http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=a0a2626f-1c18-4fc9-842d-bf20d028dc85&print=1© 2024 Российская академия наук
Идут разговоры, разрабатываются разные концепции, стратегии… Но за за всем этим скрывается полное бездействие на практике.
Справка STRF.ru:
Фонотов Андрей Георгиевич, директор ФГУ «Российский фонд технологического развития» (РФТР), доктор экономических наук Андрей Фонотов: «Высокотехнологичные сферы, где мы можем стать конкурентоспособными в мире, и в развитии которых к тому же заинтересован бизнес, можно пересчитать на пальцах одной руки, в лучшем случае двух» Необходимо ли, на Ваш взгляд, пересматривать научно-техническую политику государства в связи с разразившимся кризисом?
— Безусловно нужно. Государству стоит вкладывать деньги только в те прикладные научные направления, где определена согласованная позиция с бизнесом, подтверждён его интерес в результатах НИОКР. Естественно, это не относится к тем стратегическим отраслям, где основной заказчик — государство (оборона, безопасность, транспортная инфраструктура и т.д.). Кстати, недавно на вашем сайте был опубликован комментарий Константина Симонова. Не могу согласиться с его позицией полностью, но солидарен в одном: нам необходимо соизмерять стоящие перед нами задачи с имеющимся ресурсным потенциалом. И сейчас число поддерживаемых направлений должно быть резко ограничено, потому что получать какие-то серьёзные результаты мы можем только путём концентрации усилий и ресурсов на решении неотложных проблем. Осуществлять исследования широким фронтом, как это до сих пор у нас делалось, в настоящих условиях будет трудно. И государство, на мой взгляд, свою заинтересованность в инновационном пути развития должно проявлять не в том, чтобы вливать гигантские суммы в долгосрочные проекты без гарантий быстрой отдачи, а создавать условия для того, чтобы сопоставимые суммы туда вносил бизнес.
Но есть же перечень приоритетных для государства направлений. Например, в него входят нанотехнологии…
— Откуда вообще взялся этот перечень? Собрались несколько чиновников и договорились: чтобы получить деньги из бюджета, сформулируем нечто красиво звучащее.
Первый такой перечень был разработан в 1996 году. Необходимо детально проанализировать, какие у нас вообще возможности что-то сделать в том или другом направлении. И мы увидим, что где-то мы очень здорово двигаемся, а где-то ограничиваемся декларациями на бумаге. Так давайте: а) скажем честно, где мы не смогли достичь или приблизиться к мировому уровню и б) от неперспективных путей откажемся! Ведь реально высокотехнологичные сферы, в которых, с одной стороны, мы способны конкурировать с мировыми производителями, а с другой, в развитии которых заинтересован бизнес, можно пересчитать на пальцах одной руки, в лучшем случае двух.
И какие это, по-вашему, направления?
— У меня есть своё представление, но не хочу что-то утверждать, как некоторые «всезнайки».
Тут необходима система независимой экспертизы. Грубо говоря, у нас есть 60 критических технологий, и по ним нужно подготовить 60 подробных докладов. Есть эксперты, готовые их написать в обозримые сроки, за два-три месяца. Сложив их вместе, вы получите развёрнутое представление о том, какой у нас кадровый, научный, ресурсный потенциал, насколько мы отстаём и насколько опережаем ведущие зарубежные исследовательские центры, какие из этих направлений стоит развивать. Особое внимание следует уделять тем из них, где открываются перспективы создания комплексной системной технологии, которая может служить основой для формирования принципиально новых рынков. И в этих направлениях двигаться; а не так: в США и Европе есть — значит, и у нас должно быть. А то, что у них — цветущий город, а у нас — маленький огородик, никого не волнует.
Откуда взялся перечень из шести приоритетных направлений? Несколько чиновников собрались и договорились: сформулируем нечто красиво звучащее, чтобы получить бюджетные деньги Конкретный пример. Конец прошлого века, Россия — лидер в разработке биочипов для диагностики туберкулёза. Институт молекулярной биологии РАН обладает бесценным ноу-хау, чем-то сопоставимым обладают, может быть, две-три лаборатории в мире. Прошло десять лет. И где наши биочипы? Казалось бы, за истекшее время ими должны были быть засыпаны все аптеки, поликлиники, больницы. Но ничего этого нет.
Конечно, можно внедрять, как в СССР, когда собирался ЦК КПСС и решал: сейчас мы начнём производить цветные телевизоры. Соберётся правительство и скажет: с завтрашнего дня будем производить биочипы! И начнётся. Административные методы, выговоры, вызовы не ковёр и т.д… А где бизнес-то? Почему ему это не интересно? Потому что технология принадлежит государству, а государство не знает, что с этим ноу-хау делать и как его передавать. Проявит какой-то бизнесмен интерес, никто ему не объяснит, как правильно воспользоваться этими результатами НИОКР. Но даже если он такое право получит, никто не даст гарантий, что спустя какое-то время правила игры не будут изменены. В итоге он останется у разбитого корыта. Хотя если бы те же биочипы, вопреки всему, вдруг начали производить, государство уже давно восполнило бы все затраты через налоги. И таких направлений, которые можно было бы в своё время быстро «окучить», как выражаются бизнесмены, у нас полно, но не получается.
Кризис, по моему убеждению, всё расставит по местам. Глубина падения производства покажет истинное отношение государства к бизнесу. Его можно считать «дойной коровой», а можно воспринимать как условие выживаемости государства и общества, идти ему навстречу, в том числе в вопросах внедрения инноваций.
Насколько мне известно, сейчас работа РФТР практически заморожена. Почему?
— Весь драматизм ситуации в том, что у Фонда есть деньги, но ему уже целый год не дают работать.
Раньше в решениях правительства чётко указывалось, что право формировать бюджет и использовать средства РФТР имеет такое-то министерство — обычно по делам науки. После административной реформы 2004 года про этот пункт забыли. И начался «футбол», когда Минобр пытается внести поправки в соответствующие нормативные акты, а ведомства, которые кровно «заинтересованы» в инновационной деятельности (вроде Минфина), говорят: «А переделайте весь пакет документов!». Понимаете ли, переделать весь пакет документов — очень непростая и долгая история.
При проведении административной реформы 2004 года в новых нормативных актах забыли упомянуть, кто именно регулирует деятельность РФТР. В результате мы три года работали по временной схеме, а теперь деятельность фонда и вовсе заморожена В итоге, поскольку мы после 2004 года работали по временной схеме, проверяющие органы указали Минобру: или должны быть приняты подзаконные акты, которые полностью приведут нормативную базу всех внебюджетных фондов поддержки НИОКР (в том числе РФТР) в соответствие с существующими реалиями, или приостановите их работу. Естественно, пошли по самому лёгкому пути — издали приказ, замораживающий работу всей системы таких фондов.
Мне непонятна позиция чиновников, которые почти полностью свернули деятельность внебюджетных фондов поддержки НИОКР. Фонды вроде нашего дают возможность бизнесу выстраивать собственную политику в вопросах научно-технических инноваций. Поскольку эта деятельность стимулируется льготами, соответствующие статьи расходов на НИОКР выводятся из налогооблагаемой базы, то бизнес кровно заинтересован в том, чтобы вот эти механизмы всячески использовать. Мало того, сегодня — в условиях кризиса, когда, безусловно, наступит секвестр бюджета (практически уже наступил), — именно внебюджетные источники становятся очень важным ресурсом для реализации нововведений, полноценной инновационной политики. Я думаю, федеральные власти должны обратить внимание на эти упущения в своей работе.