http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=97b65564-249b-4023-8b06-83271f357601&print=1© 2024 Российская академия наук
Директор НИИ физической и органической химии (НИИ ФОХ) Южного федерального университета академик Владимир Минкин убеждён, что построение инновационной промышленности необходимо активизировать с поддержки фундаментальных исследований
Высокотехнологичное фабрика и наноиндустрия - популярные в эти дни слова, которые вызывают такое же оживление, как когда-то , например, "мирный атом". Российские достижения в этой области сегодня микроскопические, и все-таки инновационный потенциал у отечественной экономики всё же есть. Академик Владимир Исаакович Минкин уже без малого тридцать лет работает со структурами, которые в текущий момент стали звать "нано" и убеждён, что для того, чтобы всерьёз калякать о нанотехнологиях, надобно инициировать со скамьи - университетской.
Дальше - меньше
- Все, с кем мы общались, не могли толком обрисовать сущность вашей главный работы. Только ректор ЮФУ Владислав Захаревич сказал: "Если академик Минкин доведёт свои исследования до конца, то Нобелевская премия ему гарантирована". О каких исследованиях идёт речь?
- Мы в течение многих лет занимаемся областью науки, которая относится к созданию элементной базы вычислительных и информационных систем нового поколения. В настоящее час уже понятно, что, несмотря на рослый порядок современных компьютерных систем, существует рубеж их дальнейшего совершенствования. Это связано с законами, которые определяют материальный граница кремниевых транзисторов. Чем больше их помещается на единицу поверхности, тем эффективней работает интегральная схема. То есть транзистор должен быть маленьким. И тут действует ограничение: проводящий слой не может быть тоньше, чем четыре-шесть атомов. Наиболее совершенные технологии уже приблизились к этому пределу и столкнулись со всевозможными эффектами квантовой природы, которые делают дальнейшую миниатюризацию кремниевого транзистора невозможной.
Значит, необходимо принципиально изменить сам подход к совершенствованию элементной базы: это уже молекулы, более того не наночастицы. Причём молекулы эти - особого рода, так называемые бистабильные, наличествующие в двух термодинамических устойчивых состояниях, переключение между которыми достигается при помощи света или электричества. В терминах информатики это и есть переключение между нулём в одном состоянии и единицей - в другом. Мы как раз работаем над созданием таких молекулярных структур, которые могут быть положены в основу сверхвысокоёмкой энергонезависимой памяти. Памяти, в которой инфа бы записывалась не на поверхности, как в CD-дисках , а в объёме. У нас были - и есть - определённые успехи. Начальный многослойный флюоресцентный диск был создан на соединениях, синтезированных в Ростове. Хотя выпущен он, конечно, не здесь.
- А кто поддерживал эти исследования? Как правило, транснациональные отраслевые корпорации финансируют не только собственные разработки, но и работу университетских групп.
- Эти работы мы ведём уже двадцать лет. В своё период мы с Юрием Андреевичем Ждановым и Львом Петровичем Олехновичем - обоих уже нет в живых - сделали научное открытие, значащееся в государственном регистре под 146, в основе которого как раз лежит подход к созданию такого рода соединений. Но реальные структуры, ставшие основой трёхмерной памяти, появились только в 2000 году. Потому что российская индустрия тогда не проявила к открытию никакого интереса, мы сотрудничали с американской компанией Constellation 3D. Они поддержали наши исследования, и их проблема заключалась в том, чтобы довести эту разработку до создания лабораторных технологий. В кооперации с МГУ мы даже создали российско-американскую компанию "Трёхмерная память", во главе которой был в то момент председатель Совета Федерации Егор Строев. Но дефолта 1998 года фирма не выдержала. Помогать международный патент мы не могли, так как для этого требуются затраты порядка 150-200 тысяч долларов в год. Его поддерживала американская сторона, она же и выпустила первые диски такого рода.
Мы взаимодействовали и с Hewlett Packard, но они пошли по другому пути. Они также создают трёхмерные системы записи информации, но если у нас источником энергии, которая переключает компонент между нулём и единицей, является свет, то у них это электрический сигнал. Это альтернативный путь, тот, что ближе к существующим технологиям; рскручиваться должны оба.
- Вот вы в своей лекции как-то говорили: мы не собираем изделия, мы собираем молекулы. А каким образом тогда принять определенный продукт?
- Инновация - а то, что мы делаем, могло бы сделаться замечательной инновацией - проходит следующие стадии. Первая, и главная, это фундаментальная разработка, разработка идеи, её апробация. Это то, чем мы занимаемся. Дальше начинается работа, которой в Совьет юнион занимались исчезнувшие к настоящему моменту специальные прикладные институты: разработка лабораторных и первичных технологий. А третья ступень - это уже передача технологий в реальное производство. И тут у нас беда, оттого что мы - сырьевая держава, которую интересуют только нефть, газ и только та наука, которая относится к этой области.
Известна градация мировых экономических систем. В текущее время передовые страны находятся уже на шестой ступени, связанной аккурат с инновационным развитием, Раша же покуда - только на четвёртой. Я говорю об этом на основании докладов, которые были сделаны нашими ведущими экономистами, академиком Александром Дынкиным и членом-корреспондентом РАН Борисом Кузыком на последнем общем собрании Российской академии наук. Мы должны ждать, когда наша промышленность высоких технологий, которой сейчас ещё на практике не существует, обратится к разработкам современного уровня.
Нано так нано
- Сейчас самые популярные слова, произносимые в связи с инновационной экономикой, - это слова с приставкой "нано". Финансирование национальной нанотехнологической инициативы США только на 2007 год составило 1,3 миллиарда долларов, в то пора как бюджет Россия выделяет 130 миллиардов рублей на пять лет. Как вы оцениваете усилия государства в популяризации этого направления?
- Сами усилия я оцениваю положительно, и в этом месте я выражаю точку зрения широкого научного сообщества. Но мы идём по не совершенно правильному пути. Корпорации РОСНАНО, которая и получает эти 130 миллиардов рублей, запрещено финансировать фундаментальные исследования. Это значит, что мы загодя обречены на то, чтобы плестись в хвосте. По-моему , в РОСНАНО было представлено примерно полутора тысяч проектов, для реализации отобрано семь, а в настоящее миг осуществляется только единственный - производство светоизлучающих диодов. Какой-то финансовый результат от этого будет, но незначительный.
Сфер применения нанотехнологий много, но посмотрите на различие в подходах, которые практикуются в России и за рубежом. У нас предполагается вложение шибко крупных средств в весьма крупные предприятия. Но навык США, Японии, Южной Кореи показывает, что верный стезя - это продвижение большого количества не сильно больших проектов, выполняемых небольшими группами исследователей, менеджеров. Тогда в какой-то миг они будут обращаться в нечто на самом деле значительное. Вот в США, например, сейчас появляется вероятность вырабатывать уже в значительных масштабах углеродные нанотрубки - графены, графаны. Это материалы истинно выдающиеся, по прочности превосходящие сталь, обладающие уникальными электрофизическими свойствами. Раньше их нереально было серийно давать в индустриальных масштабах - наработанное численность нанотрубок исчислялось граммами. А сейчас появились такие технологии, и это не следствие какого-то огромного проекта - это итог работы нескольких небольших университетских групп и компаний.
У нас в НИИ разработаны силиконовые смазки, которые в своё время были использованы в нашем шаттле - "Буране". Нанотехнологии ибо существовали давно. Без затей мы недавно узнали, что это нанотехнологии, потому что что в последние 10-15 лет появилось оборудование - сканирующие и туннельные микроскопы - которые позволили присматривать эти частицы нанометрового размера. А раньше мы называли это всё ультрадисперсными материалами.
Синтез знаний
- На базе НИИ функционирует строй малых инновационных предприятий. В каких отраслях они работают?
- "Инвек РД Лимитед" производит упомянутые мной смазки. "Эмпилс-ФОХ" под руководством кандидата химических наук Александра Пыщева выпускает ряд лекарственных препаратов. И это не легко дженерики, реплики лекарств: предприятие делает, к примеру, но-шпу на основе разработанных в нашем НИИ ФОХ технологий, имеющих патенты, правда, российские. Другая группа выпускает препараты типа "Селекор", до того необходимые в нашем регионе: у нас люди испытывают острую нехватку селена в организме. Свой институт выиграл губернаторский грант по разработке биотоплива. При всем при том размах деятельности определяется спросом, а он невелик.
- А вам не кажется, что для этого науке необходимы менеджеры в самом утилитарном смысле этого слова - люди, обладающие навыками извлечения прибыли из идей?
- Есть такая точка зрения, но она ошибочна. Это то же самое, что в советское время, когда от науки требовали внедрений. На самом-то деле ход должен быть самосогласованным, основываться на спросе со стороны производителя, на том, что существует конкуренция посреди промышленных структур, которые должны быть нацелены на то, чтобы совершить продукт лучше, быстрее, дешевле. И вследствие этого им необходимо разыскивать новые передовые предложения и выискивать их в науке, в университете. Вот в западных университетах есть так называемые smart institutes, представители которых каждую неделю приходят в лаборатории и на кафедры и спрашивают, что нового и нет ли чего-нибудь для улучшения той или другой технологии - сужу по своему опыту работы в некоторых университетах Великобритании, Франции и США. А кто интересуется тем, что есть у нас? При этом науку обвиняют в недостаточной эффективности. Но потому как основная задача науки - это генерация нового знания, а не розыск технического приложения своих идей. Конечно, необходимо каким-то образом ориентировать учёных (здесь-то и нужен какой-то менеджмент), но для науки это не самоцель. Мы должны делать знания и патентовать их. У нас в институте - сотни патентов, только за крайний год мы получили два десятка. Собственно говоря, это и есть инновации. И западные институты живут продажей лицензий и патентов. А покупателями становятся те фирмы и предприятия, которые заинтересованы в своём развитии.
К нам приезжали менеджеры крупной российской компании "Отечественные лекарства". С ними было заключено соглашение о том, что они перекупят у нас пару десятков патентов, организуют производство, по крайней мере, одного из препаратов - правда, почему-то в Италии - на заводе, который будет выпускать "Диабенол". Это порошок от диабета для перорального применения, что крайне существенно, обладающий чертовски высокой эффективностью. Вот это был бы истинный дорога сотрудничества: группа покупает наши разработки, а мы на вырученные средства интенсифицируем исследования в этих же направлениях. Но в связи с кризисом все соглашения заторможены, и, сколь мне известно, компания спешно перераспределяет свои активы.
- А вы сами организуете весь цикл подготовки препаратов - например, патентование, клинические испытания?
- Приобретение патента происходит у нас, в ЮФУ есть соответствующая служба. А испытания - это взаимодействия с коллегами. Мы работаем с одним из ведущих медицинских университетов - волгоградским, в котором производятся испытания на токсичность и разные клинические характеристики. Здесь, в НИИ, мы синтезируем - делаем то, что умеем лучше всего.
- Какие направления работы НИИ вы считаете наиболее перспективными?
- Первое - это чисто фундаментальные исследования в области создания материалов для элементной базы информационных систем нового поколения. Второе - это лечебные препараты. Третье - это различные исследования, связанные с хемосенсорикой, создание особенно чувствительных сенсоров. Это, в общем, соприкасается с первой тематикой. Ну и одним из главных для нас направлений, направлением, которое рассчитано на перспективу, является разработка теории химического строения и молекулярное моделирование. Здесь наши достижения совершенно реальны. Здесь мы на хорошем мировом уровне.