Научно-технический интернационал

http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=895daed9-dc94-4042-a149-bd81d2179879&print=1
© 2024 Российская академия наук

За границей ученых-выходцев из России сегодня примерно столько же, сколько работающих в стране

Это реальный научный ресурс, но он может быть использован только в том случае, если национальная научно-техническая система станет восприимчивей к инновациям.

Чтобы говорить о проблеме, необходимо оценить, сколько все-таки уехало российских ученых, инженеров, конструкторов, проектировщиков, а сколько осталось и почему. По-видимому, первые оценки приведены в докладе Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). В нем говорится, что в 1990-1992 годах сферу российских НИОКР покинуло приблизительно 300 тыс. человек. Большинство из них осталось в стране, поменяв профессию. 10-15%, или 30-45 тыс., уехали за границу. По данным российских социологов, эти цифры несколько завышены. К 1995 году уехали 15-20 тыс., причем на постоянное место жительства — примерно 20% из них, остальные вначале работали по контракту и лишь со временем прочно обосновались на новом месте. Более поздние оценки: 20-30 тыс. исследователей уехали за границу и там осели. Эти цифры кажутся заниженными, но следует учесть, что здесь речь идет только о тех, кто попадает в категорию исследователей и работал в сфере НИОКР. Всего же только к 2000 году, по оценкам Мирового банка, в странах ОЭСР было 289 тыс. выходцев из России, имеющих высшее образование.

Итак, страну покинули приблизительно 30 тыс. бывших работников сферы НИОКР. Успешно устроились в основном ученые-естественники (физики, математики, химики, биологи) — 77% и инженеры — 12,7%. Ученых почти в семь раз больше, при том что исследователей технических специальностей (инженеров, конструкторов, проектировщиков), по российской статистике, в три раза больше, чем ученых-естественников. Таким образом, вероятность устроиться по специальности в развитых странах у советского ученого оказалась в 20 раз выше, чем у инженера или конструктора.

Причина такой разницы в том, что ученые из крупных научных центров России были и в советское время встроены в мировую науку, печатались в ведущих журналах, выступали на международных конференциях, участвовали в международных проектах. Сильные стороны ведущих российских научных школ компенсировали тогдашний недостаток оборудования и ограничение в доступе к информации. А вот инженеры большинства специальностей в СССР работали на устаревшем оборудовании, не знали методов автоматического, компьютерного проектирования, моделирования, не владели в должной степени западными инженерными методиками, нормами и правилами проектирования, стандартами, западной справочной литературой и т. д. Сейчас с этим стало еще хуже.

Куда уехали российские ученые? По данным директора по исследованиям центра "Открытая экономика" Ивана Стерлигова, 46% российских ученых живут в США, 13% — в Германии, 6% — в Великобритании, 5% — в Канаде, 4% — во Франции, 3% — в Израиле и по 2% — в Швеции, Швейцарии, Японии, Нидерландах, Финляндии, Австралии.

Откуда основной поток ученых? Главным образом из Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга и Новосибирска. Если считать по вузам, то, по данным Ивана Стерлигова, это в первую очередь Московский государственный университет и Московский физико-технический институт. За ними с некоторым отрывом следуют Санкт-Петербургский и Новосибирский университеты. Эти четыре вуза дают, например, 80% выпускников российских вузов, защитивших диссертацию (PhD) в университетах США с 1997 по 2006 год.

Около 25 тыс. ученых более или менее успешно трудятся в развитых странах. Вообще-то это очень небольшое количество. Почему же этот факт вызывает такую бурю эмоций и привлекает такое внимание?

От общего числа ушедших из советских НИОКР (с 1989 года — 600-700 тыс.) уехавшие за границу составили не более 5%. Но по масштабам российской науки это очень внушительная цифра. Для сравнения: в системе Российской академии наук (РАН) работает всего вдвое большее число ученых. Сейчас в списочном составе научных сотрудников РАН около 50 тыс. штатных единиц. Средний возраст членов академии — около 75 лет, докторов наук — 61 год, кандидатов наук — 53 года. К самой продуктивной возрастной группе — 30-39 лет — относятся 13% российских исследователей. В диаспоре в этой возрастной группе их в три раза больше — 40%. Причем сейчас ученые диаспоры часто занимают ключевые административные позиции за рубежом, руководят эффективно работающими молодыми коллективами. Многие из них находятся на переднем крае мировой науки, прекрасно оснащены оборудованием, имеют доступ к необходимой информации, включены в мировое экспертное сообщество, их формальные показатели (индекс цитирования, индекс Хирша, участие в конференциях с приглашенными докладчиками и т. д.) в разы лучше, чем у большинства руководителей российских институтов и лабораторий сходного профиля. Они научились виртуозно писать грантовые заявки, участвовать в международных проектах, работать с бизнесом.

Становится понятно, почему для руководства РАН и других научных учреждений России так болезненна перспектива хоть сколько-нибудь массового возвращения ученых-соотечественников.

Иван Стерлигов проанализировал, где сейчас живет первая сотня самых цитируемых ученых из России. Конечно, результаты, полученные путем сравнения по индексам цитирования, не могут считаться окончательными, нужно принимать во внимание и другие показатели результативности ученых, но, несмотря на это, во всем мире признают, что между продуктивностью и индексом цитирования ученого существует определенная зависимость и, ориентируясь на него, выдают гранты и кредиты. По публикациям 1997-2002 года, большинство наиболее цитируемых российских ученых (48%) проживало в США; Россия занимала второе место с 33%; на третьем месте был Израиль — 9%; далее по 4% — Великобритания и Франция; по 1% — Германия и Бельгия. Но в последние пять лет, с 2003 по 2008 год, ситуация резко изменилась. По-прежнему на первом месте США — 41%, но второе место теперь занимает Великобритания с 13%. Доля России — 10%. Немного отстали от России с 7% Германия и Нидерланды; по 6% — Франция и Канада. Уменьшилась втрое, до 3%, доля Израиля, что означает, что туда сейчас практически нет эмиграции. Далее, 3% — Швейцария; по 1% — Австрия, Южная Корея, Сингапур и Япония.

Эти данные свидетельствуют о том, что для инновационного развития России научно-технический потенциал российской диаспоры просто необходим.

Основные мотивы эмиграции ученых не менялись последние 20 лет. Первое и самое главное — низкая оплата труда, которая не позволяла прокормить не только семью, но и себя. Второе — отсутствие необходимых условий для работы, в первую очередь низкий уровень материально-технического и информационного обеспечения исследовательской деятельности. Третье — невостребованность научных результатов, с одной стороны, и отсутствие возможностей для постановки актуальных задач (особенно в экспериментальных областях) — с другой, что означает запрограммированное отставание от западных коллег. Четвертое — отсутствие перспектив карьерного роста, особенно для молодежи. Пятое — экономическая и политическая нестабильность в стране, неуверенность в будущем. Но раз отъезд был и остается в научной среде массовым явлением, обоснованным с точки зрения профессионального роста, то возникает вопрос к тем, кто остался. Почему не уехали? Автор труда "Государственное регулирование науки в России" Ирина Дежина по результатам опросов российских ученых дает такой ответ: невозможность преодолеть социально-культурные преграды. Российские ученые ценят неотъемлемое условие научного творчества — особый социально-культурный климат в российской науке. В России наука — это преимущественно искусство, а на Западе — бизнес. Неуверенность в том, что на Западе удастся найти работу по специальности, плохое знание иностранных языков. Высокая конкуренция в данной специальности на западном рынке, его насыщенность специалистами этого профиля.

В Министерстве образования и науки РФ, по-видимому, поняли, что проблему результативности российской науки не решить без привлечения ведущих специалистов из научной диаспоры. На днях сделан первый серьезный шаг. В новой ФЦП "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2013 годы" предусмотрен пункт 1.5. "Проведение научных исследований коллективами под руководством приглашенных исследователей". На это выделяется 1,6 млрд руб. Предлагается в 2009-2012 годах отобрать примерно 300 проектов (по 100 ежегодно), которыми будут руководить ученые с российским гражданством, проживающие за рубежом. На реализацию каждого проекта отводится два года, объем финансирования — до 4 млн руб. В проекте должны участвовать российские молодой кандидат наук, аспирант и два студента. Ученый из диаспоры не может назначить себе более половины фонда оплаты труда по проекту. Это означает, что даже если все 4 млн руб. пойдут на зарплату сотрудникам (все приборы, аппараты, расходные материалы и т. д., необходимые экспериментаторам, уже имеются), то его зарплата не превысит 3 тыс. руб. Кроме того, не меньше двух месяцев в календарном году представитель диаспоры должен находиться на территории России. По замыслу разработчиков программы эти два месяца могут стать ступенькой на пути возвращения назад, так как сразу переехать на родину ученый не решится.

На круглом столе "Использование потенциала российской научной диаспоры" российские ученые отмечали, что сделан важный шаг, но то, как его предлагается реализовать, вызывает вопросы. Как будут отбираться проекты? По каким признакам будут отбираться ученые? Почему из соотечественников выбраны только граждане России? Как будет регламентирована структура взаимодействия ученого-лидера и российского института, лаборатории, где он намерен работать?

Известно об этой инициативе и российским ученым за границей. Борису Чичкову, руководителю нанотехнологического департамента Лазерного центра в Ганновере, кажется лишним требование два месяца проводить в России. "Если привлекать научных лидеров, то они не смогут в своем плотном графике находить по два месяца ежегодно. Это исключено. Как я могу на два месяца оставить свой центр?" Борис Чичков руководит также лабораторией в Греции. "Греки не выставляют таких требований. Зачем, если сейчас я могу ежедневно хоть по несколько часов в день разговаривать благодаря компьютеру по "Скайпу" с сотрудниками? Все материалы они могут пересылать по электронной почте, выкладывать большие файлы на FTP в интернете, в режиме конференции я могу проводить, если нужно, дистанционно оперативные совещания". Кроме того, экспериментаторам суммы, выделяемые на проект, кажутся небольшими, они в несколько раз меньше аналогичных грантов на Западе. Это означает, что тематика исследований резко сужается — до теоретических работ, где невысоки затраты на оборудование, и тех экспериментальных, где у российского партнера проекта практически все уже есть. Борис Чичков считает, что на первом этапе диаспора будет эффективно помогать, если будут найдены реалистичные форматы взаимодействия и учета реалий жизни научных лидеров за границей.

Старший экономист Института Всемирного банка в Вашингтоне, представитель диаспоры Евгений Кузнецов по результатам анализа реформ систем research and development (R&D) в странах с так называемым кумовским капитализмом выделил основные моменты, на которые стоит обратить внимание, чтобы взаимодействие с диаспорой было как можно более эффективным. Первое — не нужно бояться, что в стране по тем или иным причинам существует кумовская система распределения денег в R&D, где средства распределяются узкой группой допущенных к пирогу. Именно такая система была в начале 1980-х на Тайване, который сейчас занял место среди лидеров инноваций "азиатских тигров". Второе — именно диаспора может стать важнейшим фактором реформ. Так и случилось на Тайване, когда лидеры страны связались с успешными людьми в Кремниевой долине в Калифорнии. Диаспора — это как раз "люди и институты, которые не являются частью местных групп интересов, но в то же время знают систему изнутри и не боятся, как иностранцы, такой же квалификации". Третье — из диаспоры стоит выбирать людей первой волны, так как именно они являются самыми креативными, талантливыми и решительными. Остальные идут вслед за ними и с их помощью.

Четвертое и, может быть, самое главное. "Воздействие диаспоры на родную страну зависит в гораздо большей степени от восприимчивости институтов страны, чем от размера, успеха и богатства диаспоры. Размер диаспоры важен, однако главный ограничитель — это восприимчивость страны, в данном случае — России",— говорит Евгений Кузнецов. Он привел в пример, с одной стороны, Армению и Аргентину, где большая и богатая диаспора так и не оказала влияния на страну, с другой — Чили. В чилийской диаспоре нет таких состоятельных людей, как в армянской, или трех недавних нобелевских лауреатов, как в аргентинской, однако в Чили с уважением и имея твердую политическую волю проводили в жизнь те знания и навыки, которые чилийцы привезли домой из США. Армения и Аргентина — характерный пример закрытости к инновациям в системах "кумовского капитализма", где местные научно-технические элиты всячески оберегают свое право распоряжаться государственными средствами.

Успешное взаимодействие с диаспорой, как свидетельствует мировой опыт, утверждает Евгений Кузнецов, скорее редкая удача, чем правило. Тайвань и Чили — исключение. И главные реформы происходят, если есть впечатляющие примеры успеха на местной почве. Руководство Тайваня вопреки всем предсказаниям тогдашних местных экспертов организовало в стране с помощью тайваньской диаспоры в Кремниевой долине специальный фонд поддержки частных венчурных фондов. Фонд создал два фонда, управляемых китайскими менеджерами с американским образованием. Их успех и вдохновил местные компании на создание собственных венчурных фондов. Любопытно, что у лидеров Тайваня в тот момент еще не было четкого плана действий, но твердое следование намеченной цели и полученные в результате эксперимента модели для подражания компенсировали отсутствие плана.

Таким образом, на Тайване удалось связать работоспособные сегменты государства и успешных представителей диаспоры.

Эволюция диаспоры во многих странах происходит примерно одинаково. Первый этап — стремление добиться личного успеха, думать о родине пока нет времени. Второй этап — осознание общности тех, кто уехал, и помощь соотечественникам, создание ассоциаций и организаций. Третий этап — долгосрочное сотрудничество с родной страной.

Российская диаспора сейчас находится между вторым и третьим этапами. Следовательно, у России есть серьезный шанс.