Версия для печати
Вернуться к списку

Создавать технологии или заимствовать их?

Справка STRF:

Полтерович Виктор Меерович, академик РАН, действительный член (Fellow) Эконометрического общества; член Европейской Академии. Лауреат премий им. Н.Д. Кондратьева (1992 года) и им. Л.В. Канторовича (1998 года). С 1966 года работает в ЦЭМИ РАН; в настоящее время — заведующий лабораторией математической экономики. Профессор, первый проректор и председатель Академического комитета Российской экономической школы. Основные научные интересы: теория реформ, институциональная динамика, теория экономического развития. Читает курсы по макроэкономике, теории переходных экономик, теории реформ, теории международной торговли. Автор более 175 научных публикаций.

Виктор Полтерович: «Большинство инноваций в России — это как раз имитация технологий, и предприятия это понимают. Идеология же правительственных решений выглядит иначе. В новом варианте Концепции по-прежнему говорится, что перед Россией сейчас стоит задача одновременно догоняющего и опережающего развития. Если мы будем делать акцент на последнем, боюсь, успеха не добьёмся»

Виктор Меерович, Вы писали, что стадии инновационного развития экономики должна предшествовать длительная стадия имитации западных технологий. Возможен ли сегодня в России переход к стадии инновационного развития?

— Вопрос, что понимать под инновационным развитием. По данным Росстата, в 2006 году в России создано 735 «передовых производственных технологий» (основанных на микроэлектронике или компьютерном управлении). Из них «новых в стране» — 642, а «принципиально новых» (не имеющих зарубежных аналогов) — всего 52. Мы платим другим странам за использование патентов и ноу-хау в шесть раз больше, чем они платят нам. То есть большинство инноваций в России — это как раз имитация технологий. Предприятия понимают, что прежде им надо заимствовать и дорабатывать уже созданное.

Идеология же правительственных решений выглядит иначе. В новом варианте Концепции говорится, что перед Россией сейчас стоит задача одновременно догоняющего и опережающего развития. Если мы будем делать акцент на последнем, боюсь, успеха не добьёмся.

В ближайшие несколько лет «принципиально новые» инновации в России не смогут стать основным мотором экономического роста — для этого просто нет подходящих условий. Отсталое производство не предъявляет спроса на инновации высокого уровня, поэтому они не появляются; отсутствие предложения в свою очередь тормозит формирование спроса. Не предъявляется спрос и на высококачественный человеческий капитал, потенциальные новаторы уходят в другие сферы, уезжают за рубеж. Это ловушка недоразвитости, характерная для многих отстающих в технологическом отношении стран. Необходим длительный процесс построения инновационной системы, который через пару десятилетий даст России возможность выйти на инновационное развитие в точном смысле этого слова — создание «принципиально нового». Однако нам уже сейчас необходимо повышать производительность труда, поэтому в течение ближайших лет основные усилия должны быть направлены на грамотное заимствование и доработку западных технологий.

При кажущейся простоте эта задача сложна, большинство стран с ней не справляется. Важно понимать, что политика заимствования требует несколько иных инструментов и институтов, нежели те, которые необходимы стране, нацеленной главным образом на инновации. В упомянутой выше Концепции об инструментах заимствования говорится, но почему-то они идут вторым планом. Хотя, на мой взгляд, упор должен быть именно на них.

Вы, отрасль, говорите (и не без оснований), что вас надо защитить? Хорошо, правительство будет это делать, но только в течение определённого, достаточно короткого, промежутка времени. За это время вы должны вырасти так, чтобы уже не выглядеть легковесом по сравнению с западными фирмами. Иначе вам придётся выйти из игры Не стоит делать ставку исключительно на отрасли, которые, как полагает правительство, являются перспективными или конкурентоспособными, — самолётостроение, космическую технику и т.д. Модернизация необходима всюду, где производство не сворачивается, и важно понять, каким образом её осуществить. Речь должна идти о широкомасштабной программе перевооружения отраслей.

Можно выделить несколько каналов заимствования. Среди важнейших:

-покупка лицензий,

-прямые иностранные инвестиции,

-внешняя торговля,

-обновление образования,

сотрудничество с западными специалистами.

Остановлюсь немного на каждом из них.

Виктор Полтерович: «Чрезмерное вмешательство государства, в частности необоснованное создание госкорпораций, наносит вред экономике»

Для внедрения новых технологий часто требуется купить лицензию. Значит, нужно решить, на какой уровень технологий мы должны ориентироваться. Стандартное решение состоит в том, что если уж заимствовать, так самое передовое. Довольно часто оно оказывается ошибочным, поскольку самые передовые технологии, как и передовые институты, отставшая экономика использовать не в состоянии. Необходимо выбрать для заимствования технологии, которые мы сумеем освоить в данный момент и с помощью которых сможем пойти вперёд.

Стоит отметить, что покупка лицензии для отдельного предприятия может быть дорогим удовольствием; нередко рыночная цена становится оправданной, только если одновременно приобретаются несколько лицензий. В этих случаях целесообразна поддержка государства.

Далее необходимо позаботиться о том, чтобы новшества, освоенные на одном предприятии, распространились по всей громадной территории России. Для этого тоже нужны специальные механизмы. Ведь предприятие, самостоятельно внедрившее новшество, не заинтересовано в том, чтобы его переняли другие фирмы. Поэтому правительству имеет смысл частично компенсировать компании потери от заимствования новой технологии конкурентами. В результате повысится производительность труда во всём народном хозяйстве.

Второй канал заимствования технологий — прямые иностранные инвестиции. И здесь есть расхожая легенда — чем больше прямых иностранных инвестиций, тем быстрее экономический рост. Но масса эмпирических и теоретических работ свидетельствует о том, что это не так и прямой связи между объёмом прямых иностранных инвестиций и экономическим ростом нет. Часто наблюдается причинная связь в обратную сторону — при быстром экономическом росте появляется много иностранных инвестиций. Но надо понимать, что иностранный инвестор может поделиться передовой технологией с отечественными предприятиями либо, наоборот, постараться эти отечественные предприятия вытеснить. Он может инвестировать свою прибыль в российскую экономику или же репатриировать её. От этого и зависит эффективность прямых иностранных инвестиций. Поэтому правительство должно заботиться о соблюдении необходимых условий эффективности. Например, Китай в обязательном порядке требует от крупных иностранных инвесторов, чтобы они нанимали китайских работников, в том числе и на руководящие должности. Делается это именно для того, чтобы осуществлялась передача технологий и методов управления. То есть иностранные инвестиции могут быть полезными при одних условиях и бесполезными или даже вредными при других, а значит, они должны быть объектом тщательно продуманного регулирования.

В ближайшие несколько лет «принципиально новые» инновации в России не смогут стать основным мотором экономического роста — для этого просто нет подходящих условий. Основные усилия в ближайшие годы должны быть направлены на грамотное заимствование и доработку западных технологий Покупка предприятий за рубежом — ещё один путь заимствования технологий. Его минус очевиден — в определённой мере мы лишаем соотечественников рабочих мест. Но плюсы тоже на поверхности, и основной — мы осваиваем зарубежные технологии, что называется, «вживую». По этому пути идут некоторые наши металлургические и нефтяные компании.

Внешняя торговля (как экспорт, так и импорт) — важный канал заимствования новых технологий. Говоря об импорте, нужно помнить о том, что полезна лишь умеренная конкуренция. Слишком высокая конкуренция с импортными товарами приведёт к тому, что иностранный импортёр просто задавит отечественные предприятия. Даже в боксе есть весовые категории. Трудно себе представить, что боксёр легчайшего веса встречается в бою с соперником-тяжеловесом. Конкуренция должна давать возможность выиграть каждой из сторон, заведомо ассиметричная конкуренция не имеет смысла. Поэтому, с одной стороны, должен поощряться импорт новых технологий и оборудования, с другой — необходима продуманная и взвешенная политика регулирования импорта товаров, уже производящихся внутри страны.

Экспортирующие фирмы вынуждены приспосабливаться к требованиям, которые предъявляет мировой рынок. А значит, осваивать новые технологии и методы управления, добиваться высокого качества товара. Приобретённые ими знания постепенно проникнут и на другие предприятия.

Виктор Полтерович: «Рано или поздно плоский подоходный налог нам придётся менять, и чем раньше мы это поймём, тем больше у нас будет пространства для манёвра и, в частности, для снижения налогов на бизнес»

Стоит обратить внимание на такой канал, как сотрудничество с зарубежными специалистами. Нужно работать с диаспорой и стремиться к возвращению на родину российских граждан, получивших образование или имеющих опыт работы на Западе. Одновременно необходимы систематические стажировки наших специалистов за рубежом. Такой стратегии следуют некоторые крупные компании, например, ЛУКОЙЛ. Но другим, менее богатым, компаниям могло бы помочь государство.

Нуждаемся мы и в обновлении образования. Во всех программах подготовки инженеров должны изучаться передовые технологии, даже если они ещё не используются в России. Очень важно приглашать западных преподавателей для чтения лекций на разных уровнях — и в университетах, и на курсах повышения квалификации. И на это должны быть выделены соответствующие средства. Сегодня подавляющее большинство образовательных учреждений таких средств не имеет.

В России уже созданы разнообразные институты развития: технопарки, инкубаторы, специальные экономические зоны, инновационные центры и центры по трансферу технологий. Для финансирования инновационной деятельности имеются венчурные фонды, Банк развития, Инвестиционный фонд и т.п. Однако нет понимания роли каждого из них, координация между ними оставляет желать много лучшего (хотя попытки координации предпринимаются через неправительственные организации, такие как Российская сеть трансфера технологий и Российская ассоциация прямого и венчурного инвестирования). Сейчас много говорится о роли малых и средних предприятий. Но, к сожалению, в ближайшее время «прорыв» в этом направлении маловероятен. До тех пор пока Россия сильно отстаёт от Запада, решающую роль у нас будут играть крупные корпорации, на стадии заимствования они более эффективны — об этом свидетельствуют и накопленный опыт, и теория.

Отставшая экономика не в состоянии использовать самые передовые технологии и передовые институты. Заимствовать нужно те технологии, которые мы сумеем освоить в данный момент и с помощью которых сможем пойти вперёд Это отнюдь не означает, что не надо поддерживать малые фирмы. Возможность для сотен тысяч людей приобщиться к бизнесу, а для миллионов — получить работу в любом случае имеет колоссальное социальное и экономическое значение. Но из понимания роли заимствования следуют важные практические выводы. Например, в недавнем исследовании Центра региональных экономических исследований Уральского государственного университета выделены шесть типов промышленных кластеров, формирование которых необходимо для быстрого развития экономики. Авторы заключают, что наиболее подходящей для России является индийско-китайская модель, нацеленная на адаптацию передовых технологий путём привлечения прямых иностранных инвестиций.

Интерактивное планирование принципиально отличается от советского, навязывавшегося сверху. Правительство говорит предприятиям — если вы будете действовать в соответствии с программой, мы обязуемся помогать вам — льготными кредитами, пониженными процентными ставками или содействием в приобретении лицензий. Если нет — вы работаете как обычные рыночные агенты. Предприятие вольно сделать свой выбор, а обязательство берёт на себя государство У нас существует целая сеть так называемых государственных научных центров, их порядка 60. Одна из главных задач этих центров — выявлять, какие именно технологии надо заимствовать, как их адаптировать к нашим условиям, а затем и совершенствовать. К сожалению, в Концепции об этом нет ни слова.

Виктор Полтерович: «Для финансирования инновационной деятельности имеются венчурные фонды, Банк развития, Инвестиционный фонд и т.п. Однако нет понимания роли каждого из них, координация между ними оставляет желать много лучшего»

Возможность широкомасштабного заимствования — наше основное конкурентное преимущество. Нужно ли при этом заботиться об опережающем развитии, как говорится в Концепции? Конечно, для того чтобы грамотно заимствовать, необходима мощная прикладная и фундаментальная наука. Разумеется, там, где мы можем рассчитывать на какие-то прорывы, нужно создавать соответствующие условия, способствовать организации научных коллективов и т.п. Однако не надо уповать на «большой скачок». Вот если мы через 15—20 лет встанем в один ряд с европейскими странами по уровню благосостояния, то на первый план выйдут исследования и разработки новых, уникальных технологий и методов хозяйствования. Сейчас же нужно создавать для этого предпосылки, наращивать потенциал, но в ближайшие годы делать ставку на заимствования.

Я это подчеркиваю, потому что нереалистический подход — вещь далеко не безобидная. Что произойдёт, если следовать ему? Будет много разговоров про инновационное развитие, возможно, в него будут сделаны серьёзные вложения. Фактически же развитие будет двигаться путём заимствований (как было отмечено выше, бизнес прекрасно понимает, что прежде чем создавать новое, надо освоить уже достигнутое). Усилия правительства частично будут пропадать втуне. Кроме того, ориентация на «большой скачок»» способствует появлению заведомо неэффективных, а возможно и просто жульнических проектов. Чиновнику, которому поручено создать, наконец, инновационную экономику, трудно не соблазниться каким-нибудь сомнительным проектом, якобы немедленно и радикально увеличивающим производительность труда.

Быстро наращивать выпуск продукции в течение лет десяти можно и при плохих институтах. Конечно, для того чтобы сделать рост долговременным и устойчивым, необходимо улучшать институты, однако в процессе быстрого увеличения производства и доходов это сделать легче. Угроза потери достаточно высокой и растущей зарплаты сдерживает потенциальных взяточников Почему же тогда происходит такое жонглирование словами?

— Думаю, во многом это результат общественного комплекса, стремления избежать трезвой оценки ситуации. Когда-то В.И. Ленин — автор, которого я в советское время предпочитал не цитировать, — сказал: «Нужно признать свою отсталость и пойти на выучку к капитализму». В СССР, может быть, с этим было легче смириться: мы были готовы признать необходимость «догоняющего развития», но жили с идеей, что строим самое передовое в мире коммунистическое общество, которое скоро ликвидирует капитализм. Сейчас такой идеи нет, а комплекс по-прежнему жив и требует неустанного завышения наших возможностей. Кстати, для комплекса нет оснований: Россия значительно позже встала на путь технического развития, оттого и отстаёт. В определённом смысле мы просто моложе Запада.

Может быть, вместо увеличения налога на зарплаты молодых людей следует ввести дополнительный налог на доходы наиболее богатых? У нас 10% наиболее состоятельных граждан получают примерно 30% всех доходов. Возьмём с них по 10%, это означает, что они будут уплачивать в казну не 13%, а 23% подоходного налога — невысокая ставка по международным стандартам. В этом случае (даже с учётом сокрытия части доходов) в Пенсионный фонд поступит заведомо большая сумма, чем при реализации обсуждаемого правительством варианта Надо осознать, что российский ВВП на душу населения составляет примерно 30% от американского. В 1913 году, кстати, была почти такая же цифра — 28%. Конечно, наше благосостояние выросло, но догнать Запад мы не смогли. Да и немногим другим странам эта удалось. Из десятков развивающихся экономик лишь единицы решили задачу догоняющего развития, не говоря уже о задаче развития опережающего. Яркий пример — Япония. Она стартовала после Второй мировой войны, будучи на ещё большем расстоянии от Запада, чем мы сейчас, активно закупала патенты, и уже к середине 70-ых вышла на средний европейский уровень. Однако ей так и не удалось догнать США, хотя многие эксперты пророчили ей лидерство. Ирландия, в недавнем прошлом сравнительно бедная страна Западной Европы, сумела стать одной из самых богатых, в основном за счёт заимствования технологий. По словам Майкла Мартина, министра предпринимательства, торговли и занятости Ирландии, она только сейчас переходит на инновационный путь развития.

А вот латиноамериканским странам, несмотря на все усилия, приблизиться к Европе не удалось. В своё время Чили была образцом реформирования, но по последним данным о ВВП на душу населения она уже отстаёт от России. Сама по себе задача догоняющего развития исключительно трудна, и требует большого искусства в государственной политике.

Даже в боксе есть весовые категории. Трудно себе представить, что боксёр легчайшего веса встречается в бою с соперником-тяжеловесом. Конкуренция должна давать возможность выиграть каждой из сторон, заведомо ассиметричная конкуренция не имеет смысла Интерактивное планирование — важный инструмент догоняющего развития

Вы имеете в виду индикативное планирование?

— Да. Я предпочитаю называть его интерактивным планированием или даже говорить о системе интерактивного управления ростом — в новых условиях нужны новые термины.

Все страны, преуспевшие в решении задачи догоняющего развития, интенсивно использовали такое планирование. Его важнейшая черта состоит в том, что и цели программ, и сами программы не назначаются сверху, а формируются во взаимодействии государства, бизнеса и общества. При этом правительство играет роль лидера, инициатора, но не подавляет, а стимулирует инициативу со стороны других агентов.

Главные цели и контуры программы определяются в процессе открытого обсуждения, проекты развития отраслей разрабатываются правительственными экспертами совместно с ассоциациями бизнеса. Создаются и альтернативные проекты, но при таком подходе появляется возможность сопоставить их эффективность. Конечно, я немного романтизирую этот процесс, реально он более сложен, и в нём неизбежно присутствуют элементы лоббирования. Но схема принципиально отличается от традиционных «кабинетных разработок». В результате взаимодействия появляются решения, согласованные и принятые большинством участников. В таких программах больше точной информации, вернее учтены противоречивые интересы.

Чиновнику, которому поручено создать, наконец, инновационную экономику, трудно не соблазниться каким-нибудь сомнительным проектом, якобы немедленно и радикально увеличивающим производительность труда К сожалению, слово «планирование» у многих в России всё ещё вызывает негативные ассоциации. Важно понимать, что интерактивное планирование принципиально отличается от советского, навязывавшегося сверху. Главное обязательство в результате процедуры согласования планов берёт на себя само правительство. Оно говорит предприятиям — если вы будете действовать в соответствии с программой, мы обязуемся помогать вам — льготными кредитами, пониженными процентными ставками или содействием в приобретении лицензий. Если нет — вы работаете как обычные рыночные агенты. Предприятие вольно сделать свой выбор, а обязательство, повторяю, берёт на себя государство. Но поскольку эта процедура предполагает, что консенсус достигнут на ранней стадии, то есть значительная уверенность в том, что фирмы будут действовать в соответствии с планом.

Виктор Полтерович: «Сейчас много говорится о роли малых и средних предприятий. Но, к сожалению, в ближайшее время "прорыв" в этом направлении маловероятен»

Интерактивное планирование — важный инструмент догоняющего развития, оно приспособлено для решения задачи модернизации производства за счёт технологических заимствований. Как бы ни была трудна эта задача, она намного проще задачи инновационного развития. После того как страна приблизилась к передовой технологической границе, широкомасштабное интерактивное планирование оказывается неэффективным. Это промежуточный институт — он нужен только до определённого момента. Пройдёт лет 20, и необходимость в интерактивном планировании отпадёт. Именно так происходило во Франции, родине индикативного планирования, в Японии и других странах.

В Татарстане, в Бурятии используют именно ту систему индикативного планирования, о которой говорите Вы?

— Не совсем. Хотя в этих республиках и в некоторых других регионах действительно используют подходы, содержащие элементы индикативного планирования, и это ещё один аргумент в пользу того, что такая система нужна на федеральном уровне. Потребность в этом у нас даже более сильная, чем у маленькой по территории Японии. В России вопрос согласования региональных планов — коренной. Различия между нашими регионами примерно такие же, как между Европой и Африкой. Поэтому, с одной стороны, для разных регионов нужна разная политика, а с другой — федеральное законодательство и правила регулирования должны быть одни и те же независимо от уровней благосостояния и человеческого капитала. Это противоречие могло бы отчасти разрешаться в рамках интерактивного планирования путём использования разных программ для разных регионов.

В Концепции упоминается — на мой взгляд, довольно формально — частно-государственное партнёрство. Оно стало широко использоваться в развитых странах в последние 15-20 лет. Этот способ взаимодействия правительства с бизнесом достаточен для развитых стран. Нам же нужна более развёрнутая система взаимодействия, поэтому я и говорю об интерактивном планировании, а не о частно-государственном партнёрстве.

Какую роль в системе подобного планирования играет доверие между властью, бизнесом и обществом?

— Бесспорно, решающую. Никакая система интерактивного планирования работать без взаимного доверия не будет. Но можно сказать так: раз нет доверия, то и пытаться не будем. А можно иначе: да, доверия нет, но в результате взаимодействия оно возникнет, и будет укрепляться. Я сторонник второй точки зрения. У нас просто нет альтернативы. Если мы эту проблему не решим, то не решим и основные стоящие перед страной задачи. Поэтому, несмотря на все трудности, правительство должно стараться построить систему интерактивного планирования, и добиться того, чтобы обстановка взаимного доверия постепенно создавалась, а в результате взаимодействия достигался консенсус. Иначе ничего не получится.

Нереалистический подход — вещь далеко не безобидная. Будет много разговоров про инновационное развитие, возможно, в него будут сделаны серьёзные вложения. Фактически же развитие будет двигаться путём заимствований (как было отмечено выше, бизнес прекрасно понимает, что прежде чем создавать новое, надо освоить уже достигнутое)

Как оградить наши предприятия от иностранных — пользуясь Вашей терминологией — «тяжеловесов», и как грамотно использовать протекционистскую политику?

— Лучший вариант, на мой взгляд, такой. Вы, отрасль, говорите (и не без оснований), что вас надо защитить? Хорошо, правительство будет это делать, но только в течение определённого, достаточно короткого, промежутка времени. За это время вы должны вырасти так, чтобы уже не выглядеть легковесом по сравнению с западными фирмами. Иначе вам придётся выйти из игры.

Именно таким образом действуют американцы. Некоторое время тому назад обнаружилось, что американские сталелитейные компании не выдерживают конкуренции с зарубежными фирмами. Несмотря на рекомендации ВТО, США ввели жёсткие протекционистские меры. Своим же предприятиям сказали — мы защищаем вас в течение трёх лет. За это время американские компании увеличили производительность, ушли из тех направлений, в которых они не могли быть конкурентоспособными, и повысили свой потенциал в других. Мне кажется, это правильный подход. Включённые на полную катушку протекционистские меры — прямой путь к технологической отсталости. Типичный пример — Индия. После войны она была на одном уровне с Китаем по показателю ВВП на душу населения. Сейчас Китай обогнал её в два раза. Одна из причин состоит в том, что в течение длительного времени индийская экономика была недостаточно открытой.

В плену мнимых очевидностей

Слышен ли Ваш голос наверху, в правительстве?

— Точных данных о том, в какой мере мои работы влияют на принятие государственных решений, у меня нет. Пишу иногда записки в правительство, стараюсь не отказываться от выступлений в масс-медиа с тем, чтобы как-то донести результаты исследований до власть имущих. Но одновременно со мной действуют и другие эксперты, поэтому оценить, в какой мере я повлиял, сложно. Тем не менее я склонен надеяться, что всё-таки до некоторой степени голос академических экономистов слышим наверху. Есть очевидная положительная (хотя и не стопроцентная) корреляция между теми рекомендациями, которые следуют из наших работ, и изменениями в экономической политике. Пожалуй, приведу несколько примеров. Все они связаны с широко распространёнными заблуждениями, против которых мне неоднократно приходилось выступать. (Об этом можно почитать в последней книге Виктора Полтеровича «Элементы теории реформ» — авт.)

Представьте себе бизнесмена, который не платит налоги. Ему говорят — отныне тебе надо заплатить всего 13%. Он рассуждает примерно так: чиновники хотят, чтобы я раскрыл информацию о себе, потом из 13-ти они сделают 35%, а открутиться я уже не смогу. И сколько бы этот 13-типроцентный налог ни существовал, подобная логика всё равно будет доминировать. Люди склонны предполагать, что абсурд не может длиться долго Заблуждение первое: чем меньше государство вмешивается в экономику, тем быстрее она растёт. Этот тезис имел массу разнообразных приложений и господствовал в процессе широкомасштабных реформ в конце прошедшего века. На мой взгляд, именно он и стал одной из важнейших причин глубочайшего спада производства в 90-ые годы. Для уменьшения роли государства и под видом её уменьшения на самом деле осуществлялось невиданное ранее по масштабам государственное вмешательство в экономику. Если обычное правительство занимается перераспределением бюджета, то в период 90-ых оно занималось перераспределением всей собственности. Соответственно, и сила правительства, и его фактическое влияние несказанно возросли. В нашей совместной работе с Владимиром Поповым мы показали, что степень и характер вмешательства государства должны меняться от стадии развития. В частности, на стадии догоняющего развития государство должно вмешиваться в большей мере, нежели в развитой экономике. Но определённым образом — всячески вовлекая в сферу своей деятельности частный сектор и общество, то есть стараться правильно организовать взаимодействие, а не навязывать своё решение. Сегодня эта точка зрения становится всё более популярной. Теперь уже приходится напоминать, что чрезмерное вмешательство, в частности необоснованное создание госкорпораций, наносит вред.

Заблуждение второе: чем ниже инфляция, тем быстрее экономический рост. Это довольно распространённая точка зрения, серьёзный вклад в это заблуждение вносят масс-медиа. Есть много эмпирических и теоретических исследований, показывающих, что этот тезис ошибочен. Для развитой экономики инфляция должна быть достаточно низкой (2—3%), но не нулевой. Для развивающихся стран инфляция может быть выше (8—10%). Издержки, связанные со снижением инфляции, могут превосходить выгоду от снижения. Дискуссия на эту тему приобрела новую остроту в последние годы, и надо сказать, что теперь и в политике Центрального банка, и в правительственных документах проявляется понимание проблемы. В той же Концепции говорится, что инфляцию мы будем снижать постепенно: к 2012 году она планируется на уровне 5—6,5%, что в случае быстрого роста производства выглядит вполне разумно.

Надо осознать, что российский ВВП на душу населения составляет примерно 30% от американского. В 1913 году, кстати, была почти такая же цифра — 28%. Конечно, наше благосостояние выросло, но догнать Запад мы не смогли Заблуждение третье: надо заимствовать самые передовые институты. Здесь приходилось выступать по разным направлениям, например, у нас была целая серия работ по ипотеке. Попытки заимствовать самые передовые формы ипотеки, например, американскую двухуровневую, проваливаются не только в России. Для создания современных передовых ипотечных институтов нужны определённые условия, которых в развивающихся странах нет. А вот те страны (например, Словакия, Чехия), которые начали развитие с относительно примитивных ипотечных институтов, стройсберкасс, преуспели. Приходится эту идею отстаивать. Пока дискуссия продолжается.

Заблуждение четвёртое: иностранные инвестиции всегда способствуют экономическому росту. Об этом я уже говорил выше. В последнее время правительство стало уделять серьёзное внимание данной проблеме. Здесь, однако, важно не перегнуть палку.

Когда-то В.И. Ленин — автор, которого я в советское время предпочитал не цитировать, — сказал: «Нужно признать свою отсталость и пойти на выучку к капитализму». В СССР, может быть, с этим было легче смириться: мы были готовы признать необходимость «догоняющего развития», но жили с идеей, что строим самое передовое в мире коммунистическое общество, которое скоро ликвидирует капитализм. Сейчас такой идеи нет, а комплекс по-прежнему жив и требует неустанного завышения наших возможностей Заблуждение пятое: при плохих институтах быстрый рост невозможен; чем лучше институты, тем быстрее рост. Неверно. Достаточно сопоставить Чили и Грецию, скажем, в 2000—2007 годах. Согласно данным Transparency International, в течение всего этого периода уровень коррупции в Чили был существенно ниже, чем в Греции. Например, в 2007 году в списке из 179 стран Чили занимала по величине соответствующего индекса 22-е место, сразу после Бельгии и США, а Греция — 56-е. Несмотря на это душевой ВВП Греции прирастал в среднем на целый процентный пункт быстрее аналогичного показателя для Чили, при этом обе страны росли достаточно быстро.

Виктор Полтерович: «Есть очевидная положительная (хотя и не стопроцентная) корреляция между теми рекомендациями, которые следуют из наших работ, и изменениями в экономической политике»

Нет сомнений, что при прочих равных условиях лучше быть чистой страной, чем коррумпированной. Бороться с коррупцией совершенно необходимо. Но утверждение о том, что при высоком уровне коррупции рост невозможен, ошибочно. Это не соответствует ни реальным данным, ни теории.

Кстати говоря, на этом делает акцент и гарвардский профессор Дэни Родрик. Он совершенно правильно отмечает, что быстро наращивать выпуск в течение лет десяти можно и при плохих институтах. Конечно, для того чтобы сделать рост долговременным и устойчивым, необходимо улучшать институты, однако в процессе быстрого увеличения производства и доходов это сделать легче. Угроза потери достаточно высокой и растущей зарплаты сдерживает потенциальных взяточников.

И, наконец, заблуждение шестое: сохранение плоского налога на доходы физических лиц. Это предмет моих выступлений и озабоченности, но, к сожалению, пока мои усилия здесь бесплодны. (Идея прогрессивного налога встречает стойкую реакцию отторжения даже в среде экономистов, не говоря уже о чиновниках — авт.)

Напомню, в 1992 году по западному образцу у нас была введена пятиуровневая шкала подоходного налога (самая высокая ставка составляла 35%). Понятно, что такая сложная система в то время эффективно работать в России не могла. И в 2001 году, желая упростить её, ударились в другую крайность: ввели плоский налог — 13%. Обосновывали это решение тем, что такой налог будет стимулом для выхода фирм из тени. Ожидаемого эффекта не произошло, да его и не могло быть. Представьте себе бизнесмена, который не платит налоги. Ему говорят — отныне тебе надо заплатить всего 13%. Он рассуждает примерно так: чиновники хотят, чтобы я раскрыл информацию о себе, потом из 13-ти они сделают 35%, а открутиться я уже не смогу. И сколько бы этот 13-типроцентный налог ни существовал, подобная логика всё равно будет доминировать. Люди склонны предполагать, что абсурд не может длиться долго.

Плоский 13% налог — такого нет практически нигде в развитом мире. Этот налог наносит очевидный вред, он способствует увеличению неравенства. А чрезмерное неравенство — вещь опасная. До тех пор пока нам удаётся поддерживать рост во всех доходных категориях, увеличивающиеся различия в благосостоянии воспринимаются не так остро. Но как только начнётся торможение, тут же проявится недовольство низкооплачиваемых групп, которое может вылиться в серьёзные социальные конфликты, и таким образом существенно повлиять на благосостояние всего общества, в том числе — его обеспеченных слоев.

Между тем мы никак не можем решить проблему формирования пенсионной системы. В одном из вариантов, обсуждаемых в правительстве, предлагается обязать всех работников до 40 лет выплачивать дополнительные пенсионные отчисления в размере 3% зарплаты. Для большинства работников это, по существу, эквивалентно увеличению подоходного налога с 13% до 16%. Трудно понять, почему с молодых людей, только вступающих в трудовую жизнь, нужно брать дополнительный налог. К тому же в этом варианте предполагается, что дополнительные отчисления не производятся с части зарплаты, превышающей 1 миллион 100 тысяч рублей. Это уступка работникам с многомиллионными доходами.

На стадии догоняющего развития государство должно вмешиваться в большей мере, нежели в развитой экономике. Но определённым образом — всячески вовлекая в сферу своей деятельности частный сектор и общество, то есть стараться правильно организовать взаимодействие, а не навязывать своё решение. Чрезмерное вмешательство, в частности необоснованное создание госкорпораций, наносит вред Может быть, вместо увеличения налога на зарплаты молодых людей следует ввести дополнительный налог на доходы наиболее богатых? У нас 10% наиболее состоятельных граждан получают примерно 30% всех доходов. Возьмём с них по 10%, это означает, что они будут уплачивать в казну не 13%, а 23% подоходного налога — невысокая ставка по международным стандартам. В этом случае (даже с учётом сокрытия части доходов) в Пенсионный фонд поступит заведомо большая сумма, чем при реализации обсуждаемого правительством варианта. Разве это не лучший выход? Во всём мире считается (и не без оснований!), что дополнительным налогом надо облагать богатых. В долгосрочном периоде это обернётся благом для состоятельного класса, обеспечив ему социальную стабильность. Одновременно следовало бы объявить амнистию по всем преступлениям, не связанным с насилием, с тем чтобы уменьшить возможности давления на предпринимателей. Рано или поздно плоский подоходный налог нам придётся менять, и чем раньше мы это поймём, тем больше у нас будет пространства для манёвра и, в частности, для снижения налогов на бизнес.