Версия для печати
Вернуться к списку

Дело о миллионах

Тема денег остаётся острой, если не сказать, болезненной для Российской академии наук, правда, теперь в её стенах обсуждают не столько скудное финансирование, сколько необходимость более эффективного распределения средств между отраслями высокого знания. Возникновение любых финансовых противоречий в РАН моментально становится достоянием прессы и широкой общественности.

Руководство Академии не раз выражало недовольство по поводу всевозрастающего интереса к доходам и расходам большой науки. И вот недавно на официальном сайте РАН появилась статья, призывающая журналистов, в том числе и наше издание, присоединиться к решению более значимых проблем академического сообщества, чем распределение «научного бюджета».

С одной стороны, это правильно. РАН — не Минфин, ассоциирующийся исключительно с деньгами, и не «Газпром», который ежегодно продаёт газа на сумму, сопоставимую как минимум с 50-ю годовыми бюджетами Академии. С другой стороны, государственные траты на поиски нового знания стремительно растут, и уже исчисляются сотнями миллиардов рублей (с учётом расходов на все государственные академии наук), а количество российских нобелевских лауреатов, да и просто отечественных публикаций в международных журналах остаётся на прежнем уровне.

Учитывая всё это, можно предположить, что в ближайшее время пресса едва ли откажется от неблагодарного занятия пересчитывать академические деньги. Благо, поводы заглянуть в чужой карман находятся.

Так, недавно в РАН случился очередной «финансовый передел»: распределили деньги по программам фундаментальных исследований президиума Академии.

«В январе была принята пятилетняя программа фундаментальных исследований государственных академий наук, в соответствии с которой мы получили средства и на развитие программ президиума, — пояснил начальник финансово-экономического управления Академии Александр Коношенко. — В феврале был утверждён перечень программ президиума и определены объёмы их финансирования, которое в общем выражении увеличилось в 1,27 раз, или на 6 процентов».

Напомним, что программы президиума РАН были инициированы вице-президентом Академии Геннадием Месяцем и начальником отдела программных исследований Владимиром Румянцевым ещё в 2001 году с целью «концентрации материальных и интеллектуальных ресурсов учреждений РАН на приоритетных направлениях фундаментальных исследований в области естественных, общественных и гуманитарных наук, результаты которых могут оказать существенное влияние на темпы научно-технического прогресса в России».

Программы формируются следующим образом. Желающие получить кредит доверия президиума РАН академики анализируют результаты проведённых ранее исследований, а также мировые тенденции фундаментальной науки, формулируют предложения по программам и направляют их на рассмотрение комиссии президиума РАН. Комиссия даёт заключение по программам и направляет его в президиум, который, в свою очередь, утверждает окончательный перечень программ, их координаторов и объёмы финансирования. Далее в рамках каждой программы формируются научные советы из числа ведущих учёных в соответствующей области знаний, которые на конкурсной основе отбирают проекты для выполнения работ по заявленному направлению.

По словам вице-президента Академии Александра Некипелова, программы должны утверждаться ежегодно, но по умолчанию их принимают на два-три года. Тем не менее комиссия собирается каждый год и принимает решение о распределении, а в последнее время, по сути, о небольшой индексации средств на очередной период исполнения программ.

В этом году итогом заседания комиссии стала шестипроцентная индексация. «Мы чисто технически увеличили объёмы финансирования, но кардинально ничего не меняли, — уточнил г-н Некипелов. — Сохранились все существовавшие ранее программы, цикл которых завершится в конце этого года. В следующем будем утверждать принципиально новый перечень направлений. Тогда, наверное, будет интереснее. Хотя, надо признать, что на заседании комиссии всегда имеют места разногласия. Каждый институт, каждая группа исследователей настаивают на том, чтобы их программа поддерживалась в первую очередь. Иногда финансовые вопросы обсуждаются бурно».

По словам Александра Некипелова, в соответствии с какой-то невероятно сложной технологией финансового планирования, деньги к исполнителям программ поступают только весной. Исходя из этого, по мнению начальства, координаторы работ и должны планировать расходование средств.

В частности, вице-президент предлагает такую схему: деньги, предназначенные на год, учёные получают в марте и тратят их с тем расчётом, чтобы с начала следующего года спокойно продолжать работы по своим проектам, поскольку программы, как писалось выше, де-факто принимаются на два-три года. Например, можно закупить материалов и оборудования на год вперёд или сделать ещё что-нибудь «впрок». Руководство признаёт, что к этой непростой системе нужно приспособиться.

Впрочем, данным советом можно и пренебречь, поскольку в следующем году РАН будет осваивать новую схему финансирования: в нескольких банках (видимо, их выберут на конкурсной основе) откроют «академические» счета, на которые государство начнёт перечислять субсидии. В рамках этой статьи не будем вдаваться в подробности, как будет работать новый порядок. Отметим лишь, что сами академики с опаской смотрят в будущее. «Мы станем пионерами в новой организации финансирования науки, — заметил вице-президент Некипелов. — Списать не у кого. Сейчас вопросы, связанные со всеми финансовыми новациями, активно прорабатываются. Как я полагаю, РАН будет обладать большей свободой, освободится от привязки к статьям расходов».

Итак, деньги поделили: суммы, предназначенные на финансирование разных программ, варьируются от 11 до 242 миллионов рублей. Самым дорогим вот уже шестой год оказывается направление советника РАН академика Георгия Георгиева «Молекулярная и клеточная биология», за ним с отрывом в 133 миллиона рублей идёт «Фемтосекундная оптика и новые оптические материалы», курируемая членом президиума РАН Сергеем Багаевым и рядом других авторитетных академиков.

На вопрос, почему МКБ получает так много денег, есть несколько ответов. Самый простой из них: биологическая программа объединяет много мелких тем, на которые выделяются ничем не примечательные суммы, в совокупности и дающие 242 миллиона рублей. По второй версии, высокий бюджет программы — результат некоего эксперимента по определению ведущего направления. По третьей, это «дивиденды» от дружеских отношений Георгия Георгиева с идеологом программ президиума и вице-президентом РАН Геннадием Месяцем. Якобы это он регулярно отстаивает в президиуме приоритет МКБ, но уже близок к тому, чтобы отказаться от лоббирования интересов «молекулярных» биологов.

Верить всему, конечно, не стоит. Как говорит учёный секретарь Института биологии гена РАН Любовь Грабовская, слухи распространяют недовольные тем, что «Молекулярной и клеточной биологии» дали некий карт-бланш. «Учёные талантливы во всём — и в образе мыслей, и в интригах. Иной раз заклеймят так, что век не отмоешься, — подметила Любовь Грабовская. — “Молекулярная и клеточная биология” уже долгое время остаётся ведущим направлением в РАН, за годы работы по программе мы получили 17 международных и 100 российских патентов, издали 13 монографий, защитили 43 докторских и 176 кандидатских диссертаций».

Сам руководитель программы Георгий Георгиев убеждён в том, что для развития МКБ денег требуется гораздо больше. «Физико-химическая биология является центральным, — говорит академик Георгиев. — Наша сумма не так велика, как кажется, а в этом году нам вообще практически не прибавили средств: все остальные получили денег больше по сравнению с прошлым годом примерно на 6%, мы — всего на 0,6%. Из-за этого вынуждены отказаться от планов расширения исследований и даже немного снизить финансирование крупных проектов. Сильных исследователей по нашему направлению становится всё больше, а денег — нет. Вроде бы и руководство страны постоянно говорит о том, что нужно не “размазывать” средства тонким слоем по всей науке, а поддерживать только самые перспективные направления и исследовательские группы, но традиционный стиль управления, доставшийся в наследство от СССР, пока не даёт хода новым начинаниям. Считаю, что будет просто абсурдом, если в следующем году, при новой схеме финансирования, молекулярно-биологической программе сократят бюджет».

Отметим, что в рамках МКБ средства между научными коллективами распределяются по особой схеме. «Мы направляем их непосредственно в лаборатории, а не в институты, как это делают другие, — поясняет г-н Георгиев. — Руководитель лаборатории составляет смету расходов, получает деньги и тратит их так, как считает нужным. Директор института в этом не участвует. Убеждён, что это единственный способ правильно развивать науку».

Конечно, все хотели денег побольше. Вице-президент академии Владимир Фортов, курирующий программу «Исследования вещества в экстремальных условиях» с бюджетом в 102 миллиона рублей, по этому поводу философски заметил: «Так устроена наука, да и сама человеческая природа, что ей всегда не хватает капиталов. Но распределение в президиуме более-менее справедливое. Комиссия рассматривает очень много заявок и отклоняет те, которые, по общему мнению, не способны на должном уровне обеспечить развитие данного направления. Прошедшие конкурс заявки тоже обсуждаются. В частности, идут споры, почему именно такую, а не другую сумму нужно выделить. В итоге, как правило, запросы урезают».

В числе прочих из года в год урезают запросы куратора программы «Происхождение и эволюция звёзд и галактик», научного руководителя Института астрономии РАН Александра Боярчука, добившегося на этот раз всего 32 миллионов рублей. Но он не в обиде: «Что дали — то дали. Соотношение по объёмам финансирования программ президиума РАН, которое мы имеем сегодня, сложилось довольно давно. Этому предшествовали напряжённые дебаты, на которых разные группы учёных доказывали необходимость поддержки определённого направления. Я отстаивал свои “звёзды и галактики”, и они вошли в перечень программ президиума. На эту тему выделили какую-то сумму, которую просто индексировали в последующие годы. Конечно, денег хочется больше, но никаких бунтов по этому поводу в президиуме устраивать не собираюсь. Делёж более-менее справедливый». Правда, академик Боярчук признаёт, что выделяемых средств на всё задуманное не хватает: «Сейчас мы изучаем появление так называемой тёмной материи и тёмной энергии, для чего потребуются не только знания и интуиция, но и хороший инструментарий — новые светоприёмники и телескопы. Мы уже двадцать лет работаем на старых советских приборах, с помощью которых уже пронаблюдали всё, что только возможно».

Один из координаторов программы «Фундаментальные проблемы нелинейной динамики», академик-секретарь отделения математических наук РАН, директор санкт-петербургского Международного математического института им. Леонарда Эйлера, Людвиг Фаддеев, получивший всего 30 миллионов рублей, заверил, что «даже небольшие деньги очень помогают жить всем, кто выполняет работы по программам президиума, и позволяют выдавать прибавки к зарплате в размере четырёх-шести тысяч рублей». Людвиг Фаддеев полагает, что в следующем году, когда Академия перейдёт к новой системе финансирования, перечень программ президиума, а также их бюджет кардинально не изменятся.

Впрочем, с мнением санкт-петербургского математика можно не согласиться. За время существования программ президиума стабильность финансирования не раз нарушалась, и приоритеты пересматривались самым кардинальным образом. По данным начальника отдела программных исследований РАН Владимира Румянцева, в 2001 году (первый год действия программ президиума) самым высокобюджетным направлением был «Мировой океан: геология дна, геодинамика, биология моря и экология» (28 миллионов рублей), возглавляемое вице-президентом РАН Николаем Лаверовым. Сейчас такой программы вообще нет. Но появилась тема «Фундаментальные проблемы океанологии: физика, геология, биология, экология» с очень низким по нынешним меркам бюджетом в 38 миллионов рублей, которую курируют академики Александр Лисицын и Роберт Нигматулин. В 2002 году «Океан» по финансированию догнала «Фундаментальная медицина», возглавляемая академиком Анатолием Григорьевым (программы получили по 30 миллионов рублей). Программа с похожим названием («Фундаментальные науки — медицине») есть и сейчас (и возглавляет её всё тот же г-н Григорьев), правда, её бюджет теперь далеко не самый высокий — 81 миллион рублей. А в 2003 году появилась та самая программа Георгия Георгиева «Физико-химическая биология» (предшественница МКБ) с мегабюджетом в 150 миллионов рублей, ровно в пять раз превышающим объёмы финансирования ближайших конкурентов.

Исходя из всего этого, можно сделать вывод, что перемен всё же стоит ожидать. Логика, а также неровный процентный рост индексации программ по сравнению с прошлым годом (напомним, финансирование МКБ увеличили только на 0,6%; для сравнения: «Квантовых наноструктур» — на 7,5%, «Исследований вещества в экстремальных условиях» — на 7,3%, «Фундаментальных проблем релятивистской импульсной стационарной электроники большой мощности» — на 8,1%) подсказывают, что место безусловного лидера займёт физика. Не исключено, что вообще изменится вся витиеватая программная политика РАН, к примеру, не будет программ отделений или сдвинутся сроки утверждения программ фундаментальных исследований и, соответственно, распределения финансирования. Или произойдёт что-нибудь ещё. Ведь должно же хоть что-то измениться в управлении большой Академией в революционное для неё время.