Версия для печати
Вернуться к списку

ВЫЗОВ РАН

Александр Михайлович, поздравляю вас с избранием на этот высокий пост. Для начала хочу задать, может быть, неожиданный вопрос. Вы возглавляли институт мирового уровня, который, кстати, принимал участие в эксперименте по обнаружению гравитационных волн, удостоенный Нобеля. Словом, у вас все было благополучно. Но решили уйти и возглавить академию, которая находится в сложнейшей ситуации. Насколько трудным был этот шаг?

Александр Сергеев: Поводом оказалась отмена выборов президента 22 марта. Стало понятно, что, если по какой причине и в сентябре выборы не состоятся, то ситуация с академией может стать совсем катастрофической. Этого ни в коем случае допустить нельзя. Когда Отделение физических наук предложило мне участвовать в выборах, я это воспринял как поручение коллег, от которого не имею права отказаться. Еще и потому, что наше отделение в академии, можно сказать, краеугольное, к его мнению прислушиваются и в научном сообществе, и во власти.

Принимая это непростое решение, вы наверняка, оценивали не только исходную точку, с которой предстоит стартовать, но и конечную - куда надо прийти. Какую академию будете строить?

Александр Сергеев: В принципе, можно ответить одной фразой: академия должна стать главным научным учреждением страны. Но звучит очень расплывчато. Вроде бы мы будем командовать всеми институтами России. Конечно, это не так. Тем более, что сегодня институты отделены от академии, они в 2013 году переданы в ФАНО. Правда, звучат голоса: давайте вернем академические институты в РАН, восстановим ее дореформенное состояние. Но это нереально, с тех пор произошли необратимые изменения. Назад пути нет.

Считаю, что нужно откорректировать закон об госакадемиях, повысив статус РАН. Ее нынешний статус ФГБУ недостаточен, чтобы на равных с ФАНО решать многие важнейшие для академии вопросы. Необходимо, чтобы академия наравне с ФАНО была соучредителем научных институтов, чтобы в законе было четко записано: ФАНО отвечает за административно-хозяйственную работу, академия за научную. Нонсенс, но формально сегодня академия наук ни за что не отвечает, за все в ответе ФАНО, ведь оно учредитель институтов.

Как же тогда академия, не имея собственных институтов, может стать главным научным учреждением страны?

Александр Сергеев: Признаюсь, если бы вопрос о роли академии вы задали до моей недавней встречи с Владимиром Владимировичем Путиным, я бы свое видение вот так напрямую вряд ли бы озвучил. Но в нашей беседе он подчеркнул, что в реализации Стратегии научно-технологического развития страны академия должна играть ключевую роль. Какой здесь предполагается механизм? В стратегии во главу поставлены большие вызовы. По каждому из них будут формироваться советы, в которых должна участвовать академия, а также представители соответствующих министерств и ведомств. Возглавить эту работу президент страны предложил академии наук.

Вообще этот документ должен сыграть не только для страны, но и для РАН важнейшую роль, показать, что академия готова взяться за большие проекты. Они были всегда визитной карточкой академии, достаточно вспомнить ее ключевую роль в реализации атомного и космического проектов.

Кроме того, ей по закону поручено проводить всестороннюю экспертизу не только научных проектов, но и крупных социально-экономических программ. Она должна стать центром экспертизы всех крупных программ, проектов, различных государственных актов. В принципе, экспертиза РАН должна быть обязательной для такого рода документов.

Основной задачей стратегии является реализация проектов, говоря образно, превращение идей в инновации, в "железо". Но идеи надо генерировать. А у нас на всю академическую науку выделяется столько же, сколько на средний университет США. Как здесь можно конкурировать с ведущими странами?

Александр Сергеев: У фундаментальной науки своя специфика, это творческая работа с большим риском получить отрицательный результат. И никакая промышленность не будет вкладываться в риски. Но с другой стороны фундаментальные исследования - основа всего, потеряем эту сферу, и не будет никаких инновационных проектов. Поэтому забота о фундаментальной науке - это дело государства.

К сожалению, сегодня она у нас даже не в сложном, а в плохом состоянии. Дело в том, что ее материальная база крайне архаична. А ведь результаты мирового уровня можно получать только на суперсовременном оборудовании. Самый яркий пример - открытие гравитационных волн. Они обнаружены с помощью потрясающего инструмента, который может уловить изменение расстояния между двумя объектами с точностью 10 в минус 21 степени. Фантастика!

Конечно, такие инструменты стоят дорого, но иначе прорывных знаний сегодня получить нельзя. Наше отставание в технической оснащенности становится просто угрожающим. Я предлагаю создать фонд инструментализации фундаментальной науки, например, за счет специального налога на сырьевые корпорации и компании. Ведь ее богатства и доходы во многом добыты трудами ученых из фундаментальной науки. Надеюсь, мне удастся убедить руководство страны пойти на такой шаг.

В одном из первых пунктов вашей программы сказано, что РАН необходимо наладить диалог с властью, чтобы достичь консенсуса. А в чем он должен состоять?

Александр Сергеев: Прежде всего, в понимании, что наука у нас сегодня находится в кризисе. И когда иногда раздаются голоса, что все не так плохо, что наши ученые все больше публикуются, то желаемое выдается за действительное. Есть два показателя состояния фундаментальной науки. Первый - приглашенные доклады на крупные международные конференции. И здесь мы видим существенное падение. Приезжайте на крупную международную конференцию, и часто вы не обнаружите ни одного доклада из России.

Что касается числа публикаций в престижных изданиях, то есть мнение, что мы растем. Но на самом деле это рост искусственный. Мы являемся соавторами в длинном списке по результатам, полученным на зарубежных установках. А вот публикаций высокого уровня на основе экспериментов, сделанных в России, совсем мало.

Второй вопрос, по которому, уверен, мы должны найти консенсус с властью, это причины кризиса науки. Не назвав их, мы будем повторять одни и те же ошибки. Здесь у меня есть свое субъективное мнение. В 1990 годы мы прыгнули из одного социально-экономического социального уклада в другой, кризис ударил по всем сферам жизни, в том числе и по науке. А когда у нас в 2000-е годы стали появляться нефтяные деньги, то решили, что наша наука должна быть похожа на "правильную", как в ведущих странах мира. И в 2006 году была принята Стратегия научного и инновационного развития страны. Тогда она нам всем казалась очень хорошей. Мы планировали вкладывать в науку 2 процента ВВП, к 2015 году она должна была стать ведущей производительной силой инновационной экономики, на 60-70 процентов финансировать науку должна была промышленность. Наконец, 15 процентов экспорта к 2015 году должны были стать наукоемким.

Планы не сбылись. Одна из главных причин - государство уже не могло полностью финансировать науку, как во время "золотого дождя" в советское время. Не могло хотя бы потому, что значительные средства ушли в бизнес. А он работает по законам капиталистической экономики, молится на прибыль, хочет за меньшие деньги быстрее получить большую отдачу. Это закон капиталистической экономики, по которому многие страны живут и процветают. Но перенесенный на нашу почву, он показал, что российской экономике большая наука по большому счету не требуется. Так наша наука попала в своеобразную "долину смерти". И стали раздаваться голоса, что академия наук нам не только не нужна, она вообще мешает. Во многом по этой причине и была проведена реформа, в итоге которой академия в 2013 году лишилась своих институтов.

Итак, красивая стратегия 2006 года канула в небытие. Но сегодня мы находимся в похожей ситуации: финансирование науки из бюджета не растет, а из-за кризиса даже сокращается, промышленность, как и прежде, в нее не вкладывается. Не ждет ли и эту стратегию судьба предыдущей?

Александр Сергеев: Она будет работать на иных принципах. По каждому приоритетному направлению или "ответу на большие вызовы" будут образованы межведомственные советы из заинтересованных участников: наука, бизнес, представители власти и т.д. Они будут формировать "цепочки" для реализации крупных проектов. В каждой из них должны быть завязаны поисковые и фундаментальные исследования, НИОКР, прототипы, серийный выпуск, рынок. Образно говоря, между участниками "цепочки" должна быть круговая порука, единая ответственность за выполнение проектов. И очень важно, что президент страны предложил академии наук возглавить координацию работы таких советов.

Принципиальный вопрос: как финансировать фундаментальную науку. Богатые страны идут единым фронтом, вкладывая деньги во все научные направления, что, кстати, было во времена СССР. Бедным это не карману, они выбирают отдельные направления. Очевидно, нам придется пойти по той же узкой дороге?

Александр Сергеев: Учитывая, что государство уже не может поддерживать в необходимой мере все направления исследований, считаю, что должно быть три уровня финансирования. Первый - "уровень понимания". Он должен быть максимально широким и сплошным, но, к сожалению, из-за недостатка финансов, он будет довольно ограниченным. То есть в ряде областей науки мы не можем конкурировать с зарубежными коллегами, но должны хотя бы понимать, что происходит во всей науке и не пропустить новые направления..

Вторая ступень - это "уровень конкурентности". В советское время исследования здесь шли широким сплошным фронтом, сейчас речь может идти только об отдельных фрагментах. Таких проектов должно быть немного. Самый близкий состоявшийся аналог - проекты Минобрнауки по приглашению в наши вузы и институты ведущих ученых, в том числе и из-за рубежа. Они приезжают в Россию, закупают современное оборудование, создают здесь сильные лаборатории, получают результаты мирового уровня. По простым оценкам, на сотню таких новых проектов потребуется примерно 10 миллиардов рублей в год. Не такие большие деньги, зато отдача очевидна.

И, наконец, должен быть "уровень лидерства". Речь о 10-15 очень крупных проектах с вложением около миллиарда рублей в год для создания уникальных исследовательских инфраструктур там, где мировое сообщество признает наше превосходство и будет готово участвовать в исследованиях в построенных нами центрах. Близкий аналог - только что начавший работать в Германии лазер на свободных электронах.

В его основе идеи российских ученых.

Александр Сергеев: В том числе. Но более интересно, что из общей суммы в 1,12 миллиарда евро для создания этой установки Россия внесла 25 процентов. Иногда задаю экспертам вопрос, а если бы этот лазер, созданный на наших идеях, построили в России, неужели он бы стоил миллиард? Говорят, значительно дешевле. Так, может быть, стоило поднатужиться, найти здесь необходимую сумму, загрузить нашу промышленность, дать работу тысячам специалистов и построить лазер в России? И тогда мы были бы полными хозяевами, имели в экспериментах "право первой ночи", к нам стремились бы лучшие умы со всего мира.

Я абсолютно уверен, что такие проекты уровня лидерства нам просто необходимы для возврата имиджа мировой научной державы. Кстати, это соответствует мировому научному тренду. Например, в Европе сейчас 29 крупнейших исследовательских инфраструктур, а 21 на подходе. Причем не только в физике. Есть проекты по биологии, по изучению сохранения культурного наследия, по другим по гуманитарным направлениям. Так сегодня делается мировая наука.

Мы обсуждали в основном внешние факторы работы РАН, а что вы намерены изменить в самой академии? Ведь в свое время ее критиковали за неэффективность работы, нерациональное расходование денег, называли "парком советского периода", говорили, что ее управление архаично. Что будете менять в РАН?

Александр Сергеев: Когда сегодня звучат такие обвинения, то эти критики забывают, что РАН и академические институты с 2013 года разведены. Практически все деньги в ФАНО, а бюджет самой академии около четырех миллиардов рублей. У нас не былая армия сотрудников из десятков тысяч человек, а всего около двух тысяч.

Конечно, в этих новых условиях многое для руководства РАН должно существенно измениться. Если раньше работа в академии наук автоматически означала работу на институты, то сейчас все будет иначе. Члены президиума, отделений, научных советов, должны иметь в академии свои четкие обязанности. За это государство платит нам неплохую стипендию. Вот здесь, за этим столом, должна собраться команда людей, которая будет предлагать, к примеру, как формировать советы для приоритетных направлений Стратегии развития, обеспечить экспертизу проектов и их реализацию, постоянно держать руку на пульсе ситуации. И тогда ученые пойдут сюда с предложениями, со своими идеями.

От руководства страны мы получили кредит доверия. Теперь нужен ход с нашей стороны. Причем времени на раскачку нет. Надо активно включаться в реализацию Стратегии, в подготовку закона о науке, в работу по экспертизе.

Справка "РГ"

Александр Михайлович Сергеев родился 2 августа 1955 в Горьковской области. После окончания в 1977 году радиофизического факультета Горьковского университета пришел работать в Институт прикладной физики РАН. В 1982 году защитил здесь кандидатскую диссертацию, а в 2000 году докторскую. В 2001 году становится заместителем директора ИПФ РАН. В 2015 году избирается его директором.

Сергеев является одним из ведущих специалистов в России в области лазерной физики, фемтосекундной оптики, физики плазмы и биофотоники. В 2010-х годах им предложен проект по созданию в России самого мощного в мире лазера XCELS. Этот проект включен правительством РФ в число 6 проектов класса megascience. Александр Сергеев инициировал участие российских ученых в ряде крупных международных научных программ, в том числе в обсерватории для детектирования гравитационных волн LIGO, в проекте прототипа реактора для лазерного термоядерного синтеза HiPER.

В 2016 году Сергеев избран академиком РАН. Имеет более 8000 цитирований своих работ, опубликованных в научных журналах. Его индекс Хирша - 48. Женат, у него двое детей, сын и дочь.