритании. Избыточно перегруженная практика составления и подачи документов в биоэтический комитет, получение права на допуск к работе с лабораторными животными, по мнению этой группы, отнимает драгоценное время, не помогает решению научных задач, ограничивает исследовательскую свободу.

Безусловно, однозначных ответов или мнений по этому поводу не существует. Многое зависит от страны, национальной регуляторной практики и исследовательской культуры. Например, в Немецком научно-исследовательском фонде (DFG), аналоге Российского научного фонда, действует специальная комиссия по исследованиям с участием животных и их защите. Они разрабатывают аналитические инструменты, этические принципы и стандарты для своих грантополучателей. То, как они формулируют исследовательскую биоэтику с участием лабораторных животных, любопытно. Один из подготовленных ими документов называется «Эксперименты с участием животных: Между благополучием животных и качеством научных исследований». Тема исследовательской биоэтики затрагивает в таком случае фундаментальный вопрос: какой эксперимент может быть признан научным, или, точнее, каковы условия для «научности» эксперимента и его результатов. Это также касается базовой и очень значимой для каждого ученого ценности, как свобода научного поиска.

— Если с другой стороны посмотреть: а может, тогда надо вообще без лабораторных животных обойтись?

— Это не совсем ко мне вопрос, все же я не биолог. Но можно посмотреть со стороны. Есть те, кто радикально трактует использование принципов 3R. Они будут утверждать, что с развитием новых технологий исследовательская практика также будет совершенствоваться, а значит, необходимость в экспериментах с участием животных со временем отпадет. Насколько это реально и какие у этой практики последствия для исследований с участием людей? Не думаю, что все однозначно. Есть также мнение ученых, которые будут говорить о качестве научных результатов и важности верификации данных посредством экспериментов с участием животных, а не на математических моделях или клеточных линиях.

По мере развития науки усложняются и экспериментальные практики, они становятся все более многоуровневыми, требуют участия коллективов с разнообразными компетенциями, часто из разных стран. Иногда исключение животных может быть оправданно, а в каких-то случаях может привести к тому, что метод или технология останется «сырой». Как в таком случае быть с вопросом ее дальнейшей безопасности для человека? Не следует также забывать о научной инфраструктуре и стоимости современных научных исследований в биологии и медицине. Все это важные составные элементы дискуссий по исследовательской биоэтике с участием лабораторных животных.

— Российская практика обращения с лабораторными животными и та же практика в других странах насколько различаются? А понимание проблемы?

— Любопытно наблюдать, насколько быстро трансформируются подходы в Европе. В 2003 году в Брюсселе был представлен отчет о работе технической экспертной рабочей группы по пересмотру положений Директивы 86/609/EEC о защите животных, используемых в экспериментах и других научных целях, а также материалы ее подгруппы по этической экспертизе. В документах сделан особый акцент на важности принимать во внимание национальные различия. Подчеркивалось, что действие директивы должно быть гибким, чтобы быть включенной в различные системы законодательного и правового регулирования научных исследований и способов функционирования науки в конкретной стране. Сегодня в Евросоюзе наблюдается стремление к унификации этических стандартов и отчетности по ним, однако реализация этих стратегий представляется довольно затруднительной в виду множества различий и нюансов в области законодательств, финансирования и социокультурных особенностей науки национальных государств.

В России есть принципы надлежащей лабораторной практики, требования к содержанию лабораторных животных, а также разнообразные регуляторные документы, относящиеся к практике доклинических исследований, утвержденные Министерством здравоохранения. Часть документов в какой-то степени касаются вопросов исследовательской биоэтики в отношении лабораторных животных. В последние годы университеты и научно-исследовательские организации активно создают биоэтические комиссии. Это заимствованная и адаптированная под наши реалии науки модель организации этической экспертизы. Кто-то связывает ее с активным ростом значения публикаций в зарубежных высокорейтинговых журналах для научной отчетности. Среди требований этих изданий, помимо строгого требования к описанию метода и структуры эксперимента, значится «наличие решения биоэтической комиссии».

Необходимость представления результатов научных исследований в пространстве мировой науки во многом повлияла на институализацию биоэтики в России, повысила информированность ученых в отношении этической экспертизы исследования. Некоторые научные институты отмечают, что задумались об исследовательской биоэтике и создании биоэтической комиссии, когда стали открывать свой виварий. Если вы зайдете на сайты биоэтических комиссий биологических факультетов, например МГУ или СПбГУ, то вы обнаружите, насколько они информативны. Они ссылаются на многие европейские документы, приводят ссылки на литературу по теме. Например, на директиву 2010/63/EU Европейского парламента и совета Европейского союза по охране животных, используемых в научных целях. Кстати, ее перевод был подготовлен организацией Rus-LASA в 2012 году. Rus-LASA была основана в 2011 году. Это ассоциация специалистов по лабораторным животным для объединения исследователей, ветеринарных врачей, руководителей вивариев, персонала по уходу за животными и других специалистов, работающих с лабораторными животными, и для распространения современных знаний о лабораторных животных и гуманных методах работы с ними в Российской Федерации. Вместе с тем какие-либо аналогичные российские биоэтические руководства, на которые бы ссылались в своей деятельности биоэтические комиссии, не разработаны.

В части фундаментальных исследований важную роль в этой работе сыграла деятельность Российского научного фонда: высокий порог входа для ученых, претендующих на финансирование, и высокие требования к результатам проектов. Некоторое время назад Российский научный фонд взял на себя обязательства выработки определенной позиции, неких правил, в силу того что РНФ — это место, где сконцентрированы научные проекты ведущих российских ученых, работающих на переднем крае науки. Для ученых, которые осуществляют эти проекты, как и для фонда, очень важно, чтобы качество научных результатов соответствовало мировому уровню, а также общемировым стандартам и этическим принципам экспериментальной практики с участием лабораторных животных. Приверженность этим принципам является важной частью не только ответственности ученого, но и грантополучателя.

Таким образом, сноска «поддержано Российским научным фондом» дополнительно будет информировать о том, что исследователь руководствовался этическими стандартами. Но, что очень важно, о чем мы говорили с Российским научным фондом, речь не идет о слепом заимствовании европейских стандартов и их внедрении в российскую систему организации научных исследований с участием лабораторных животных. Цель — сформировать свой подход с учетом истории отечественной науки, культурных и ценностных особенностей практики российских ученых и организации науки. РНФ в рамках своих компетенций планирует адресовать вопросы этики для грантополучателей.

— Можно ли описать идеальное, гармоничное лабораторное исследование с участием живых существ?

— «Идеальное исследование» — это интересная постановка вопроса. Для науки идеал — это истина. Ведет ли каждое исследование к истине? По своему опыту в науке могу сказать, что нет, научное исследование — это поиск, путь, но каждый новый опыт позволяет многое уточнить, проверить. В сущности, практика этической экспертизы — это попытка поиска компромисса и некоего баланса пользы и вреда.

Биоэтические принципы — это такой вот камертон, с помощью которого мы проводим «настройку» всего дизайна эксперимента.

Бывает, что, отвечая на вопрос, зачем нужна биоэтика, путают этику и право. Биоэтика — это диалог вокруг постоянно возникающих этических дилемм. Он призван артикулировать тонкие моменты и сложные вопросы исследовательской практики, попытаться их взвесить, найти решение с максимальными преимуществами для всех участников этого процесса и с минимальным вредом для них. Это трудно. Довольно глупо полагать, что каждая этическая дилемма должна быть зарегулирована законодательно. Есть общее мнение о том, что качественно организованное исследование включает не только наличие необходимых ресурсов, методов и оборудования, но и грамотно составленный лабораторный эксперимент, частью которого является его этическое измерение.

Сегодня, когда стоимость научных результатов растет, а значит, растет и цена исследовательской небрежности, еще более актуальным становится внедрение биоэтической экспертизы. На каждом этапе исследования важно учесть нюансы, взвесить риски, чтобы лабораторное животное не испытывало излишнего дискомфорта, болевых ощущений, а это, в свою очередь, не сказывалось на результатах, полученных в ходе эксперимента. Но это скорее не про идеальное исследование, а про гармонию и ответственность. Исследовательская биоэтика в данном случае — это часть профессиональной идентичности ученого, часть языка науки и академической культуры.