Версия для печати
Вернуться к списку

Климатолог Сергей Гулев: «Удержать глобальное потепление уже не удастся»

Экстремальные климатические события станут главным вызовом человечеству уже к середине века

Остановить антропогенное глобальное потепление не получится, даже если люди прекратят использовать нефть и газ уже сейчас. «К 2040 году средняя температура при всех сценариях поднимется на 1,5 градуса по Цельсию по сравнению с концом XIX века», — говорит физик, климатолог, член межправительственной группы экспертов по изменению климата ООН (IPCC), руководитель лаборатории Института океанологии РАН Сергей Гулев. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, чем опасно повышение температуры даже на 1°С, почему в России потепление идет быстрее среднего по планете, когда оттает Арктика, как пострадает инфраструктура, построенная на вечной мерзлоте, затопит ли Нью-Йорк, а также о таких последствиях, как дефицит воды, продуктов и климатическая миграция.

«Увеличение температуры даже на 1 градус приводит к тому, что вся климатическая система выходит из равновесия»

— Доклад ООН о глобальном изменении климата Антониу Гутерриш назвал «красным кодом» для человечества, а Анатолий Чубайс — «совсем пугающим» даже на фоне предыдущих мрачных прогнозов. При этом все мы видим, что в разных частях света природные катаклизмы случаются все чаще. Что происходит с климатом? Насколько все серьезно?

— Прежде всего я бы хотел отметить важный вывод доклада, который был подготовлен климатической группой ООН (IPCC). В предыдущих докладах говорилось о неоспоримости глобального потепления. Теперь неоспоримо то, что потепление связано с антропогенной деятельностью, то есть деятельностью человека. В первую очередь речь идет о выбросах климатически активных газов. Раньше подобные заявления тоже звучали, но со значительно меньшей степенью достоверности. Сейчас это так же неоспоримо, как и то, что наблюдается глобальное потепление. Например, по сравнению со второй половиной XIX века температура увеличилась на 1,1 градуса. Это очень много.

Вторым важным выводом доклада я считаю то, что впервые был детально оценен энергетический баланс всей климатической системы, который нарушается из-за деятельности человека. Влияние антропогенных выбросов на климатическую систему состоит в том, что приходящая коротковолновая радиация от солнца поступает на верхние границы атмосферы, а климатически активные газы не дают уходить такому же количеству длинноволновой радиации. Дисбаланс составляет небольшую величину, но он очень важен, так как создается накопление дополнительной энергии в атмосфере. И 92 процента данного дисбаланса попадет в океан. То есть глобальное потепление — это потепление океана. А так как океан гораздо более инерционный, чем атмосферный воздух, то он продолжает нагреваться даже при снижении температур и отдавать тепло в атмосферу. И возникает парниковый эффект.

В-третьих, очень точно был просчитан баланс концентрации климатически активных газов для различных сценариев. Впервые экономисты проанализировали, что будет, если продолжать жить так, как прежде, или начинать снижение выбросов немедленно или постепенно. Рассчитаны все компоненты баланса климатически активных газов и их влияние на природные экосистемы. Сколько способен поглотить океан, сколько суша. И получается, что даже при сценарии, который предполагает серьезное снижение выбросов, наша природная система не справится с этим поглощением и человечеству придется решать проблему с выбросами гораздо более радикально.

— Почему изменение температуры даже на градус вызывает такое беспокойство?

— Увеличение температуры на один градус приводит к тому, что вся климатическая система выходит из равновесия. Возрастает частота и интенсивность экстремальных климатических событий. В первую очередь это волны жары, засухи, экстремальные осадки и отчасти связанные с ними наводнения, хотя у них могут быть разные причины. Конечно, такие события происходили и в другие климатические периоды, когда было в среднем холоднее. Но из-за увеличения глобальной температуры их частота и интенсивность значительно усиливаются. Есть даже расхожая фраза, что с глобальным потеплением повышается нервозность климата. Ее в свое время произнес Александр Михайлович Обухов, крупный советский физик-климатолог.

Кстати, климатические скептики часто говорят, что оценки IPCC — это ерунда. Они вспоминают ледниковый период, межледниковый, когда температура была на 6–7 градусов меньше, чем сегодня. Но аргументы о ледниковом периоде несостоятельны. Тогда изменения климата и температуры происходили в совершенно других временных масштабах. Это были десятки и сотни тысяч лет. А сейчас мы говорим о сотне и даже десятках лет. Это очень короткий промежуток времени. Изменения происходят довольно быстро. В обозримом прошлом температура так быстро не росла. К сожалению, опасности подобной скорости не понимают даже некоторые ученые. Но именно потому, что температура продолжает расти и изменения климата происходят быстро, будет увеличиваться и частота экстремальных природных событий во всех регионах мира.

Мы это уже наблюдаем. Например, рекордная жара сегодня случается в 2,8 раза чаще, чем во второй половине XIX века, то есть в доиндустриальный период. А с середины XX века жара в различных регионах планеты усиливается еще больше и длится дольше. Сильные дожди, которые раньше шли раз в десятилетие, теперь в 1,3 раза вероятнее и в 6,7 раза более интенсивны по сравнению с теми, что были 50 лет назад.

«К середине века экстремальные климатические события могут стать главным вызовом человечеству»

— Лесные пожары тоже результат глобального потепления?

— С пожарами несколько сложнее. Сам по себе лесной пожар от высокой температуры не возникает. Но высокая температура и засуха делают экосистемы предрасположенными к более легкому возникновению пожаров. Вот представьте. Вы поехали в лес при температуре 15 градусов, льет дождь. В такую погоду, даже если вы плохо затушили костер или бросили окурок, никакого вреда природе этим не нанесете. Но если будет, допустим, 32-градусная жара и страшная сушь, то даже если вы оставите маленькую искорку, она станет поводом для пожара. То есть опосредованно потепление климата грозит и учащением лесных пожаров.

— Некоторые ученые еще считают, что глобальное изменение климата и пожары взаимно влияют друг на друга: чем жарче, тем больше пожаров, чем больше горит, тем сильнее меняется и климат. Вы согласны?

— Если считать, что вероятность условного бросания спички одинакова и в сухую погоду, и в мокрую, то в условиях глобального потепления при прочих равных пожар будет возникать чаще. Но то, что в этом есть взаимосвязь, безусловно. Неслучайно пожары участились по всему миру, а в России за последние 11 лет выгорело 7 процентов территории.

— А насколько температура увеличилась за счет естественных причин и насколько в результате жизнедеятельности человека?

— Тоже хороший вопрос. Помимо антропогенного, есть и другие факторы. Например, собственная изменчивость климатической системы. Она в первую очередь связана с океаном. Могут быть кратковременные воздействия, обусловленные, например, извержениями вулканов, которые выбрасывают в атмосферу много дисперсной сажи, аэрозоля. Попадая в стратосферу, они формируют экран, который не пропускает волновую радиацию.

Но вклад в глобальное потепление таких природных факторов, как солнце и вулканы, близок к нулю. Собственная изменчивость климатической системы в разы меньше влияет на глобальное потепление, чем антропогенный фактор. К подобному надо относиться очень серьезно и этим необходимо заниматься.

— Как может измениться температура в ближайшие десятилетия?

— В докладе рассчитано пять возможных сценариев в зависимости от снижения выбросов углекислого газа. Катастрофические сценарии предусматривают потепление на 2,7, на 3,6 или даже на 5,7 градуса к 2100 году. Это если не сокращать выбросы парниковых газов. В таких условиях рекордная жара уже через 30 лет может происходить в 9,8 раза чаще, чем в XIX веке.

Но даже при значительном ограничении выбросов парниковых газов удержать глобальное потепление уже не удастся. К 2040-му средняя температура при всех сценариях поднимется на 1,5 градуса по сравнению со значениями конца XIX века. Даже если сокращать выбросы, экстремальная жара будет происходить в 4,1 раза чаще. Если не сокращать, то к 2040 году температура может подняться до 1,9 градуса. В принципе, на уровне двух градусов удержать температуру возможно. Но при потеплении даже до двух градусов к концу или середине века экстремальные климатические события могут стать главным вызовом человечеству. Хотя они уже сейчас не дают нам спокойно жить, принося огромные потери. Люди гибнут, инфраструктура разрушается, экономика страдает.

При этом даже в благоприятных сценариях уже не удастся остановить таяние ледников на горных вершинах и полюсах планеты и повышение уровня мирового океана. Даже самые решительные сокращения выбросов углекислого газа не гарантируют достижения целей Парижского соглашения по климату — не допустить роста среднегодовой температуры на планете к 2100 году более чем на два градуса от уровня второй половины XIX века и сделать все возможное для удержания потепления в пределах 1,5 градуса.

Что еще очень важно. Глобальное потепление на суше и в высоких широтах происходит гораздо быстрее, чем в низких широтах и над океаном. В России температура растет быстрее, чем в среднем по планете, в основном потому, что мы живем в более высоких широтах. А где-нибудь в континентальной российской Арктике рост температуры происходит в два и более раз быстрее, чем в среднем по глобусу.

«Огромная территория Россия покрыта вечной мерзлотой, и она оттаивает. Это тоже серьезный вызов»

— Значит, для России угроза глобального потепления еще более серьезна?

— Да. По сравнению с тропическими странами. Конечно, для какого-нибудь тропического государства рост температуры на полградуса с точки зрения воздействия на экосистему, экономику, социальную структуру может оказаться более критическим, чем рост на 2 градуса в РФ. Но нам тоже придется менять как минимум структуру сельского хозяйства.

Кроме того, огромная территория Россия покрыта вечной мерзлотой, и она оттаивает. Это тоже серьезный климатический вызов. Во многих регионах на вечной мерзлоте построены все здания, сооружения, инфраструктура. А когда вечная мерзлота начинает оттаивать и перестает быть устойчивой, нарушается и устойчивость фундамента инфраструктуры. В результате дороги, железнодорожные пути, жилые дома становятся непригодными для эксплуатации. С ними уже ничего нельзя сделать. Это очень медленный процесс. Но и сейчас иногда публикуют впечатляющие картинки. На них хорошо видно, когда, например, задние сваи большого дома еще стоят в вечной мерзлоте, а передние — уже в оттаявших водах.

— А таяние льдов в Северном Ледовитом океане может привести к затоплению прибрежных территорий?

— Нет, таяние арктических льдов не ведет к увеличению океана, потому что этот лед из морской воды и образуется. Но при определенных сценариях с агрессивными выбросами климатически активных газов уже в середине века лед в арктических водах в летние месяцы станет редким явлением. А в сентябре Арктика может быть совсем свободной ото льда. И такие годы будут повторяться часто. Эти прогнозы достаточно обоснованны. Уже сейчас льда в Северном Ледовитом океане становится меньше. За последние 30 лет мы потеряли порядка 30 процентов льда.

В связи с этим у некоторых возникает оптимизм. Вот, мол, откроется Северный морской путь, и по нему пойдут караваны, можно будет возить товары в Европу, Японию, Америку Это интересная тема. Но уменьшение площади арктических льдов в связи с таянием происходит нелинейно.

— Насколько может увеличиться уровень мирового океана?

— Как я уже отметил, повышение уровня мирового океана — один из самых неоспоримых фактов глобального потепления. А с увеличением температуры вода, как мы знаем, расширяется.

Примерно такой же вклад в повышение уровня океана приносит таяние ледников: они стекают в океан и дают дополнительный слой воды. Но это не касается морских льдов, потому что они образуются из той же самой морской воды. Имеется в виду таяние только наземных ледников.

В результате уровень мирового океана в последние 30 лет растет на 3 миллиметра в год, то есть за указанный период поднялся на 9 сантиметров. И он будет расти при всех сценариях. Даже при самом позитивном прогнозе до конца XXI века уровень мирового океана поднимется еще на 30 сантиметров, а при негативном — почти на метр. Но даже нынешнее повышение — это очень много. Может быть, для России подобное не особо чувствительно, но для плоских островов Тихого океана критично. Потому что если вода поднимается на 10 сантиметров по вертикали, то это значит, что она отъедает побережье. А если оно достаточно плоское, то и метры, и километры [оказываются под водой].

А у нас на Земле более 50 процентов населения живут в прибрежных областях, где производится свыше 70 процентов всей мировой продукции. Конечно, это очень большой вызов, особенно для островных государств. Например, для Сингапура это довольно важная вещь. У них самый большой аэропорт в Азии — Чанги — насыпной. Очень хороший, но всего на 60 сантиметров выше уровня моря. И сейчас в Сингапуре думают, как поступить: то ли новый аэропорт насыпать, то ли этот укреплять. Потому что если ничего не делать, то к 2050 году аэропорт Чанги может быть затоплен. Ведь не только поднимается уровень океана, на данном фоне возникают штормовые циклоны и другие экстремальные морские события, приводящие к затоплению прибрежных территорий на очень большой площади.

«Чтобы избежать затопления Нью-Йорка, потребуется строить дамбы, например как в Голландии»

— А могут в перспективе пострадать большие страны? Есть, к примеру, обывательская страшилка, что рано или поздно Америка уйдет под воду.

— Вы правильно говорите, что это страшилка. Но, конечно, если за следующие 30 лет уровень океана поднимется еще сантиметров на 20, то подобное будет серьезным вызовом всем низкорасположенным странам и городам. Скажем, чтобы избежать затопления Нью-Йорка, потребуется строить дополнительные сооружения, дамбы, например как в Голландии или Новом Орлеане.

— По прогнозам ученых, из-за глобального потепления уже в ближайшие 20 лет могут пострадать более миллиарда человек. Какие конкретно возможны последствия? Дефицит продуктов, рост цен, массовое переселение народов, как во время средневекового похолодания?

— Много факторов в действительности. Вы правильно все перечислили. Самый главный дефицит — это дефицит пресной воды. Образуются засушливые пояса, маловодье, в том числе и на юге России. А есть целые страны, где вода почти на вес золота. В частности, в Средне-Азиатском регионе, Казахстане, Таджикистане, Киргизии пресная вода является не менее ценным продуктом, чем нефть. То же самое в экваториальной Африке, в некоторых странах Центральной Азии. Следствием нехватки воды является дефицит еды. Например, на выращивание одного килограмма риса требуется около 7 тонн воды. И продуктовый кризис будет усугубляться.

Плюс прямое воздействие опасных явлений, когда мы теряем человеческие жизни, плодородные земли, инфраструктуру. Только в России из-за природных и техногенных бедствий мы лишаемся 1 процента ВВП, при том что в последние 30 лет средний рост ВВП у нас составляет примерно тот же 1 процент. Это вообще не рост. А в будущем мы станем терять еще больше. Потому что природные катаклизмы — жара, ливни, засуха, потопы, ураганы, циклоны, торнадо, цунами и прочая турбулентность — будут происходить все чаще.

Миграция тоже может увеличиться в связи с изменениями климата. Появятся так называемые климатические беженцы. Не завтра, но в ближайшие десятилетия вполне вероятно. Тем более что целые страны становятся малопригодны для жизни из-за глобальных климатических изменений, их территории затапливаются на десятки процентов. В кандидатах ходит, например, Бангладеш. Там надо ставить дамбы, а денег нет.

— А как можно адаптироваться к жаре? Везде же не поставишь кондиционеры?

— Даже если вы поcтавите везде кондиционеры, проблему потепления не решить. Надо же будет взять откуда-то энергию. Вы знаете, что охладить воздух на один градус в 2 раза дороже, чем нагреть его на один градус?

— Получается палка о двух концах?

— Конечно.

— А озеленение?

— Заниматься озеленением никогда не вредно. Но сколько надо высадить деревьев, чтобы поглощать климатически активные газы? Нужно еще и землю иметь свободную, чтобы высаживать деревья. А у нас во многих странах и без того продуктовый кризис. Тут тоже развилка.

— Мы уже приблизились к пику глобального потепления?

— Пока мы не находимся в пике глобального потепления, но идем к нему с большой скоростью. Это в значительной степени зависит от нас самих. Недаром же рассчитывают разные сценарии, по которым мир будет жить. Если мы с вами прекратим не просто что-то производить и выбрасывать климатически активные газы, а перестанем жить, дышать и рожать, то и в данном случае глобальное потепление продлится еще как минимум пару десятилетий. Потому что накопленный объем климатически активных газов все равно продолжит работать, хотя и медленно. Если мы начнем сокращать выбросы целенаправленно, быстро и серьезно, скорость глобального потепления замедлится, но процесс все равно будет идти. Но я не берусь сказать, когда случится пик, после которого начнется похолодание. До конца XXI века глобальное потепление точно продлится. Вопрос состоит лишь в том, в какой степени. Мы можем сделать так, что оно окажется не очень большим. Ну а дальше мы, возможно, придем к такой жизни, при которой вообще никак не будут использоваться технологии, которые приводят к выбросам климатически активных газов.

«Можно начать немедленно сокращать выбросы газов. Но есть и другие аргументы»

— Какие изменения климата уже необратимы?

— Слово «необратимы» надо относить к определенному масштабу времени. В масштабе нескольких десятилетий, может быть, столетий, жизни нескольких поколений изменения климата необратимы. Но в масштабе жизни 100 поколений, возможно, обратимы. Нельзя сказать, что уже никогда ничего не вернется.

— Но в обозримом будущем человечество может справиться с негативными последствиями потепления только благодаря отказу от использования нефти и газа?

— Конечно, надо уменьшать выбросы, сокращать использование нефти и газа. Или нужно придумывать технологию, когда эти выбросы как-то утилизируются, находить другие способы добычи энергии. Мы же не можем совсем оставаться без энергии. Однако создание широко употребляемых «зеленых» технологий с помощью солнца или еще чего-то в промышленных масштабах — это очень затратно и проблематично. Чтобы добывать энергию, сначала необходимо сделать устройство, для чего все равно надо использовать углеводороды. Можно захоранивать отходы или создать технологии, которые усиливают поглощение углекислых газов, например в области земледелия или прибрежных областях. Мировое сообщество и компании думают над получением энергии альтернативным способом, созданием новых видов топлива, позволяющих ездить не на бензине; о том, как захоранивать биологически активные газы, и что делать, чтобы их поглощать. В данном направлении движутся многие предприятия, в том числе российские.

— Кстати, по словам Гуттериша, этот доклад должен прозвучать похоронным звоном для угля и ископаемого топлива прежде, чем они уничтожат нашу планету.

— Я, с одной стороны, разделяю беспокойство Гуттериша. С другой — мне сложно оценить, насколько громким может быть похоронный звон. Я физик и с помощью математического моделирования могу сказать, как меняется климат, почему и что произойдет. Девиз IPCC — сообщать важную информацию, которая необходима политикам, но мы не предписываем им действий. Что в связи с этим надо делать, должны решать сами политики, экономисты. Пусть они выбирают стратегии на основе совокупности факторов — экономических и политических, качества жизни.

Конечно, надо задумываться о том, что мир несет большие потери от глобального потепления и экстремальных климатических событий. И можно начать немедленно сокращать выбросы газов, чтобы минимизировать мировой ущерб.

Но есть и другие аргументы. Например, возьмем КНР. Китайцы говорят, что все прекрасно понимают и очень активно участвуют в климатических исследованиях. Но. У них лет 10–12 назад был миллиард откровенно бедных людей. И за эти годы 400 миллионов они перевели из категории бедных в небедные или не очень бедные. А для того чтобы бороться с бедностью, нужна энергия. Это главный источник возможностей борьбы с бедностью. Китайцы говорят о том, что им приходится жечь уголь в каждом дворе, потому что если они за следующие 10 лет не переведут еще 300 миллионов из очень бедных в небедные очередные, то данные люди просто снесут Коммунистическую партию Китая. Это пример абсолютного компромисса между политическим и экономическим решением и экологическим взглядом.

Опасность состоит в том, когда политики говорят, что климатологи, физики сообщают не правдивые сведения, когда нас обвиняют в том, что мы занимаемся шаманством, обсуждают, что наш доклад — чушь, что он загубит экономику.

Это не чушь, мы сообщаем правду. Мы имеем дело с понятными данными и уравнениями. И я отвечаю за указанный доклад. Но решение проблемы глобального потепления — более сложная задача, чем сама климатическая наука.

«Мы же хотим сохранить нашу цивилизацию, развиваться. А как развитие, сдерживая потепление?»

— С другой стороны, некоторые эксперты считают, что глобальное потепление — это экзистенциональная катастрофа, на фоне которой меркнет все остальное.

— Я не бросался бы в какие-то крайности. Безусловно, глобальное потепление очень важно, и оно будет оказывать сильное влияние на все области нашей жизни. Но вопрос в том, как на подобное реагировать, как адаптироваться и каждой отдельной стране, и всему миру. К сожалению, с этим тоже большие проблемы. Поэтому нет договоренностей и по Парижскому соглашению. На конференции по климату, которая состоится в ноябре в Глазго, где станут обсуждаться конкретные механизмы по регулированию выбросов парниковых газов, тоже возникнут проблемы. Страны должны будут договариваться так, чтобы не погубить экономики.

Вот я говорил, что можно перестать рожать и дышать и приостановить выбросы. Но мы же хотим сохранить нашу цивилизацию, развиваться. А как продолжать развитие, сдерживая потепление? Это очень важный вопрос. Он лежит за пределами физики климата.

Поэтому все переговоры по климату так сложно идут. Для многих стран очень важна энергия. Они говорят: нам что теперь, удавиться, что ли? Где-то политическое факторы работают. Где-то «зеленые» партии активничают. Эта проблема, безусловно, есть, и ее надо решать. Конечно, при принятии климатических решений информация о потеплении — ключевая. Но не единственная. Надо учитывать и состояние экономики, и ее структуру. Что делать, если у вас вся экономика на нефти и газе выстроена…

— О том и речь, что для России с ее нефтегазовой экономикой это все очень плохие новости. А если будет принято решение о существенном отказе от углеводородов, как это отразится на РФ?

— Очень серьезно. Да, для России подобное плохие новости. Поэтому так тяжело и идут данные переговоры. Это компромисс, и никто не скрывает, что это компромисс. Будут выставляться аргументы — а что нам делать? Как нам сделать экономику другой? Мы же хотим развиваться, а у нас и так нулевой экономический рост.

— Тем более что мы ничего другого почти не развиваем.

— Ну почему, развиваем. В экономике много чего осуществляется. Но, безусловно, нефть и газ, металлопроизводство остаются доминирующими секторами экономики. И щелчком выключателя это не изменить. Данную проблему надо решать постепенно. У нас только угольщиков несколько сотен тысяч. Если закрыть шахты, мы же не хотим, чтобы они касками об асфальт стучали и дороги перекрывали? Их ведь куда-то надо деть, нужно создавать новые рабочие места. Это помимо того, что необходимо найти замену углю.

Я не экономист, не знаю правильных рекомендаций. Такие рекомендации должны давать экономисты с политиками.

— Поэтому я и ссылаюсь на Чубайса, который обратил внимание на этот доклад и сказал, что для России глобальное потепление и все, что с ним связано, станет главным вызовом на ближайшие 10 лет.

— Чубайс много чего говорит, ему, может быть, виднее, и он наверняка лучше разбирается в экономике, чем я. Хотя вся история его предложений о развитии нашей страны показывает, что все не очень доказательно. Да, Чубайс говорит красивые речи. Но, как шутит один мой товарищ, говоришь ты красиво, сила есть в твоих словах, а смысла нет.

— А как вы относитесь к Грете Тумберг?

— Спокойно. У меня много молодых сотрудников, которые используют мутное слово «хайп». Хайп в одинаковой степени плох и на том, что нам все врут о глобальном потеплении, и на том, какой это ужас-ужас. На самом деле Тумберг не знает, какой это ужас, в силу слабой подготовленности. Но в смысле привлечения внимания к данной проблеме — почему нет? Мы как-то обсуждали рекомендации, как отвечать на такого рода вопросы, о той же Тумберг. И пришли к выводу, что разумным будет такой [вывод]: а что, хорошо, что молодежь интересуется проблемами климата и экологии. Но это не значит, что надо голову пеплом посыпать. Нужно быть поспокойнее.